Последние пять лет экономистов беспокоят вялые темпы экономического роста мировой экономики. Темпы роста ВВП в развитых странах пока не превышают 2%. Главные «кризисоведы» современности Кеннет Рогофф и Кармен Рейнхарт из Гарварда считают, что проблема не в экономике, а в наших ожиданиях. Они представили свое новое исследование экономических кризисов и их последствий, передает The Washington Post.
В большинстве стран нынешний кризис может по тяжести превзойти Великую депрессию 30-х годов
Рогофф и Рейнхарт известны тем, что исследовали 100 финансовых кризисов за последние два столетия: 63 в развитых странах и 37 на крупных развивающихся рынках.
После кризиса 2008 года прошло уже пять лет. Но для восстановления мировой экономики нужно еще пять лет, прогнозируют экономисты. Причем этот срок актуален для США и Германии, у которых ситуация куда лучше, чем у других. В большинстве стран нынешний кризис может по тяжести превзойти Великую депрессию 30-х годов, заявила Рейнхарт в интервью The New York Times. Тогда справиться с кризисом удалось лишь за 10 лет, теперь речь идет о 12 тяжелых годах восстановления.
Как отмечают Рогофф и Рейнхарт, на США за 200 лет пришлось девять финансовых кризисов. В среднем во время этих кризисов снижение уровня ВВП на душу населения с пикового значения с поправкой на инфляцию составляло 9%. На восстановление после очередного сбоя у страны уходило около семи лет. На борьбу с безработицей уходило в среднем 13 лет. В пяти из девяти случаев во время восстановления США скатывались в повторную рецессию.
На этот раз, делают вывод экономисты, США намного лучше справляются с ситуацией. ВВП на душу населения с 2007 года упал всего на 5%. Для того чтобы вернуться к докризисному уровню, понадобилось всего шесть лет. И на этот раз США удалось избежать двойной рецессии.
Но это не значит, что все тяготы кризиса позади. Американская экономика потеряла шесть лет и до сих пор так и не вернулась на траекторию роста. Уровень занятости остается значительно ниже показателей 2007 года, и, возможно, для восстановления до уровня 2007 года потребуется больше 13 лет, считают экономисты. Правда, они оговариваются, что сравнивать кризисы по этому показателю довольно трудно: исторические данные по безработице не очень надежны.
Однако в США дела идут все равно лучше, чем в других странах. Помимо Северной Америки в исследование Рогоффа и Рейнхарт попали 10 развитых государств, страдающих от кризиса. И только одному из них – Германии – спустя шесть лет удалось достичь докризисного пика реальных доходов.
Во Франции, Великобритании, Исландии и Ирландии уровень 2007 года все еще остается недостижимой мечтой. В Греции, Италии, Голландии, Португалии и Испании ВВП на душу населения в 2013 году продолжил падать.
По мнению исследователей, есть несколько объяснений, почему США успешнее остальных справляются с кризисом. Благодаря программе количественного смягчения американские банки быстрее остальных смогли избавиться от проблемных активов. В США была реализована самая эффективная программа реструктуризации долгов населения. Из-за ипотечного кризиса многим американцам пришлось попрощаться со своими домами, но в то же время они расстались и со своими долгами. В Европе же потеря дома не означала полной реструктуризации ипотечного кредита.
И одна из главных причин – это возможность легко занимать деньги. Американские банки продолжали кредитовать граждан и в самые тяжелые дни кризиса в 2009 году, а европейские даже сейчас опасаются увеличивать кредитные портфели.
Россия тоже может
«Что касается России, то с точки зрения ВВП в долларовом выражении она превзошла уровень 2008 года уже в 2011 году. В 2009 году ВВП РФ упал до 1220 млрд долларов с 1661 млрд долларов в 2008 году. По итогам 2013 года ВВП РФ составил 2117 млрд долларов. Мы превзошли показатель 2008 года и в реальном рублевом выражении», – говорит газете ВЗГЛЯД старший экономист «Центра развития» ГУ-ВШЭ Валерий Миронов.
