Проанализированы все тонкости и детали прохождения или непрохождения отдельных партий через проходной барьер, специфика трансформации региональных политических режимов и т. п. Поговорим сегодня о другом – о более дальних последствиях тех изменений в ткани отечественной политической реальности, которые зафиксировали осенние электоральные состязания.
Прежде всего, выборы дали ответ на вопрос, состоится ли в России полуторапартийная политическая система. Именно этот вопрос был основным в октябре, и теперь он решен: полуторапартийной системы, по крайней мере в ближайшие полтора года, не будет. Тем более не грозит нам и однопартийность – это давно очевидно всем, кроме самых завзятых критиков «нового застоя», которые спят и видят «Единую Россию» современной КПСС, а Путина – пожизненным президентом.
Главная цель полуторапартийной системы – обеспечение стабильного развития страны, удержание власти в руках национально ответственной элиты
Результаты «Единой России» в большинстве регионов колеблются вокруг 50% голосов, а ее оппоненты абсолютно не выглядели на этих выборах беспомощными статистами, – напротив, они активно и всерьез бились с единороссами и в ряде регионов, например в Туве и Свердловской области, их существенно потеснили.
Итак, вопрос октября был не об однопартийной системе, а о системе полуторапартийной, о ее судьбе в России. Полуторапартийной – значит такой, где доминирует одна «системная», укорененная в элите и пользующаяся ее доверием партия, тогда как все остальные представляют собой маловлиятельные полумаргинальные группы, которые ни при каком раскладе не могут прийти к власти. Именно такая система просуществовала на протяжении четырех десятилетий в Японии и Италии, 60 лет – в Мексике. Главная цель полуторапартийной системы – обеспечение стабильного развития страны, удержание власти в руках национально ответственной элиты, осуществление социально-экономической модернизации без резких катастрофических потрясений. Главное условие утверждения такой системы – согласие всех основных элитных группировок на разделение власти в рамках одной политической организации, признание ими базовой идеологии развития страны, готовность работать в рамках этой партии, отказ от ставки на конкурирующие политические силы.
Процессы укрепления «Единой России» как доминантной партии, которые мы наблюдали последние два года, давали все основания полагать, что именно она станет ядром российской модели полуторапартийной системы. Однако проблематичные для «Единой России» итоги мартовских выборов в некоторых регионах продемонстрировали, что есть пределы ее «триумфальному шествию» и вопрос сегодня в том, кто сможет объединить и возглавить ее ныне расколотых и дезориентированных оппонентов. Возник политический запрос на альтернативную системную силу – ту, что потом назвали «второй ногой». Этот запрос развился на фоне летней дискуссии о суверенной демократии, которая показала: единая идеологическая платформа приживается с большим трудом, сохраняется довольно влиятельная часть элиты, которая ставит под сомнение если не базовые постулаты ее, то соотношение стратегических приоритетов развития страны. И тем более далеко не все готовы открыто принять и разделить эту идеологию, если она получит статус партийной, т.е. идеологии «Единой России».
Октябрьские выборы должны были показать, есть ли потенциал у одной из существующих партий стать альтернативным центром притяжения «системно» настроенной элиты, так сказать, контрпартнером «Единой России», продемонстрировать свои электоральные возможности и перспективы именно в этом качестве. А так как основным претендентом на роль «системной оппозиции» летом выступила Партия жизни Сергея Миронова, именно для нее октябрь стал тестом на превращение из малоразличимой группы поклонников спикера сената в политическую силу, способную оттянуть на себя предпочтения значимой части избирателей.
Прямое сопоставление выборных результатов РПЖ и «Единой России» ясно показывает, что тягаться с единороссами новичкам пока не по силам. Однако прохождение РПЖ и ее союзниками 7%-ного барьера в большинстве регионов говорит о том, что свой тест партия Миронова сдала. Она «прорвалась», ее борьба за политическое выживание увенчалась успехом, впереди у нее уже совсем другие, гораздо менее серьезные проблемы. Очевидное политическое лидерство «Единой России» не переросло в политическую монополию, у нее появился «системный» конкурент, которому при определенном (на сегодня, впрочем, вполне гипотетическом) раскладе элита вполне может доверить если не всю власть, то хотя бы ее значительную часть. Приготовленный Мироновым оригинальный политически коктейль, сочетающий лояльность президенту с жесткой критикой в адрес «Единой России», нашел в регионах немало ценителей.
Прямое сопоставление выборных результатов РПЖ и «Единой России» ясно показывает, что тягаться с единороссами новичкам пока не по силам |
Да и в целом партии, объединяющиеся под началом Миронова в левоцентристскую оппозицию, продемонстрировали хорошие электоральные результаты, набрав в ряде регионов в сумме больше 20% голосов. Правда, в успехе «новых левых» на прошедших региональных выборах есть и своя ложка дегтя: выборы не выявили среди них явного лидера. Партия пенсионеров выступила даже лучше РПЖ. Политики всегда амбициозны, имея примерно равные электоральные позиции, им будет трудно определить, кто вокруг кого должен объединятся. Сильному проще поглотить слабого, чем двум равным партнерам слиться в единую организацию. И хотя аппаратный вес Сергея Миронова несопоставим с возможностями лидеров двух других элементов формирующейся коалиции, такое «равноправие» дает широкие возможности оппонентам левоцентристов играть на противоречиях между ними и при необходимости придерживать, стреноживать чрезмерно быстро шагающую «левую ногу».
