Мэтью Вон, будучи другом Нила Геймана, проявил еще удивительную сдержанность при переводе Stardust на целлулоид. Всего-навсего-то сменил капитану аэростата сексуальную ориентацию, вычеркнул линию гнома, урезал линию единорога и добавил в финале немного вуду вкупе с битьем стекол а-ля «Крепкий орешек».
Постановщики трех других фантастических экранизаций, вышедших за последнее время, – двух американских и одной европейской – оказались не так деликатны с первоисточниками. Помогло ли это фильмам? Прежде чем ответить, позволим себе небольшое отступление.
Молодые Франкенштейны
Фанаты Дика уже в который раз обиделись на экранизаторов: все же гуру-психоделик писал не боевик о террористах, а притчу о поколении next…
Историческая битва литературной фантастики со своей киноипостасью началась едва ли не с самых первых лет существования синематографа. Немые кинотрюки Жоржа Мельеса по мотивам Жюля Верна развлекали публику невиданными в ту пору киночудесами, но, разумеется, были всего лишь экзотическими иллюстрациями к жюль-верновским текстам.
Покуда кино пребывало в пеленках, воображение неизменно брало верх над изображением: метаморфозам, оттиснутым на бумаге, трудно было подобрать адекватные аналоги – без явных примесей фанеры, папье-маше, кетчупа и прочей эдвудовщины.
Однако Великий немой быстро обретал голос, цвет, размах, техническую оснастку. Отразить выдумку фантастов были призваны спецэффекты – все дороже, все масштабнее, все искуснее.
Знаменитый «Франкенштейн» Джеймса Уэйла (1931), не посягая на философичность замысла Мэри Шелли, уже довольно точно воспроизводил придуманные автором из XIX века фантастические «технологии».
Прошло шесть десятилетий… И в 1990-м Роджеру Корману стало настолько тесно в рамках архаичных фантазий миссис Шелли, что он перенес на экран модернизированный вариант этого же романа – постмодернистский опус «Франкенштейн Освобожденный» (Frankenstein Unbound) Брайана Олдисса, с особыми SF-механизмами для бросков во времени, таинственным супер-пупер оружием и прочей навороченной машинерией, милой сердцу режиссера.
Признанный мэтр голливудского кинотреша личным примером проиллюстрировал тенденцию: год от года картинка все чаще становилась главнее сюжета, а сюжет произведения трансформировался в угоду картинке.
В 2002 году режиссер-дебютант Саймон Уэллс, поставленный у руля классической «Машины времени», не удовлетворился прадедушкиным сюжетом и отсыпал от души (не без помощи Гора Вербински – будущего постановщика «Пиратов Карибского моря») массу сколь зрелищных, столь и бестолковых эпизодов.
...и Кейдж – пророк его!
В этом году одной из заметных фантастических экранизаций стала картина Ли Тамахори «Пророк» |
В этом году одной из заметных фантастических экранизаций стала картина Ли Тамахори «Пророк» (Next), снятая по мотивам рассказа культового фантаста Филипа Кендреда Дика, – тоже, кстати, о путешествии во времени.
Ранее кинематографисты дважды отталкивались от произведений Дика, чтобы вывести на экран пророков, пифий и тому подобное. «Особое мнение» Стивена Спилберга – картина о том, как преступления раскрываются ДО их совершения; «Час расплаты» Джона Ву – о том, как герой, предупрежденный самим собой из будущего, уворачивается от ловушек настоящего...
Ли Тамахори, постановщик серии из бондианы «Умри, но не сейчас», взял за основу рассказ Дика «Золотой человек» (The Golden Man) – о мутанте, способном прозревать грядущее. Экранизации Дика один в один – большая редкость (лишь в недавнем «Помутнении» Ричард Линклэйтер бережно – как исключение – обошелся с оригиналом). Разумеется, сценарий и на этот раз сильно отличался от литературного первоисточника.
