Разнообразному спорту я человек безнадежно посторонний. Однако в скандале по поводу олимпийского допинга у меня есть личный интерес (профессиональное любопытство, когда дело касается разнообразных многоходовочек), несколько вопросов и пара замечаний.

Замечание первое. Оказывается, дослідники калу из «Казки про рэпку» – это совсем не шуточки.

Зачем тогда понадобилась алхимическая кладовка?

Замечание второе. Посмотрел биографию Родченкова. Он, конечно, чрезвычайно двусмысленный человек. Верно, что, когда чрезвычайно двусмысленный человек возглавляет антидопинговую лабораторию, это не делает чести лаборатории.

Однако не менее верно, что, когда автор доклада, основанного на свидетельствах чрезвычайно двусмысленного человека, проводит аналогии с делом Литвиненко, это не делает чести докладу.

Поскольку, напоминаю, Литвиненко был политический пропагандист самого маргинального жанра. Это раз.

Расследование обстоятельств его гибели – это постоянное probably, там нет ни одной прямой и однозначной улики, а косвенные друг другу в основном противоречат (чтобы хоть как-то увязать концы с концами, Гольдфарбу пришлось выдумывать, что Литвиненко отравили дважды, а может, и трижды). Это два.

Единственное, что несомненно доказано в ходе расследования, это либо кромешная продажность, либо агрессивное невежество прогрессивной прессы (от фразы «обнаружены следы полония» любой честный радиохимик грохнется в обморок). Это три.

Опечаленные дознаватели, отчетливо понимающие, что у них ерунда какая-то получается, главный довод обвинения сформулировали так: вина Лугового не вызывает сомнений уже хотя бы потому, что Россия не выдает его британскому правосудию. Это четыре.

Ну и, наконец, деятельность Литвиненко, гибель Литвиненко, разъяснение причин и обстоятельств этой гибели – это политика, только политика и ничего кроме политики.

Правда в этом процессе не интересовала, кажется, вообще никого, и состязательность сторон была – кто громче крикнет «Выродки!» и/или «От выродков слышим!».

Бессмысленно, таким образом, отрицать политический характер доклада WADA. Поскольку доклад откровенно, намеренно и сознательно политизируется его непосредственным автором.

Теперь вопросы. Их немного, и только по самым вопиющим моментам. Поскольку, повторюсь, в спортивной специфике я полный профан. Зато различные спецоперации – будем считать, что мое невинное хобби. Вот о них и выскажусь.

Во-первых. Родченков заявляет о себе не только как о фальсификаторе анализов, но и как о производителе особого незаметного допинга: смеси различных стероидов – метенолон, тренболон и оксаландрон – на алкогольной основе.

Коктейль предназначался для полоскания рта. Но если этот допинг невидимый, зачем понадобилось фальсифицировать анализы? Родченко отшучивается – наверное, потому что вместе с этим допингом спортсмены кушали что-нибудь еще и тем самым его демаскировали.

Удивительное заявление, поскольку допинг, который проявляется в организме в зависимости от того, с чем его едят, – какой же он после этого невидимка? Особенно если никто, включая его создателя, не может уверенно сказать, чем его заедать можно, а чем нельзя.

Простите, но это ложь. Причем ложь с понятным смыслом: лишение российских спортсменов не только презумпции невиновности, но и любых возможностей оправдаться.

Согласно Родченкову, допинг жрали все поголовно. А если у кого-то чистые анализы – это всего лишь результат правильной закуски.

Теперь о рецептуре снадобья. Даже Ричард Макларен, автор доклада, характеризует изобретение Родченкова словом fancy, что в самом мягком и благожелательном переводе – экстравагантный, занятный, причудливый.

И сразу же возражает скептикам: по мнению экспертов (каких экспертов?), стероиды растворяются в алкоголе значительно лучше, чем в воде, а прием препаратов by the bucal membrane (что бы это ни значило) путем полоскания заметно снижает вероятность их обнаружения – в сравнении с вариантами глотать или колоть.

Секундочку! Вопрос не в том, где лучше растворяются стероиды. В серной кислоте они, возможно, растворяются вообще отлично. Вопрос – во что они после этого превращаются?