Еще одна ложка дегтя для левоцентристов – результаты КПРФ. В целом ряде регионов коммунисты удержали свои позиции: так, в Карелии за них проголосовали 4,2% от списочного состава избирателей (ровно столько же, сколько три года назад на выборах в Государственную думу), в Еврейской автономии – 8% (три года назад было 9,6%). Зато в Чувашии, например, они улучшили свой результат в 3,5 раза: с 2,43% от списочного состава избирателей в 2003 году до 8,52% сейчас! Все это говорит о том, что успех РПЖ со товарищи не столько их личная заслуга, сколько следствие актуализирующегося общественного запроса на социальную справедливость. А прилив, как известно, поднимает все лодки, поднял он и левоцентристов, да вот удастся ли удержаться?
Наконец, ситуация на уровне региональных организаций РПЖ, Партии пенсионеров и «Родины» также свидетельствует о том, что объединение будет трудной задачей. В то время как лидеры партий демонстрируют стремление к сближению, во многих регионах местные партийцы продолжают выяснять непростые отношения между собой. В Екатеринбурге у кандидатов от РПЖ и «Родины» эти выяснения из сферы политической риторики даже перешли в легкую драку. Смогут ли левоцентристы по-настоящему консолидироваться, причем на уровне региональных и местных организаций, или вместо этого будут выяснять, кто главней и круче? От ответа на этот вопрос зависит и будущее объединенной левой партии, и судьба двухпартийной системы в России, то есть такой, где основные предпочтения и элиты, и избирателей распределяются между двумя равно «системными», ответственными партиями, а разнообразным маргиналам – от фашистов до коммунистов – дверь в большую политику закрыта.
Вопрос двухпартийной системы, однако, это еще и вопрос отношений между двумя образующими ее партиями. Конечно, мира между ними быть не может (иначе зачем вообще создавать две партии?), но «война» должна быть все-таки ограниченной, более напоминать «конфликт низкой интенсивности», чем обмен ядерным ударами с гарантированным взаимным уничтожением. Ведь в силу своей «системности» обе партии имеют одинаковую сверхзадачу – сохранение стабильности в стране, обеспечение преемственности власти, поступательности национального развития в рамках выбранной логики. Иными словами, если внутриэлитная конвенция не подразумевает ограничения всех противоречий рамками внутрипартийной дискуссии (это модель полуторапартийной системы, нами де-факто отвергнутой), то она должна накладывать жесткие лимиты конкуренции между двумя партиями. А тот градус напряжения в отношениях Партии жизни и «Единой России», что мы видим сейчас, внушает серьезные опасения в реализуемости схемы «мирного сосуществования» системных партий в России.
Взаимные обвинения, жесткая пикировка, угрозы выбить стул из-под спикера верхней палаты через его отзыв с должности – все это довольно сильные средства. Можно спорить о том, «кто первый начал», но чрезмерно активное разжигание вражды между «жизненцами» и единороссами больше напоминает рефлекторную болезненную реакцию «Единой России» на потерю статуса единственной «партии власти» как уникальной характеристики, отличающей ее от всех ее конкурентов. Ну да, статус потерян, жалко, но разве же это единственный аргумент для голосования за единороссов? По данным ВЦИОМ, только 26% россиян, намеренных голосовать за ЕР, объясняют свою позицию тем, что это единственная партия, у которой есть реальная власть. Еще 46% говорят о том, что их выбор обусловлен политическими симпатиями Владимира Путина, который, как они считают, и стоит за «Единой Россией». 39% разделяют политическую программу, идеи «Единой России», для 25% привлекательны ее лидеры. Наконец, 21% голосует за ЕР, так как считает ее самой большой и сильной партией в стране.
Еще одна ложка дегтя для левоцентристов – результаты КПРФ |
Как видим, лишившись админресурса и положения единственной системной партии, «Единая Россия» все-таки многое сохранит – есть и лидеры, и программа (или то, что под ней понимают избиратели), и положение самой крупной и сильной партии в стране. Что до расположения президента, то пока, судя по опросам, знаки внимания, которые он демонстрирует РПЖ, не сильно меняют соотношение сил между единороссами и «жизненцами». Это показал пример Липецка, где агитация РПЖ строилась именно на образе президента. Да и ответ на прямой вопрос, за кого люди будут голосовать на выборах в Госдуму, если Путин в равной степени подержит РПЖ и «Единую Россию», дает очень похожие на липецкие результаты: ЕР – 41%, РПЖ – 11%.
