В уходящем году Приднестровью удалось справиться с вызовами и угрозами благодаря тесному сотрудничеству с Россией, заявил во вторник глава МИД непризнанной республики Виталий Игнатьев, подчеркнув, что в дальнейшем совместная работа продолжится в «ритмичном и интенсивном ключе». По его словам, Россия – это единственный стратегический союзник ПМР.
Игнатьев также обратил внимание на «череду недружественных действий, предпринятых в нынешнем году Молдавией в отношении российских дипломатов и миротворческой операции на Днестре», не говоря уже о принятии антироссийских решений на уровне Конституционного суда и парламента.
С одной стороны, это выступление носит ритуальный предпраздничный характер, но с другой – довольно точно отображает суть происходившего между ПМР и РФ в уходящем году.
Провокаторы, мошенники и другие украинцы
Украина приложила максимум усилий для того, чтобы осложнить жизнь Приднестровья – и во многом добилась успеха за счет географического положения и коррупционных связей на уровне Одесской области имени Михаила Саакашвили. Блокада непризнанной республики, организованная в 2014-м, привела к серьезным финансовым потерям. Кроме того, совместно со старым правительством Молдавии были созданы невыносимые условия для российского контингента миротворческих войск. В частности, иезуитским образом была прекращена его ротация: солдаты и офицеры перестали получать разрешение на прилет в Кишинев, в результате чего, как предполагалось, российские миротворцы начнут выбывать физически. На смену тем, кто уезжал домой в Россию по истечении контракта, не мог прибыть никто новый – молдавские и украинские власти поставили пограничный заслон. Это подрывало основы юридически очень сложного соглашения о миротворческих силах в ПМР, которое регулирует даже численность того или иного блокпоста или мобильного пункта в зависимости от национальности и гражданства миротворцев.
Тем не менее, основу миротворческого контингента удалось сохранить, а его роль не уменьшилась. На данный момент это единственный гарант сохранения мира в регионе. И это притом что в разгар вооруженного противостояния в Донбассе с украинской стороны границы активно распространялись слухи о создании «второго фронта» в Приднестровье. ВСУ даже пытались изобразить концентрацию сил у границ ПМР, но для всех было очевидно, что украинская армия не способна на войну на два фронта, тем более против организованных и хорошо вооруженных сил Приднестровья.
В конце концов все выродилось в типичную для современной Украины «экономическую блокаду» по принципу «назло бабушке отморожу уши». Например, украинцы пытались пресечь вывоз стратегической металлургической продукции из Приднестровья через одесский порт, теряя при этом собственную прибыль – как легальную, так и традиционную (в большинстве случаев все было легально, поскольку металлургические комбинаты ПМР принадлежали российским собственникам).
В какой-то момент в Киеве стали утверждать, что Россия готовит штурмовую операцию по деблокаде Приднестровья путем высадки морского десанта в Одессе и Измаиле и воздушного в Болграде (там расположена бывшая база 98-й гвардейской воздушно-десантной дивизии ВДВ СССР, ныне расквартированной в Иваново в виде 217-го пдп ВДВ РФ, что, кстати, подправило демографию «города невест»). С целью противодействия этому коварному плану в Одессу с Западной Украины были переброшены все имевшиеся в наличии силы ПВО. Какое-то время они грозно вращали локаторами в сторону Черного моря, а затем уехали ни с чем ближе к Крыму.
Военного обострения на приднестровском направлении не произошло по вполне понятным причинам. Другое дело, что прежде материально самостоятельный регион столкнулся с неожиданными экономическими проблемами, которые пришлось решать России как гаранту безопасности ПМР. Проходило это, мягко говоря, не просто и было сопряжено с выслушиванием не интересных для Москвы внутриполитических проблем Приднестровья. Эта область жизни ПМР долгое время была отдана на откуп совершенно «левым» людям – «пиарщикам» и «политтехнологам», которые на десятилетия поставили под контроль взаимоотношения Тирасполя и Москвы, хотя их и не звал никто. Печально, но факт – самозванцы и мошенники на длительное время зафиксировали себя в качестве как бы «специалистов» по ПМР, превратив целый регион в собственную кормушку и испортив отношения между Москвой и Тирасполем.