Даже моих более чем скромных сознаний в физической культуре достаточно, чтобы знать первую заповедь любого тренажерного зала: пьянству бой, а уж мешать бухло со всякой химией и вовсе последнее дело.

Кабы вискарь подходил к стероидам не больше и не меньше, чем эффективный растворитель, все бы только тем и занимались, что запивали стероиды вискарем. Но почему-то этого никто не делает. Неужели исключительно по глупости?

Суть вопроса: насколько описанную Родченковым бормотуху в принципе возможно считать допингом и какое воздействие она может оказать на организм профессионального спортсмена, если спортсмен прополощет ею рот?

Поскольку если никакого либо сугубо негативное – вполне возможно, что эта бормотуха – беспардонная выдумка.

А если она беспардонная выдумка, значит, Родченков – человек, мягко говоря, склонный к фантазиям (еще один возможный перевод слова fancy и производных от него).

Это был первый вопрос. Он исключительно для разминки. Дальше интереснее.

Второе. Технология фальсификации анализов. Что мы имеем?

Антидопинговый центр. В котором работают специалисты из самых разных стран. В каждом углу торчит видеокамера. Постоянно случаются проверки.

Однако ночью с проверками не ходят, пишет Латынина, поэтому Родченко творил свои злодейства под покровом тьмы. Латынина врет!

Ночные проверки проходили постоянно. Просто в период соревнований их стало несколько меньше – других забот хватало.

Собственно, Родченков так и объясняет, почему весь центр вместе с прилегающей территорией находился под постоянным наблюдением ФСБ – чтобы в случае появления неожиданной делегации проверяющих чекисты успели послать сигнал о шухере.

Как, по версии Родченкова, происходила спецоперация.

В учреждении существовала особо охраняемая зона, именно в этой зоне располагалось хранилище анализов. И не особо охраняемая зона, в которую попадала некая кладовка, которая по необъяснимому стечению случайных обстоятельств находилась через стену от хранилища.

А в стене была дыра – которую в дневное время прикрывали специальным шкафом. И вот, как только наступала ночь, сообщник Родченкова шел в хранилище, а сам Родченков – в кладовку, где он оборудовал специальную подпольную лабораторию.

Сообщник через дыру в стене передавал Родченкову нужные наглухо запечатанные склянки с плохой мочой, а Родченков отгружал их замаскированному под водопроводчика чекисту. Чекист деликатную тару куда-то уносил, а через пару часов возвращался – приносил вскрытые склянки и хорошую мочу.

Суть алхимического делания Родченкова заключалась в следующем: неправильное содержимое вылить, емкость продезинфицировать, наполнить ее чем принес чекист, посолить или разбавить водой по вкусу, то есть в соответствии с данными анализов. Передать сообщнику обратно в дыру. На следующую ночь повторить.

Все это очень fancy. Во-первых, я не совсем понял – зачем вообще понадобилась дыра в стене?

Нет, вот просто представьте. Каждую ночь некий добрый доктор приходит в хранилище олимпийских анализов, чтобы посвятить себя, судя по звукам, трогательному личному хобби – перестановке мебели.

Одновременно с этим непосредственный директор всего этого антидопингового несчастья запирается в неприметной кладовке и часами там сидит, как сыч, с неизвестной целью. В ту же самую кладовку регулярно заходит местный сантехник. И выходит. И снова заходит.

И снова выходит. С полной авоськой звякающей мочи. Однако мочу от кладовки до хранилища злоумышленники передают сквозь стену через специальную дыру. Чтобы никто ничего не заподозрил. Да вы издеваетесь!

Во-вторых, так куда все-таки уходил чекист? Родченко меняет показания на этот счет, наверное, чаще, чем носки. Сперва чекист уходил «в соседнее здание». Потом – неизвестно куда. Сейчас – чуть ли не прямиком в местное отделение ФСБ, с наспех пристроенным к нему по спецзаказу складом расово верной мочи.

От антидопингового центра на улице Международной до управления ФСБ на улице Театральной пилить тридцать километров по всему побережью. Одна только дорога отнимала бы целый час драгоценного времени.