Однако темпы роста российской экономики замедлились до 1% в последнем квартале прошлого года. «Многие факторы указывают на возможную рецессию в 2014 году, пусть и небольшую. В обрабатывающей промышленности было падение выпуска еще в прошлом году – это предвестник кризиса. Зарплаты очень долго росли быстрее производительности труда. Идет отток капитала. Доля российской экономики в мировой составляет 2,88%, но дальше мы можем начать эту долю снижать, потому что темпы роста российской экономики уже во второй половине года были ниже темпов роста мировой экономики. Министр экономического развития Улюкаев назвал это «красной зоной», – говорит Миронов.
«Угроза Великой рецессии 30-х годов, конечно, есть. На последней конференции МВФ была выдвинута гипотеза, что возможен десятилетний период низкого роста мировой экономики. Россия сильно зависит от нее, от внешнего спроса на сырье, который не будет расти в случае десятилетней рецессии в развитых странах», – соглашается Миронов.
Однако, по его мнению, у России есть возможности для того, чтобы к 2019 году также вернуться к росту экономики. «Мы можем изменить структуру спроса и увеличить темпы роста при стагнации мировой экономики или при ее низких темпах роста. Надо найти сектора, которые будут иметь большую эластичность по отношению к динамике внутреннего спроса и будут меньше покупать импортные товары. В этом случае, если внешние рынки растут на 2%, то наши эластичные отрасли вдвое быстрее – на 4%. А сейчас получается наоборот: сырья на один и тот же темп роста экономики используется все меньше и меньше, потому что идут процессы энергозамещения или замены российского сырья. Поэтому на 1% роста мировой экономики наши сектора растут лишь на 0,2–0,4%», – считает старший экономист из «Центра развития» ГУ-ВШЭ.
По его словам, России как члену ВТО надо занять не оборонительную, а наступательную позицию. С помощью механизма Всемирной торговой организации надо избавиться от дискриминации на внешних рынках по отношению к российской продукции. «Там легко принимают сырье, но попробуй выйти с обрабатывающей промышленностью, обвинят в чем угодно», – говорит Миронов. Во-вторых, надо снять бюрократические препоны и снизить кредиты для бизнеса.
«Если грамотно использовать механизм ВТО и создавать условия для быстрого и беспрепятственного появления новых предприятий, в том числе малого и среднего бизнеса, взамен закрываемых старых, тогда, как показывает опыт, 2–3% лучших предприятий из всех отраслей выходят на внешние рынки. Пусть не с готовой продукцией, а с комплектующими, упаковкой, деталями и т.д., но они должны продавать это в огромных объемах, нужно встраиваться в мировые цепочки добавленной стоимости», – объясняет Смирнов.
Однако МЭР до сих пор оперирует неправильным, по его мнению, подходом, который был разработан английским экономистом Давидом Рикардом еще в начале 19-го века. Ведомство создает отраслевые стратегии, выделяет локомотивные отрасли. «Но политика поддержки экспорта должна быть не отраслевой, а направлена на лучшие новые предприятия во всех отраслях экономики. Пока действий в этом направлении нет», – говорит собеседник газеты ВЗГЛЯД.
С другой стороны, правительство в прошедшем году уже предприняло некоторые меры по улучшению инвестиционного климата и поддержке бизнеса. В частности, заморозили рост тарифов естественных монополий на этот год, решили создать особую экономическую зону на Дальнем Востоке, где должны исключить бюрократию и коррупцию. «До этого о таких кардинальных мерах не думали», – указывает Миронов.
Заморозка тарифов уже в этом году даст эффект – на 1% сможет замедлить уровень инфляции. «Дальше необходимо снизить ставки по кредитам – этого можно добиться в течение двух-трех лет», – считает собеседник газеты ВЗГЛЯД.
По его словам, средняя рентабельность в обрабатывающей промышленности составляет 8%, тогда как средняя ставка по кредитам – 11–12%. Если снизить на 3% ставку по кредитам за счет снижения на 3% инфляции, тогда банки смогут выдавать дешевые кредиты и пойдет экономический рост.
«То есть нам нужно снизить инфляцию с нынешних 6,5% до 3%. За счет заморозки тарифов на три года этого можно достичь», – говорит экономист. При этом, чтобы естественные монополии, имеющие силу и влияние, не саботировали решения правительства по заморозке тарифов на несколько лет, их надо демонополизировать, считает он. «В 2000–2001 годах была программа разделения Газпрома на два Газпрома, чтобы они друг друга сдерживали. У МЭР была хорошая программа диверсификации экономики. Эти планы лежат, но про них забыли в период высоких цен на нефть», – говорит Миронов.