Отчасти это было результатом «остаточного» внимания Кремля к стабилизированному региону, отчасти – просто глупостью, которая такой же источник человеческих бед и несчастий, как и злая воля. По Тирасполю разгуливали чистой воды аферисты, создававшие «исследовательские институты» с центрами в Крыму (тогда еще украинском) и Днепропетровске и пытавшиеся навязывать свои услуги на всем постсоветском пространстве. Реальной же работы на дипломатическом и военном уровне практически не велось.
Отдельная печаль, что ровно те же украинские аферисты со своими структурами довольно долго распоряжались и в другой республике со схожими проблемами – в Южной Осетии.
Тем не менее, кризис в Приднестровье удалось преодолеть. Руководство ПМР несколько раз побывало в Москве, где были достигнуты соглашения о реструктуризации задолженностей, в том числе тех предприятий, которые не имеют отношения к государственной собственности. Тут надо понимать, что Приднестровье в состоянии самостоятельно решать свои проблемы, и речь шла только о стратегическом финансировании – пенсионном фонде, технических кредитах (то есть наличных), налогах и месте их перечисления.
Финансирование приднестровской армии формально не висит на российском бюджете, что результат исторически сложившихся обстоятельств (например, наличия складов бывшей системы Южной группы войск СССР и бывшей 14-й армии). ПМР способна самостоятельно поддерживать тот уровень военного баланса, который остановит любую власть в Кишиневе от попыток военного реванша. Чего здесь больше – усталости или военного паритета, другой вопрос. Но попытки украинской стороны запугать миротворческий контингент только на первый взгляд выглядели чем-то серьезным, потому и продлились максимум полгода. Даже в Киеве со временем поняли, что давление на миротворцев не отменит саму приднестровскую военную машину. А она есть, хотя и могла немного заржаветь со временем от бездействия.
Приднестровское правительство вне зависимости от конкретных фамилий принято ругать на чем свет стоит. Они и коррумпированные, и тайные переговоры с румынами ведут, и все тому подобное. Отчасти это результат того самого засилья аферистов – теперь от соответствующего имиджа сложно избавиться, многие годы мошеннического безумия не могли пройти бесследно. Но ПМР, тем не менее, сохранила свою субъектность даже в кризисном положении, попросила реальной помощи от Москвы – и получила ее. Это было и затратно, и сложно с организаторской точки зрения, поскольку приднестровская промышленность находится в частной собственности и ее невозможно кредитовать напрямую из госбюджета. Тем не менее, проблемы были решены – Москвой на своем уровне, Тирасполем на своем.
Отрезанные от мира
Принципиально иная ситуация сложилась в Южной Осетии. В настоящий момент республика буквально парализована.
Сперва снегом занесло Транскам, тем самым оборвалась связь РЮО с Россией. Затем некая автомашина в тяжелых метеоусловиях одним ударом снесла опору ЛЭП, обеспечивающую подачу электроэнергии в Цхинвал, а снегопад эту линию ЛЭП в Дзомагском ущелье добил окончательно. На следующий день отказали очистные сооружения водоснабжения на водопроводе Едис-Цхинвал: грязный снег таял и повредил эти самые фильтры, на которые в свое время был выделен чуть ли миллиард русских денег.
Южная Осетия уже три дня живет без электричества, воды и тепла (фото: Алексей Павлишак/ТАСС)
|
Дорогу частично расчистили, но к поврежденным участкам ЛЭП, газопровода и водопровода в Дзомагском ущелье добраться было невозможно за неимением техники и практики. Цхинвал на четыре дня остался без света, воды, отопления и связи, то есть вернулся в 1991 год, только без грузинской блокады. Особо язвительные журналисты стали публиковать фоторепортажи тех времен, когда жгли свечи в домах и костры во дворах, когда забыли про газ и набирали полные ванные воды, которой потом умывались две недели. Но сейчас вроде как XXI век, а война давно закончилась.
Новое правительство республики, впервые столкнувшись с действительно сложной ситуацией, впало в панику. Руководство профильных министерств и ведомств отказалось от любых прогнозов, а потом и от комментариев. Например, ГУП «Энергоресурс» было недоступно для связи – то ли у них тоже электричества не было, то ли сказать было нечего.
