Фрау Вахтель 98 лет. Она не ходит, не слышит, почти не видит и почти ничего не понимает. У нее деменция. Живет в своем коттедже на окраине западногерманского городка Гельдерна вместе с сиделкой-полькой, которая несколько раз в неделю возит старушку на электрической каталке на разные увеселительные мероприятия. Там фрау Вахтель встречает живущего по соседству столетнего герра Мюллера. У него тоже старческая деменция и сиделка, но он еще неплохо бегает на своих протезах и в ресторанах отличает пиво от десерта. А вот сиделка 102-летнего герра Пипера и в ресторанах кормит его с ложечки.
Гельдерн, как и все остальные милые городки Германии, заполнен такими стариками. Многие россияне, путешествующие по этой стране, обязательно замечали их – пьющих кофе на террасах своих вилл, гуляющих по паркам в окружении сиделок, забавляющихся на праздниках, играющих в игры для малышей. «Роскошная старость! Живут же люди!» – завидуют некоторые. А мне, когда жила в Гельдерне, приходилось с этими долгожителями работать. И насмотревшись на изнанку их жизни, хочу раскрыть вам их секрет. Сколько стоит такое шикарное долголетие? За чей оно счет? И почему его сравнивают с великолепно продуманной и превосходно отлаженной бизнес-схемой?
Современные немецкие долгожители взрослели в послевоенное время, в эпоху торжества плана Маршалла, когда в разрушенную Германию бурным потоком потекли доллары, а американские ценности кардинально изменили и эту страну, и ее народ. Убили немецкую культуру, идентичность, насадили важнейшие капиталистические законы – деньги превыше всего, главное – материальные ценности. Наступило время, которое немцы называют «золотым веком» – время бессмысленного беспорядочного потребления. Тогда же ФРГ заполонили бедные турецкие и итальянские гастарбайтеры, которые и отстроили ее заново, а немцы, используя иностранцев на грязных работах, получали профессии, в которых руки пачкать не требуется, составляли привилегированную касту.
В 60–70–80-е годы Германия находилась на экономическом пике и по уровню жизни. Тогда молодые и зрелые бюргеры в материальном плане могли позволить себе всё, катались как сыр в масле. Скупали машины, дома, по нескольку раз в год ездили отдыхать. У всех моих ровесников-немцев (плюс-минус 50) папы получали такие высокие зарплаты, что мамы, как правило, не работали, занимались исключительно семьей, домом, цветущим садом и самими собой. Оклада одного фатера хватало с лихвой и на хорошую недвижимость, и на дорогие хобби, и на отпуска.
И что касается медобслуживания – всё в шоколаде. В те золотые времена многие немцы покупали себе дорогостоящие частные медицинские страховки, по ним лечат качественнее, быстрее, квалифицированнее, комфортнее. Если ты однажды купил такую страховку, по закону обязан оплачивать ее всю жизнь. Перейти из приватного медстрахования на дешевое «gesetzliche» – законное, государственное ОМС, которое тоже платное, но в разы дешевле – невозможно. Купившие в 60–70–80-х годах приватную страховку немцы обязаны оплачивать ее до гроба, что выгодно страховым компаниям, медицинским учреждениям, фармацевтическим корпорациям, медикам. Чем чаще обладатели дорогих страховок болеют, тем больше денег получают эти структуры. И наоборот: современных молодых, которые в связи с кризисами, низкими зарплатами, удушающими налогами и дороговизной жизни могут позволить себе лишь ОМС (от 189 евро в месяц, в зависимости от суммы зарплаты), лечить невыгодно. Особенно немецкие медики не любят детей, которые болеют часто, а страховка у них крошечная.
А вот богатеям-старикам – лучшие немецкие больницы, санатории, самые комфортабельные клиники, пансионаты развития личности и прочие места элитного оздоровления. Их облизывают изнутри и снаружи, залечивают до упора, делают совершенно бессмысленные процедуры, например, операции по увеличению груди, подтяжку бедер, им меняют кости, глаза, пересаживают органы, вживляют нано-протезы. Даже ходячим выписывают новейшие приспособления для движения, включая лифты в их коттеджах в подвал и на второй этаж. Неходячих снабжают десятками устройств для комфортного лежания.
Дома многих работавших в золотом веке стариков до чердаков заполнены современной техникой, механизмами. Обычно все это не пригождается, потому что даже сиделка не всегда способна разобраться в инструкциях по их применению. А через год появляются новые, еще более замысловатые. То же самое с процедурами, лекарствами, врачебными манипуляциями. Немецких долгожителей удерживают в мире сём, иногда насильно, против их воли – лишь для того, чтобы их большие пенсии уходили медкорпорациям, большой фарме, страховщикам. Чтобы их имущество досталось не детям в наследство, а растворилось в капиталистической суете.
Засада вышла только с мозгами и душой, которые невозможно обновить, вставить, как новый тазобедренный сустав, или подтянуть, как морщины.