С чего же, спрашивается, столько волнений, шума, негативных эмоций? Вероятно, дело в том, что прошедшие выборы бросили беспрецедентный вызов «Единой России». И достигнутый ею позитивный результат дался путем перенапряжения сил, включения всех рычагов, возможностей и ресурсов. А условия для его устойчивого повторения не созданы. Причем проблема не в идеологии и не в федеральных лидерах, а во втором, региональном этаже руководства. Будет очень сложно превратить нынешние бюрократические структуры на местах в эффективную базу демократической, ориентированной на избирателей, действующей в конкурентной среде партии.
Маловероятно, что делу «Единой России» поможет идеологическое лавирование. Перспектива ее дальнейшего полевения, погони за левым запросом – не блестяща. Во-первых, брутальный имидж лидеров ЕР слабо монтируется с образом партии, обещающей раздать «всем сестрам по серьгам», – гораздо эффективнее было бы развивать уже хорошо показавшую себя в регионах линию «партии реальных дел». Во-вторых, слишком много желающих уже сегодня «тусуется» в левой и левоцентристской нише, и расталкивать их локтями единороссам, связанным обязательствами перед правительством по проведению финансово ответственной политики, будет ох как непросто. Тем более что борьба за левых избирателей сейчас – это борьба не за голоса коммунистов (их-то сторонников переубедить почти невозможно), а скорее за голоса «розовых» социал-демократов, сегодня потянувшихся к РПЖ и ее союзникам.
Дальнейшее полевение создает угрозу отхода от «Единой России» пусть и не слишком массивного в электоральном смысле, но стратегически очень важного для нее сегмента избирателей-правоцентристов, этого путинского «предсреднего» класса. Лишенные привлекательной альтернативы, сегодня эти люди если не игнорируют выборы вообще, то голосуют за ЕР. А за кого им голосовать, если она резко возьмет влево?
Наконец, левизна существующего общественного запроса сильно преувеличена. Этот запрос носит скорее антибюрократический характер, он порожден ужасающей неэффективностью оравы чиновников, неспособностью власти решать проблемы текущей жизни. Вопрос скорее не в суммах денег, которые власть должна отдать людям (она уже согласилась на это – см. нацпроекты, инициативы по повышению рождаемости и т.п.), а в том, как наладить их целевое и эффективное использование. Как известно, слабые политики следуют настроениям избирателей, сильные их меняют. Какой выбор сделает «Единая Россия»? С точки зрения стратегических интересов страны важно, чтобы это был выбор в сторону правого центра, а не центра левого.
Прежде всего, выборы дали ответ на вопрос, состоится ли в России полуторапартийная политическая система |
Ключ же к решению новых задач этой партии лежит не в смене идеологии, а в области регионального партийного строительства. То, как они выстраивают взаимодействие с избирателями, в весьма значительной степени определяет результаты выборов. Так, в Карелии количество проголосовавших за ЕР с 2003 по 2006 год сократилось с 20 до 13% от списочного состава избирателей, а в Чувашии, наоборот, выросло с 12 до 23%. Такую динамику можно объяснить только разной эффективностью работы организаций ЕР в этих регионах. Успех партии все больше определяется тем, насколько популярны региональные лидеры, последовательно ли они отстаивают партийные интересы, доверяют ли им избиратели. А положение с региональными организациями у «Единой России» много где откровенно аховое.
Еще один перспективный ракурс, в каком «Единая Россия» вполне может заработать дополнительные и так нужные ей сейчас «очки», – вопросы межнациональных отношений. То, что на прошедших выборах не была разыграна национальная карта, стало неожиданностью для многих экспертов. Ведь прошли они на фоне поднимающейся волны межнациональной напряженности. Однако ни одна серьезная политическая сила не стала разыгрывать на этих выборах национальную карту, а те, кто пытался это сделать, потерпели оглушительное поражение (ЛДПР, «Народная воля»). С одной стороны, это обстоятельство стало лишним доказательством подлинного интернационализма нашего народа (трудно представить, что должно еще произойти, чтобы он проголосовал за националистов). С другой стороны, свидетельством осторожности политического класса, помнящего судьбу рогозинской «Родины».
Однако выпадение на прошедших выборах из политического дискурса темы межнациональных отношений имеет и свои негативные последствия. У избирателей постепенно складывается впечатление, что политики сознательно игнорируют наиболее острые жизненные проблемы людей. Все больше «улица» говорит об одном, а политики о другом. В результате у избирателей может появиться желание обратиться за ответами на свои вопросы к несистемным, радикальным силам. Чтобы этого не произошло, политические партии должны сформулировать нетривиальные предложения, предпринять яркие ходы по разрешению самых острых социальных и национальных проблем. Вероятно, «Единая Россия» смогла бы это сделать наиболее адекватно и политкорректно.
Ну а картину электоральных предпочтений жителей России накануне кампании 2007–2008 годов дополнят ближайшие региональные выборы, которые скоро пройдут в Пермском крае. Это развитый регион-донор с достаточно высоким уровнем жизни и традиционно правыми симпатиями избирателей. Выборы там во многом покажут, как поменяется политический расклад на правом фланге. Появится ли там новый сильный игрок, или правый избиратель уйдет к Единой России, помогая ей бороться с объединившимися «новыми левыми», увидим уже в декабре.