Республика оказалась отрезана от внешнего мира, и ее правительство впало в кому. Функционировали и отапливались только те здания, которые имели самостоятельные генераторы. Цены на свечи подскочили в несколько раз.
Премьер-министр РЮО Эрик Пухаев запросил российской помощи, насчитав с помощью очнувшегося ГУП «Энергоресурс» уже три обрыва на ЛЭП в Дзомагском ущелье, и сказал, что «Россия держит руку на пульсе происходящего». Возник резонный вопрос: а на чем держит руку правительство Южной Осетии? На том же, на чем обычно?
Россия в ответ на разговоры «про руку на пульсе» распорядилась выделить РЮО газотурбинный генератор на 25 мегаватт на случай таких вот ЧС. Такая штука способна гарантировать бесперебойное снабжение большинства стратегических объектов в республике. Но задолго до этого другие люди предлагали создать в РЮО систему малых генераторов на горных реках, которые автономно могли бы обеспечивать энергией весь регион, где проблем с электричеством не должно быть просто в силу естественных ресурсов. Нынешняя система энергоснабжения из России была создана в чудовищных условиях блокады еще в 90-х годах теми же забытыми теперь людьми и несколько раз перестраивалась.
Примечательно, что нынешний президент РЮО Анатолий Бибилов ранее был главой местного МЧС, так что альтернативное снабжение в случае ЧС – не только его непосредственная забота, но и область квалификации. Но вместо того, чтобы отчитаться о системе альтернативного снабжения (если таковое вообще есть), руководство РЮО принялось «собирать лайки» в социальных сетях за сам тот факт, что они присутствуют на своих рабочих местах.
Тем временем в Цхинвале начался хаос и, что особенно печально, череда краж и грабежей. На центральной площади города у самого знаменитого местного ресторана загорелась и взорвалась машина владельца. Наверное, случайно.
Впервые с момента президентских выборов и смены власти правительство Южной Осетии столкнулось с реальным вызовом. С чисто практическим, а не политическим кризисом, когда нужно что-то делать руками, а не обещать «пять шагов в Россию». И оказалось, что оно тотально не способно что-либо решить. Такого еще не было ни при одном предыдущем президенте или правительстве.
Все плохо до такой степени, что управление страной в оперативном режиме просто потеряно. Максимум, что руководство РЮО может всему этому противопоставить, – общение в интернете со своей группой поддержки. Представить такое в описанном выше Приднестровье или в Абхазии невозможно. Там просто не существует такого рода проблем: система управления функционирует и не требует обращения по практическим вопросам к «большому белому вождю».
Стратегическая проблема Приднестровья, вызванная украинской и румынской блокадой, действительно потребовала российской помощи, но именно стратегического характера. А вот бытовые проблемы нужно решать самостоятельно или хотя бы изображать желание их решать. Создание альтернативной системы энергоснабжения, починка фильтрационных систем, сохранность газопровода, проводка оптико-волоконной системы связи – все это вопросы местной власти. Но в последние полгода в Цхинвале главными проблемами для общественного обсуждения стали перестройка здания гостиницы в центре города и высота «лежачих полицейских» – они слишком высокие, оказывается. То есть в стране, в которой ни один уважающий себя персонаж никогда и нигде не соблюдает скоростной режим, он может повредить себе подвеску, если высота «лежачих полицейских» у школ будет соответствовать российской. Других проблем, как выяснилось, в стране нет. И правительство существует именно для их решения, а не для создания альтернативного энергоснабжения, прокладки новых труб и прочих мелочей.
В такой обстановке Приднестровье с его странной внутриполитической атмосферой и запутанной внешнеполитической ситуацией выглядит как приемлемый субъект для переговоров. А Южная Осетия – как объект конкуренции между несколькими российскими ведомствами. Она просто не может решать собственные тактические проблемы в рамках института «кураторства», когда за республику отвечают выходцы из Ненецкого автономного округа. Олени и тайга – это хорошо, но в горных условиях они теряются. И что-то придется делать с этим прямо сейчас, тем более что есть как стремление к переменам, так и система, которая позволит их достичь.