У реактивного чекиста на все про все уходило не более двух часов. Значит, спецобъект находился где-то поблизости. Но где именно?

На олимпийской территории? Где каждый метр сорок раз прочесывали трижды в день – но ни один зарубежный инспектор, журналист или даже обычный зевака не поинтересовался, а что это у вас тут за хитрый такой флигелек?

Если никто, включая Родченкова, даже приблизительно не способен указать расположение спецобъекта, на который гулял чекист, и что он там в действительности делал – простите, а с чего вы вообще взяли, что он куда-то гулял. И что этот спецобъект существует в реальности. Потому что Родченко мамой поклялся?

Ладно, допустим. А зачем тогда понадобилась алхимическая кладовка?

Судите сами. Есть некий законспирированный спецобъект ФСБ. Очень могучий и поразительный. С откровенно фантастическим оборудованием, вроде машины для распечатывания олимпийских склянок. Там же рефрижератор с правильными анализами.

Вот такое волшебство, воплощенное величие Конторы. Для которой, как известно, нет ничего невозможного.

Но взять любого студента-первокурсника и посадить его в ту же избушку, чтобы он сразу же, на том же производстве, заменял негативные анализы на позитивные, а чекист приносил бы Родченко готовый, конечный продукт – ну вот, видимо, бюджета не выделили.

Хотя, скорее всего, дезинфекция стеклотары – это такая великая и непостижимая наука, что перед ней даже чекисты пасуют, необходим гений уровня Родченкова.

Самый пронзительный момент в его рассказе – что чекист возвращал склянки такими же, какими брал. То есть полными! Просто открытыми. Истово стараясь, видимо, по пути не расплескать.

Внеочередной вопрос – а куда в таком случае Родченков сливал плохие анализы? Если у него в кладовке был сортир и рукомойник, то это уже не кладовка. Или он со вскрытыми контейнерами через весь центр в общий туалет бегал?

Нет, конечно. Проблема Родченкова в том, что все обвинения он может выстраивать только на личных свидетельствах. Фальсифицировались ли анализы? «Конечно, да! Лично их фальсифицировал, вот этими собственными руками! От начала и до конца!»

Но в таком случае зачем ему понадобился таинственный чекист? Помимо понятного соображения, что, если хочешь получше продаться на Запад, гони как можно гуще самую мрачную пургу про кровавые очи и когтистые лапы кошмарного и повсеместного КейДжиБи?

Близится самый мой любимый момент! Третий вопрос.

Но сначала на всякий случай повторю второй.

В качестве последнего козыря Родченков использует аргумент про соленую мочу

Он даже не в том, как так получилось, что на чекистском спецобъекте не додумались организовать фальсификацию полного, что называется, цикла, презрительно отринув все базовые принципы простоты, надежности и логики.

Второй вопрос: почему в охраняемом и наблюдаемом вдоль и поперек антидопинговом центре совершенно без охраны и наблюдения оказалась именно та комната, ради которой этот центр и существует?

Я про хранилище анализов, конечно же. Согласно карте, оно находится в security zone.

Якобы потому и понадобилась та самая дырявая стена. Отлично – почему же эта бдительная и неумолимая security не засекла хотя бы махинации со шкафом?

А теперь, наконец-то, третий вопрос.

Итак, если околесица про кладовку понадобилась Родченко, чтобы кричать о кошмарных фальсификациях с позиции их непосредственного исполнителя, к чему же тут тогда чекисты?

Да очень просто. Хорошо, дружочек, про фальсификации мы поняли – как сливал, как промывал, как подменял, солил, разбавлял. А как же ты вскрывал склянки?

«Ой, что вы, это совсем не я, это ФСБ вскрывало». Очень интересно – но как же их тогда вскрывало ФСБ? «А по щучьему велению. Вы же понимаете, это ФСБ! Силой мысли, видимо. Лубянские мудрецы – такие страшные люди...»

Это объясняет все. И почему спецобъект ФСБ никто не видел. И почему Родченков якобы работал в кладовке, а не заходил вместе с чекистом в спецобъект. И многое прочее.

