Светлана попросила непременно посмотреть представление, которое может оказаться последним, нынче же вечером. Дело происходило в июле, и на вечер у меня определенно были другие планы.
- А зачем я должен его посмотреть?
- Чтобы объяснить мне, за что его закрывают.
- А что это за спектакль?
- «Нос» по Гоголю.
- Так у Вас, наверное, Нос похож на Путина, за это и закрывают.
- Нет, что Вы!
Благородство, как известно, обязывает. Перед походом в театр я просмотрел прессу. Вот что писали о спектакле в петербургской версии журнала Time Out:
«НОС»
Режиссер Светлана Свирко.
В ролях: Игорь Бессчастнов, Татьяна Калашникова, Вячеслав Карпов.
Гоголевская история о человеке, потерявшем нос, бродила по Театру сатиры два года. Пока не совпали обстоятельства и пространственно-временные ориентиры всех членов творческой группы. Теперь режиссер и инсценировщик Светлана Свирко готова представить свою версию «Носа». Живя в такой стране, как Россия, творческому человеку трудно не писать о ее порядках и гражданах. Где еще, как не здесь, бесшабашная свобода волшебным образом соединяется с жесткими ограничениями, а логика плавно перетекает в абсурд? Почва плодородная. Свирко (у которой уже был опыт общения с абсурдом – спектакль «Случай №» по Хармсу) затеяла сатирический памфлет о стране, которая «вечно наступает на грабли». Гоголевское «зеркало, на которое нечего пенять» начистили затем, чтобы отражать в нем современные рожи. Ответов на злободневные вопросы спектакль, может, и не даст, но показать облик нынешней России собирается.
Публика по ходу спектакля смеялась, а по его окончании аплодировала долго и гулко
Особенность постановки в том, что сатирическое здесь не сводится к простому высмеиванию и обличению. Гоголь, по словам Свирко, «обладал гениальной способностью обращать сатиру в поэзию». Вот и спектакль должен стать поэтическим и красивым. Способствовать этому призваны близкая к цирковой сценография Дарьи Мухиной, музыка Алексея Кузнецова, оригинальный вокал (хормейстер – Ольга Тихомирова) и неповторимая пластика, придуманная специально для каждого персонажа Валерием Звездочкиным. Заглянем правде в свирепые глаза, ведь «Нос» определенно обещает быть смешным и острым».
Светлана Свирко и впрямь оказалась молодой женщиной, а небольшой зал Театра сатиры на Васильевском был переполнен. Публика по ходу спектакля смеялась, а по его окончании аплодировала долго и гулко. И, разумеется, Нос был похож на Путина!
Сцена из спектакля «Нос» в постановке Светланы Свирко (www.satira.spb.ru) |
Один из трех Носов, задействованных в спектакле, если быть точным, – но как раз тот, парадный портрет которого торжественно спускали на сцену с колосников под музыку Глиэра, представляющую собой гимн Петербурга. Ну и естественные аллюзии на самодержавную власть, взятничающее чиновничество и мелкотравчатое пресмыкательство перед городовым. И вообще Нос у Гоголя – это, как принято считать, не совсем нос и даже совсем не нос. А главреж Театра сатиры человек, мягко говоря, пожилой – и лишней головной боли ему не нужно.
Так или примерно так я сказал Светлане, когда она позвонила мне поблагодарить за помощь. Помощь, как заверила она меня, действенную: обнаружив меня в зале, ее начальство переполошилось, а по окончании спектакля заверило режиссера в том, что «Нос» из репертуара ни в коем случае исключен не будет, более того, откроет афишу сразу же по окончании летнего отпуска. Я поневоле удивился собственному могуществу, но за режиссера порадовался. И счел всю эту историю исчерпанной.
Режиссер Свирко обратилась ко мне, человеку нетеатральному, не исключено, потому, что у меня «легкая рука». Во всяком случае, так считается. За некоторое время до истории с «Носом» я первым написал о прокатном запрете кинофильма Ильи Хржановского «4» (по сценарию Владимира Сорокина) – и фильм в прокат все-таки выпустили. Правда, не после (и не вследствие) моей статьи, а в результате его триумфального шествия по европейским кинофестивалям, но тем не менее.
История с этим фильмом, снятым отчасти на государственные деньги, отчасти на спонсорские, тоже получилась прелюбопытной. Официальная претензия к режиссеру заключалась в том, что фильм получился на сорок минут длиннее оговоренного в предварительных условиях. Вот эти сорок минут Хржановскому и предложили вырезать. Уделив особое внимание злоупотреблению натурализмом в форме пьяного старушечьего стриптиза и сквернословием. Ну и кое-чему другому тоже…
На мой взгляд, дело заключалось как раз в «другом». А именно вот в чем: в одной из начальных сцен фильма персонаж, выдающий себя за сотрудника кремлевской охраны (и на деле являющийся оптовым торговцем мясом), отвечая на вопросы случайных собутыльников, утверждает, что президент у нас – нет, не пьет, а вот супруга его… «Но он же не настоящий сотрудник! Он же все выдумывает!» – возмущался в баре петербургского Дома кино молодой режиссер.
Кадр из фильма Ильи Хржановского «4» (www.film.ru) |
«А вот представьте себе, – со старческой мудростью возразил ему я, – что именно этот фрагмент прокручивают Путину. Или Сечину. Или хотя бы Суркову. Кто прокручивает? Министр культуры в борьбе со Швыдким. Сам Швыдкой в борьбе с Голутвой. Кто угодно. Вот, мол, какое кино снимают у нас на народные денежки! Поэтому вам и говорят: уберите лишние сорок минут. А на деле надо убрать всего две…»
Но молодые люди из хороших кинематографических семейств (Илья – сын знаменитого аниматора) бывают и максималистами. И бывает, их максимализм торжествует. Как и произошло в случае с фильмом «4». А вот судьба спектакля «Нос» сложилась печальнее.
В начале ноября мне позвонили с REN TV и попросили принять участие в съемках сюжета, посвященного полному и окончательному запрету «Носа», увы, уже – вопреки июльским заверениям – состоявшемуся. В сюжете мне отводилась роль комментатора, рассуждающего о цензуре вообще и о самоцензуре в частности. Благо опыт советских десятилетий подсказывает, что самоцензура или, как ее еще называют, внутренняя редактура куда страшнее. «Лишь бы о нас плохо не подумали!» – и каждый начальничек на своем шестке отрубает любимой собачке малюсенький кусочек хвоста. «А раз так, то пропади оно все пропадом!» – думает селекционер – и выращивает собаку бесхвостой. И тогда ей – по малюсенькому такому кусочку – начинают отрубать лапки.
Обо всем этом я и сказал в сюжете REN TV. Упомянув наряду со спектаклем «Нос» и фильм «4» в качестве единственных по сей день известных мне примеров вмешательства цензора (внешнего или внутреннего) в творчество современных художников. И подчеркнув решающую роль в этом вопросе нашего собственного страха – внутреннего редактора, не выдавленного по капле раба.
Вы будете смеяться, но сюжет в эфир не выпустили. Не только мой монолог, но и сюжет про запрет спектакля «Нос» вообще.
Так что в следующий раз, когда меня пригласят поговорить на аналогичную тему, я расскажу не о двух случаях самоцензуры, а о трех.