Все знают, что наш организм к старости изнашивается. Такова природа. Люди слабеют, их здоровье ухудшается, ум не блещет остротой и скоростью, ничего не поделаешь. Это нормальный естественный процесс. «Сколько на роду отмеряно», «Как ни хорониться, а от смерти не оборониться», «От смерти не откупишься» – о том, что избежать предопределения, смерти по естественным причинам, как и старости, невозможно, в русском языке много мудрых пословиц. И не зря об умерших у нас говорят «упокоился» – то есть успокоился, обрел покой.
Но капиталистический мир упокоиться богачам не дает. Он победил законы природы (или Бога, зависит от ваших убеждений). Он заставляет жить тех людей, чей век на этой земле уже завершился. Мозг отказал, чувств нет, а внешне человек выглядит эдаким живчиком, потому что наука способна продлить лишь физическое существование, но никак не душевное, умственное, ментальное.
В итоге Запад превращается в странное образование выживших из ума, но выглядящих молодо стариков. Буйных «дементоров» медикаменты погружают в наслаждение всем, что попадется под руку. Они не помнят, что было минуту назад, не узнают своих детей, но выглядят окей, и пока вы не завели с ними разговор, вы будете верить, что у них все отлично.
Сначала к этим телам испытываешь уважение, как к любой старости. Затем – сочувствие. На следующий день начинаешь относиться к ним с жалостью. Но поработаешь с такими неделю, и тебя накрывает отторжение. Ты осознаешь, что это искусственно созданные существа, лишь внешне похожие на человека, но по всем остальным параметрам – уже давно умершие. Инфернальность такая. Потустороннее существование. Тело ест, пьет, испражняется, а мозг и душа – уже в преисподней.
Нечто подобное чувствуешь, когда впервые видишь тоже искусственно выведенных трансгендеров. Поражает не столько их неестественная внешность – двухметровая «девушка» с руками-лапищами, мужским подбородком, кадыком, в туфлях 46 размера, в ажурных чулках на ногах футболиста, жеманная, вычурная – их искусственно произведенный, противоречащий природе образ вызывает мороз по коже.
Сейчас в Германии почти четверть населения составляют престарелые – так же, впрочем, как и во всех других странах «цивилизованного» Запада плюс Япония. Их нищая часть замерзает, будучи не в состоянии оплатить отопление, а состоятельные долгожители выживают из ума, но продолжают существовать в комфорте и роскоши.
Коренные народы этих «цивилизованных» стран почти не размножаются.
Еще в 90-х мой друг, бургомистр городка Фляйн Юрген Шмидт говорил: «Турки, африканцы, китайцы – это наша надежда на будущее». У Юргена – трое своих детей, никто из них не обзавелся семьей, никто не родил Юргену внуков. У старшей дочери Беаты две любимые собаки. У сына Олафа – муж Курт. У младшей дочери Доротеи сменилось пара десятков бойфрендов. Сейчас 89-летний пенсионер Юрген живет в своем огромном особняке в Шварцвальде в окружении прибалтийских сиделок. Блаженно улыбается, обнажая свои новые белоснежные зубы. Массажистки, логопеды, акупунктуршицы, игротерапевты и прочие специалисты по «гармонизации состояния» и «поддержанию формы» приходят к нему ежедневно. Хорошо зная Юргена, уверена, что будь он в своем уме, он бы от стыда умер, узнав о такой старости.
Капитализм победил физическую смерть, но с душевной, умственной, ментальной смертью он не может справиться. За деньги можно купить новое тело, но не душу. И дурные деньги душе покоя не дают. Не дают человеку упокоится с миром. Естественным путем.
Наиболее ярко мы видим этот процесс на примере американских политиков, банкиров. О выжившем из ума 81-летнем президенте США Байдене только ленивый не говорил. До последнего дня вершили судьбы миллионов 100-летний Генри Киссинджер, 101-летний Дэвид Рокфеллер. По сравнению с ними ушедший в этом году 88-летний «правитель мира» Джейкоб Ротшильд был просто юнцом. И ныне здравствующие – 101-летний американский генпрокурор и банкир Фрэнсис Беллотти, 94-летний Джордж Сорос, 84-летняя Нэнси Пелоси, 81-летний лидер республиканцев в Сенате Митч Макконнелл, по прозвищу Зависающий, 81-летний Давид Ротшильд, 93-летний Руперт Мердок, используемые для пиар-целей столетние Джимми Картер, Мервин Коуд, Том Коупленд, Фрэнк Гуарини, Дж. Уильям Миддендорф, Уильям Вебстер и 105-летний Говард Флойд Бир. Список лидеров этого царства геронтократов можно продолжать долго. Если к ним присмотреться, и без медицинского диплома поймешь – с мозгами и душами у этих людей не все в порядке. Функционируют лишь их тела. «В ошибках, которые я сделаю, вините искусственный интеллект», – как признавался и сам Байден.
Их даже жалеть трудно.
А одна русская старушка в казанском храме мне говорила: «Молюсь о том, чтобы умереть в своем уме». Это действительно счастье, если вдуматься. Это последнее счастье, дарованное человеку, живущему долго.