Потому что спецобъект – это технология вскрытия склянок. А этой технологии, вместе со спецобъектом, просто не существует.

Склянки невозможно вскрыть. Только очень специальным приспособлением, которое ломает крышку надвое.

Схема устройства склянок опубликована в NYT. Это страшная схема – какие-то железные зубцы, цепляются за стеклянные зубцы, потом все это отпечатывается кольцом и разве что в бетон не заливается.

Родченко, который не совсем дурак, сообщил, что чекисты прежде всего интересовались кольцом, и нужно искать под ним какие-нибудь царапинки (потому что от взаимодействия металла со стеклом царапинки в принципе неизбежны).

Но докладчики нашли для этой проблемы еще более элегантное решение.

«Поскольку никто не знает, как чекисты вскрывали бутылочки, мы провели собственный эксперимент и убедились – бутылочки вскрыть можно. Переходим к следующему пункту повестки дня».

Погодите, но как же у вас это получилось? Расскажите! Не нам расскажите, а хотя бы Олимпийскому комитету. Экспертам по безопасности расскажите, которые эти бутылочки десятилетиями тестировали и ставили им высочайшие оценки.

А впрочем, расскажите и нам – тут международный скандал вообще-то, если вы заметили. Вы же всем добрым людям земного шара решили глаза на правду раскрыть – глаза раскрыты, но где же правда?

Нигде. «Вы нам что, на слово не верите?»

Погодите, это еще не все. Допустим, что крышечку теоретически можно снять. Но каковы доказательства, что кто-то снимал именно эти крышечки именно с этих скляночек? А вот они!

В общем, по списку подозреваемых и по наводке от Родченкова взяли девяносто пять бутылочек, из них репрезентативно выбрали одиннадцать, показали эксперту (какому?), и он на каждой крышечке обнаружил следы взлома. На всех одиннадцати, представляете?

Представляю, но не очень понимаю. Репрезентативная выборка – это когда на исследование набираются все скляночки: и те, которые под подозрением, и те, безупречность которых ослепительна и несомненна.

И если на плохих скляночках следы есть, а на хороших нет, из этого еще можно сделать какие-то предварительные выводы. А если каждая скляночка имеет собственные marks and scratches – то вся теория большого взлома рассыпается прахом.

Потому что это не взлом, это система так устроена. Что невозможно воспользоваться баночкой, не оставив на ней scratches. А если возможно, тогда где же он – убедительный пример девственно непорочной положительной склянки?

А все там же. Нигде. Мы же сказали – репрезентативно. Неужели вы опять не верите нам на слово?

Хорошо. Допустим, что следы взлома. Но как можно вскрыть скляночку и снова ее запечатать, чтобы всех следов осталось – только вот такие царапины, которые без микроскопа даже не увидишь?

«Вот зануда», печально вздыхает автор доклада. «А ты просто поверь наконец на слово хорошим людям, а конспирологией заниматься плохо и стыдно».

Но если кто-то здесь и занимается конспирологией, то я – в самую последнюю очередь.

Знаете, почему «репрезентативная выборка» в этом докладе означает ограниченный и пристрастный отбор? Потому что с реальной репрезентативной выборкой докладчик уже наигрался.

Родченков же, как последнее доказательство того, что он не врет, объяснял, что хорошую мочу иногда обрабатывал водой, а иногда солью. Для лучшей убедительности в совпадении анализов.

Возбудившийся Макларен объявил охоту на соленую мочу. Выбрал тридцать две колбы на основании удельной плотности содержимого и/или наличия следов взлома. И, видимо, от переизбытка наглости позвал в свидетели официальных представителей олимпийского сообщества.

А официальные представители сообщества сказали – мужчина, вы, конечно, интересными вещами занимаетесь, но добавьте еще хотя бы штук восемь случайно выбранных анализов, нас же засмеют.

Мужчина добавил. Результат превзошел все ожидания.

На сорок штук анализов – с нездоровым содержанием соли оказались шесть. Но только два из них из колбочек «со следами взлома». То есть либо «следы взлома» не доказывают взлома. Либо повышенное содержание соли в моче олимпийских спортсменов – не то чтобы совсем обычное дело, но и ничего удивительного. И Родченко к этому отношения не имеет.