Действие фильма перенесено из далекого постапокалиптического будущего в наши дни, а главный герой по имени Крис Джонсон (Николас Кейдж) из мутанта, получеловека-полузверя, превратился в обычного фокусника.
Он способен заглянуть в будущее на две минуты и пользуется своим даром, чтобы развлекать публику и, не жадничая, выигрывать по маленькой в ближайших казино.
В рассказе спецслужбы искали Криса потому, что мутанты в мире Дика оказывались вне закона и подлежали уничтожению. За Крисом из фильма тоже следит ФБР, но с менее людоедскими намерениями: спецагент Келли Феррис (Джулиана Мур, похожая на себя же в «Ганнибале») надеется использовать дар героя для обнаружения ядерных террористов. Герою приходится полтора часа уворачиваться от пуль, бомб, спецназа, горящих машин, падающих бревен и т.п.
Фанаты Дика уже в который раз обиделись на экранизаторов: все же гуру-психоделик писал не боевик о террористах, а притчу о поколении next. Но режиссеру оказался интереснее action с участием Кейджа, размноженного компьютерным способом.
Фильм собрал неплохую кассу, а вот в один ряд с Blade Runner ему не стать...
Прислушиваясь к кролику
Генри Каттнер – фантаст, почитаемый любителями science fiction не меньше, чем Дик; достаточно вспомнить цикл рассказов о мутантах Хогбенах, мирно живущих в американской глубинке. Впрочем, Боб Шэй, студийный босс New Line Cinema, выбрал для экранизации новеллу не про Хогбенов. Рассказ «Все тенали бороговы...» (Mimsy Were the Borogoves), написанный Каттнером в соавторстве с женой, Кэтрин Мур, под совместным псевдонимом Льюис Педжетт, – тоже о путешествии во времени. Точнее, о подарках из иных времен.
В фильме «Последняя Мимзи Вселенной» (The Last Mimzy) маленькие Эмма (Рианон Ли Рин) и Ной (Крис О'Нил) однажды находят на пляже контейнер со странными игрушками. И это не просто игрушки: кролик Мимзи словно бы мысленно разговаривает с девочкой, стимулируя возникновение у нее сверхспособностей. Ной тоже приобретает вдруг необычайные инженерские навыки, удивляя школьных учителей. Дети не знают, что подарки прибыли из будущего с целью... Стоп!
Название рассказа – строчка из памятного стихотворения «Бармаглот» (Jabberwocky), возникающего в тексте «Алисы в Зазеркалье» Льюиса Кэрролла (увы, переводчица рассказа Каттнера Мур не воспользовалась самым известным вариантом перевода замечательной бессмыслицы, и мы остались без «зелюков» и «мюмзиков»).
Согласно сюжету рассказа экспериментатор из будущего послал игрушки в прошлое без цели – просто опустошил контейнер, куда его сын сложил ненужные вещички. Рассказ был посвящен проблеме отцов и детей, обостренной благодаря случайным дарам: взрослые герои рассказа вдруг понимают, что их чада, по сути, – инопланетяне, чужаки. Их логика, их модель поведения решительно отличаются от взрослых, и диалог поколений едва ли возможен...
Понятно, что эта интересная и мрачноватая, однако абсолютно незрелищная идея не могла бы стать основой фильма. Поэтому авторы экранизации все переиграли. В фильме послание из будущего было, представьте, осмысленным: людей далекого послезавтра, вырождающихся из-за сбоев в генетическом коде, могут спасти только образчики «чистой», «незапятнанной» ДНК. Достаточно ребенку уронить одну слезинку на своего кролика, а потом этого кролика вернуть в будущее – как человечество возродится к лучшей жизни.
В таком виде сюжет распадается, выявляя множество лакун (к примеру, для людей будущего с их супертехникой эдакий дедовский способ отбора ДНК весьма экзотичен).
