Сразу бросается в глаза, что целая компания крупных театров в течение сезона существовала инертно. Причем это театры, которым сам бог велел быть в числе основных ньюсмейкеров.
Сложно – о простом. Красиво – о страшном. Легко – о безысходном
«Сатирикон», например, не выпустил ни одной премьеры. Театр Вахтангова – одну, и не слишком удачную. Правда, и там, и там идет интенсивный репетиционный процесс, и оба коллектива открывают следующий сезон новыми работами.
В Ленкоме вышел только один спектакль – «Женитьба» Марка Захарова. Впрочем, здесь никогда не гнались за количеством.
А вот в МХТ им. Чехова численность премьер стабильно высока, но заметные, значимые спектакли – «Сорок первый» Виктора Рыжакова и «Конек-горбунок» Евгения Писарева – появились ближе к завершающей стадии сезона.
На Малой Бронной сменилось руководство, но новый худрук не торопится заполнять афишу. Свет увидели один детский спектакль и один взрослый, в обоих – ничего особенного.
Огорчительно молчание Юрия Погребничко – от него всегда ждешь мудрых, интересных работ.
Важно и другое. Количество выходящих премьер во многих коллективах не влияет на процесс в целом. Посмотришь – вроде бы каждые два месяца что-то новое, а толку от этого – не сказать чтоб много.
Любовь к необязательным спектаклям, выходящим исключительно для того, чтоб пополнить репертуар, настораживает уже не первый год.
Слово мудреца
«Бесприданница» Петра Фоменко (фото: ИТАР-ТАСС) |
А уж восприятие их высказываний – личное дело каждого.
Кама Гинкас выпустил «Роберто Зукко» по пьесе Бернара-Мари Кольтеса о несовершеннолетнем убийце, возведенном в ранг героя. Разумеется, Гинкас излагает историю иначе.
У Кольтеса Роберто убивал, чтобы что-то сделать с миром. У Гинкаса – убивает, чтобы от мира обороняться. У него ничего нет, кроме собственной силы. И если он не будет сильным, то погибнет.
А быть сильным – значит убивать.
Случилась долгожданная «Бесприданница» у Петра Фоменко. Необычно горькая, болезненная, мрачная работа. И очень точная. Ведущая актерская тройка – Полина Агуреева, Евгений Цыганов и Илья Любимов – превосходно отображает безысходность бытия своих героев – и целого поколения в их лице.
Тема потерянности, одиночества среди людей стала основной и для Галины Волчек. Сделав новую редакцию своих «Трех сестер», она безошибочно выбрала исполнителей – и возник верный смысловой посыл.
Горечь непрожитой жизни, невозможность вырваться из плена иллюзий. Волчек, как и Фоменко, сопереживает своим героям с высоты человеческого опыта. Но оба они не облегчают участи, не впадают в сентиментальность. Делают больно.
Потому что иной интонации в разговоре сегодня не может быть. Иначе не поверят.
А вот Алексей Бородин и подведомственный ему Российский молодежный театр совместно сотворили подвиг. Только этим словом можно назвать спектакль «Берег утопии».
Девятичасовое сочинение сделано грамотно, деликатно и разумно режиссерски, великолепно сыграно, а главное – увлекательно. Новый взгляд на русскую историю. Освоение сложнейшего текста. Итог двухлетней работы, не парализовавший текущую жизнь театра.
Одним словом, сезон можно было бы считать небезнадежным за наличие одного только «Берега утопии». И РАМТу после этого можно простить другие, не слишком получившиеся работы.
Все ушли, они остались
Почти пустой в уходящем сезоне оказалась ниша среднего поколения режиссеров.
Не выпустили ни одного спектакля Кирилл Серебренников и Нина Чусова, Юрий Бутусов и Миндаугас Карбаускис. Серебренников снимал кино. Чусова ставила вне Москвы. Карбаускис вроде бы репетирует большую работу и готовится выпустить ее в начале сезона следующего.