Тут еще большая странность, что соль у Родченко была обычная, поваренная, в докладе так и написано: table salt. Хлорид натрия.

А соли, которые в моче, они вроде бы про другое – улаты, фосфаты, оксолаты, и связаны прежде всего не с солью, а со щавелевой кислотой, которой очень-очень много во всяких там овощах (да, употреблять одни только овощи тоже вредно, если вы не знали). Но тут уверенно говорить не могу, я не химик.

Тем не менее: шесть случаев солей на сорок склянок при двух «подозрительных» из шести не доказывают ничего, кроме того, что Родченко пустозвон. Больше докладчик Макларен официальных лиц на свои эксперименты не звал и почти что жалобно резюмировал:

The Laboratory analytical analysis has established that some samples had salt levels in excess of what can be found in a healthy human urine analysis, thereby confirming interview evidence that salt had been added.

(Аналитический лабораторный анализ установил, что некоторые образцы имели уровень соли сверх того, что можно найти в анализе мочи здорового человека, тем самым подтверждая устные свидетельства о том, что соль была добавлена – ред.)

Да что ты говоришь. Во все шесть была добавлена? Или ни в один? Или только в два, но как объяснить оставшиеся четыре? Нет, я не отстану. Хамить не надо, Макларен, врать не надо по телефону.

Однако именно с колбочками господин докладчик просчитался больше всего. Тут ведь такое дело. Производитель этих колбочек восстал.

Благородная швейцарская леди с семейным многолетним бизнесом и безупречной репутацией. Леди требует объясниться. И почему-то мне кажется, что до правды она докопается обязательно.

«Честно говоря, мы все слегка лишились дара речи», – сообщила миссис Берлингер. «Мы ощущаем серьезную поддержку. Никто не может поверить в это».

Реакция леди опубликована в издании The New York Times. В том же самом, где выступал Родченков. Российским медиа какая-то мутная Берлингер вполне ожидаемо не интересна.

Но все-таки, третий вопрос: что там со стеклотарой?

Мои ответы простые. Родченков врет. Не знаю, в каждом слове врет или выборочно, но про события в Сочи – как сивый мерин. Макларен старательно подгоняет под его вранье умозаключения анонимных экспертов.

Которые умозаключат либо вообще на посторонние темы, как с тем допинг-вискарем. Либо в принципе не заморачиваются насчет обоснования резонности своих выводов.

Единственный раз, когда Макларену пришлось сыграть честно – на репрезентативной выборке с солями – он прокололся вдрызг и сам себя опроверг.

Зачем это нужно Родченкову – тем более понятно. Он раскручивает скандал, в качестве единственного доказательства предъявляя себя самого. Но доказательство шаткое, поэтому, когда встает вопрос о пробирках, на сцене появляются секретные чекисты. Достоверно разъяснить которых невозможно, поскольку на то они и секретные.

Но это мои ответы, я конспиролог и никому их не навязываю.

Удивительно другое: что вопросы, кажется, вообще никто не задает. Во всяком случае в российском информационном поле. А те вопросы, которые задают с Запада, дорогие россияне презрительно игнорируют – они им картину мира портят.

В российской картине мира гораздо больше выходит веселья и популярности, если наперегонки сочинять бодрые колонки про мочу в плену у ФСБ.

Нет, это пожалуйста, но когда вы в следующий раз придумаете выступать с позиции уникальных интеллектуальных творческих коллективов, единственных, кто несет в неблагодарный противный народ чистый свет правды, прогресса и просвещения, вы там хоть икайте иногда немного в локоть, что ли, а то ведь невозможно уже.

Ах да, чуть не забыл.

«Эксперты не смогли подтвердить присутствие отпечатков пальцев или ДНК доктора Родченкова на каком-либо из образцов бутылок с пробами Б».

Прямая цитата из доклада. Страница 73. Родченков вообще никак не контактировал с этими склянками. Но кого волнует, действительно.

Как писал в таких случаях дружище Спайдер: I hate it here.

Источик: Блог Станислава Яковлева