Из-за трансформации сюжета произведение потеряло всю свою философичность и, соответственно, сместилась аудитория – в сторону тинейджеров. Однако спецэффекты тут скромные (что мы, летающих детей не видели?), так что юный зритель (для которого в основном фильм в теперешнем виде и предназначен) вряд ли останется доволен.
Джинсы для крестового похода
Пример противоположного свойства – недавняя германо-голландско-люксембургская лента «Крестоносец в джинсах» (Kruistocht in spijkerbroek) режиссера Бена Сомбогаарта |
Пример противоположного свойства – недавняя германо-голландско-люксембургская лента «Крестоносец в джинсах» (Kruistocht in spijkerbroek) режиссера Бена Сомбогаарта: первоисточник был книгой для двенадцати, не больше, а кинематографисты подняли планку до шестнадцати-семнадцати, внеся коррективы в сюжет.
Голландка Теа Бекман написала повесть «Крестоносец в джинсах» (1973; на русском вышла в 1993 году, серия «БПНФ» издательства «Детская литература») о мальчике по имени Долф Вега, чей отец был знаком с изобретателями машины времени. Мальчик уговаривает послать его в 1212 год – посмотреть на рыцарский турнир. И добрые взрослые, прежде посылавшие в прошлое лишь обезьян, не находят ничего лучшего, как послушаться мальчика, – и прямо в современной одежде, не проинструктировав, запуливают его в прошлое.
Вернуться в срок ему мудрено: Долф попадает не на турнир, а в эпицентр крестового похода детей – было в средневековой Европе такое странное полустихийное мероприятие, когда тысячи детей в религиозном экстазе вознамерились отвоевать у сарацинов Гроб Господень, укорив таким образом бездействующих взрослых.
По одной из версий – ее и придерживается романистка, – на детском энтузиазме погрели руки средневековые работорговцы, которые намеревались посадить деток на свои корабли и увезти их не в Палестину, а в Тунис. И там продать.
Долф быстро становится неформальным лидером похода; он не может уговорить детишек повернуть восвояси, но хотя бы старается, чтобы его подопечные не умирали от голода и холода. А ученые между тем лихорадочно пытаются отправить Долфу послание с указанием места, откуда его могут транспортировать обратно в будущее...
Что ж, непритязательно и притом познавательно – даже многие взрослые едва ли бы знали о детском крестовом походе, если бы это словосочетание не стало частью названия романа Воннегута. Кинематографисты, приступая к экранизации, убедили писательницу (отправив ей на подмогу двух сценаристов – Криса Крапса и Жан-Клода ван Рийкегема), что ее мотивировки хронопутешествия и раньше выглядели натяжками, а сегодня уж ни в какие ворота не лезут.
Теперь Долф (актер Джо Флинн) отправляется в прошлое тайком, обманув ученых. И не рыцарский турнир ему нужен: футболист-юниор подвел свою команду и теперь желает изменить результат матча. В 1212 год он попадает по ошибке. Книга не содержала и намека на романтическую линию (дети же!), зато в фильме появляется прехорошенькая юная героиня Дженна (Стефани Леонидас), которая, собственно, и вовлекает Долфа в поход. Сценаристы ввели в фильм образ доктора Вега (Эмили Уотсон), мамы героя и, собственно, главного спеца по путешествиям во времени.
Для обострения конфликта явлен суровый босс (вечный кинозлодей Удо Кир), отстраняющий безутешную мать от проекта; той приходится продираться к машине времени чуть ли не с боями. Для драйва добавлен квазинаучный нюанс: мол, гостю из будущего необходимы чудо-пилюли, без которых он долго не протянет. А пилюли кончаются... Но хеппи-энд с романтическим отливом фильму обеспечен.
За кадром, правда, остался один вопрос: каким образом балованный городской парнишка, не умеющий толком вымыть посуду, обзавелся вдруг практическими навыками, незаменимыми в средневековой походной жизни? Но вопрос этот возникает и при чтении книги, так что хоть в этом авторы фильма остались верны первоисточнику.