Без этих резких, отчаянных, ничего не страшащихся и очень разных персонажей столичный процесс выглядит тускло.
К счастью, совсем без «поколенческих» работ не обошлось. Самая заметная – «Мистерия-буфф» долго молчавшего Николая Рощина. Гимн миру, которого больше нет, и яростный плач по нему. По достоинству человеческому, по «уму, чести и совести».
Индивидуальность – уходящая натура, в почете серость и стертость. Рощин свел воедино красоту и ужас, переливы романсов и свист веревочных петель, блеск бриллиантов и сумрак надвигающейся вечной ночи.
Череда образов: рояль – гроб – гильотина. Можно бежать от смерти, но от жизни – не уйти.
Без разговоров
Все заметнее в процессе становится роль небольших бойких коллективов, существующих по формуле продюсерского, проектного театра. Не боящихся обновления театрального языка. Активно ищущих. Новые имена и течения последних лет – на их совести. И надеяться на них – можно. Особенно на фоне малоподвижности театров крупных.
Нынешний сезон начался с трагедии: не стало Алексея Казанцева, драматурга и режиссера, серьезного театрального подвижника. Надо отдать должное руководству Центра драматургии и режиссуры, им основанного, – они делают всё, чтобы дело сохранилось.
Пока сложно прогнозировать дальнейшую судьбу одного из любимейших зрителями театров. Но ЦДР работает, выпускает премьеры, готовится к освоению новой площадки на Беговой – бывшего театра «Вернисаж».
А в первом сезоне «без Казанцева» в ЦДР сделали неожиданный поворот в сторону классики: выпустили спектакли по Брехту, Джойсу, Гоголю. С фирменной ЦДРовской интонацией – жесткой, интимной, задевающей за живое.
Почти мгновенно врос в столичный пейзаж театр «Практика». Три года – а будто был всегда. Маленькое пространство не мешает сочинять и показывать и спектакли, и кино, и выставки.
В «Практике» говорят о сегодняшнем дне. Сюда приходят те, кому интересно зафиксировать «здесь и сейчас». И работать, и смотреть.
Режиссер и композитор Владимир Панков продолжает совершенствовать созданный им жанр «саунДрамы». Его коллектив с таким же названием выпустил в сезоне две премьеры – «Гоголь. Вечера» и «Молодец», яростные нежнейшие сочинения о любви и смерти, сплетенных в неразрывных объятиях.
Основополагающий прием остается прежним, а режиссерский стиль Панкова от раза к разу меняется. Идя за своей интуицией, Панков успешно облекает в изысканную форму самые неподъемные истории.
Еще один голос в этой компании – «Другой театр», дочернее образование знаменитого «Квартета И». Здесь делают театральный арт-хаус. Спектакли с четкой авторской интонацией. Такие, как работы Владимира Агеева – умные, тонкие, беспощадные.
Минувший сезон отмечен двумя спектаклями этого режиссера: стремительной ернической «Орнитологией» и трогательной болезненной «Второй музыкой». Сложно – о простом. Красиво – о страшном. Легко – о безысходном.
В уходящем сезоне все больше возникало театральных зданий. Спустя годы обрела свой новый дом «Мастерская Петра Фоменко». Довольно быстро – «Студия театрального искусства» Сергея Женовача.
Активно строится «Геликон-опера» на Большой Никитской. По соседству достраивается театр Марка Розовского – ему давно отдан бывший Кинотеатр повторного фильма. Скоро появится новое пространство, спроектированное Дмитрием Крымовым, у «Школы современной пьесы».
Всё это хорошо. Но и вопросов тоже хватает. Первый – хватит ли у всех коллективов творческих ресурсов для адекватного освоения новых прекрасных стен?
И второй – отчего строятся исключительно «театры-дома», а количество открытых площадок не увеличивается, хотя нужда в них огромна?
Уровень заинтересованности городских властей разными формами театрального процесса, увы, невелик. Но это повод для отдельного разговора.