Вот ты на работе, это обычный такой день. Суета, головняк, коллеги, которые не все одинаково приятны. А потом тебе звонят и говорят, что в колледже, где учится твой ребенок, взрыв. И стрельба. И ты, конечно, мчишься туда, набираешь по дороге его или её номер. А он не отвечает.

Да ну, с моим ребенком точно ничего не может случиться. Все же хорошо, говоришь ты себе и мечешься вокруг оцепленного здания, ищешь однокурсников ребенка, которые испуганно говорят, что не знают, где он, что последний раз видели, как он или она бежали по коридору.

Но ты все равно надеешься. 

А потом тебе звонят, или к тебе подходят, говорят, что надо ехать на опознание.

Какое опознание?

Ты ведь только утром заваривал ему чай, ругал её за отметки, говорил ему, что друзья у него так себе, вспоминал рыбалку, смеялся, думал, куда пойти в выходные.

А чуть раньше, но тоже недавно, ты смотрел на первые шаги, смеялся над первыми словами, слушал наивные рассуждения о том, почему дракон из сказки вовсе не плохой, читал ему вслух.

А теперь надо опознавать. Ребенка. Точнее, придется опознавать, сможешь ли ты дальше быть собой без него. Это ад.

И еще больший ад, наверно, когда ты спасаешь раненых мальчиков и девочек, а их все везут и везут, а потом тебе говорят, что их убил твой сын. И тебя везут на допрос. 

Со вчерашнего дня я думаю о них, о родителях погибших детей. Я не знаю, есть ли в таких случаях слова, которые могут помочь. Нет, наверное.

Как им заходить в комнаты детей? Где вещи, книги, запах твоего ребенка. Как потом разбирать это, когда каждая футболка – это воспоминания?

Если бы мы все могли, мы, я уверен, забрали на себя боль расстрелянной Керчи, боль родителей и детей. Так сделать невозможно.

Но я точно знаю, что вся страна эту боль разделяет.

Керчь, мы с тобой, мы рядом.

Источник: Блог Андрея Медведева