Квартирный вопрос
«История московского жилья» Ирины Кулаковой (издательство «ОГИ»)
Москва Ивана Грозного и Москва Сталина отличаются не только временным пространством, но и живыми свидетельствами, генетической памятью
Надо признаться, что квартирный вопрос испортил не только москвичей, но и мой отдельно взятый мозг. Раскрыв книгу, я думала, чтобы не сказать надеялась, что прочту там увлекательные истории о том, как во все времена люди бились не только за металл, но и за метры. Жилищный вопрос настолько опутал разум россиян, что предположить в книге с таким названием что-то другое практически не осталось шансов. А зря.
«История московского жилья» – книга об архитектурном развитии города. Невозможно определить, что больше влияло и влияет на то, в чем мы живем, – образ жизни, развитие технологий, политика или сама форма домов.
Книга читается легко, с интересом. Хотя местами неровная. Не только по восприятию, но и, как показалось, по отношению автора. Но, может быть, по-другому и невозможно. Москва Ивана Грозного и Москва Сталина отличаются не только временным пространством, но и живыми свидетельствами, генетической памятью, если хотите, личным представлением о вопросе, и без исторических выкладок.
«История московского жилья» – книга об архитектурном развитии города |
Читать о временах до революции 1917 года интересно, даже захватывающе. О советском периоде – спорно и неоднозначно. А вот о постсоветском так вообще смешно. Не говоря уже о том, что сладоточивые слова о преимуществах жилого комплекса «Алые паруса» и прочих застроек на окраинах города кажутся заказными. Что подтверждает предисловие-посвящение от крупной строительной компании (не буду указывать название, ибо мне за рекламу не платят).
Но слава богу, постсоветский период занимает в книге совсем мало места. И если это убрать, книга получится интересной. Действительно любопытно почитать о том, как жили первые москвичи, почему была определенная высота потолка (2,65 м), а даже зажиточные купцы жили все в одной комнате почти как в советское время. Как жилье еще при Иване Грозном стало мерилом милости или немилости властей, почему Москва считалась прибежищем философов и честных чиновников, бежавших из Петербурга, и почему в Москве, а не в Питере построили первый университет. Каким образом политический аспект влиял на форму домов и что уже в 1970 году была полностью исчерпана возможность территориального расширения Москвы.
Животворящая рука
«Зеркальные люди. История левшей» Пьер-Мишеля Бертрана (издательство «НЛО»)
«О, да ты левша!» – фраза, которую произносил или думал каждый из нас |
«О, да ты левша!» – фраза, которую произносил или думал каждый из нас. У меня в классе был мальчик, писавший левой рукой. Я помню, как его родители ругались с учительницей, настаивая, чтобы она даже думать не смела переучивать ребенка на правую руку. Учительница была старенькая, молча поджимала губы, а на уроке нет-нет да и отпускала ехидную шутку в адрес «дефективного». А мы, наоборот, очень завидовали ему: ведь если завтра война, возьмут в плен и отрежут правую руку, можно будет написать записку левой рукой.
Вот примерно об этом книга Бертрана. Леворукость как культурный феномен, в разные времена вызывающий страх, отвращение или восхищение.
Почему люди стали в основном правшами? Потому что приходилось правой держать копье, а левой прикрывать сердце, а потом это вошло в генетику? Никто не знает. Леворукость – проклятье, болезнь или наследственность? Тоже нет ответа.
Бертран только обозначает эти вопросы, показывая, как в разные времена, от античности до наших дней, менялось отношение к левой и правой стороне. Где и в какой исторический момент левша становился гением или дьявольским отродьем, достойным костра.
Крупные ученные обращали свое внимание на этот вопрос, пытаясь найти причину, а главное – лекарство. Изобретались специальные протезы для переучивания. Чарльз Дарвин считал это болезнью. А Чезаре Ломброзо, известный антрополог, создатель множества теорий прирожденных преступников, настаивал, что леворукость – первый шаг к преступлению. Знаменитого Джека-потрошителя искали в первую очередь среди левшей.
Самым знаменитым левшой человечества является Леонардо да Винчи, отвергая, а скорее возносясь над всеми теориями о ненормальности левшей. Но и в то же время делая еще более загадочной и притягательной тему леворукости.
Одним словом, книгу читать было интересно. Может, потому, что Бертран написал ее левой рукой. Жаль только, что в книге совсем нет русского восприятия. Пока читала, все время крутилось две мысли – о Левше, подковавшем блоху, и о словосочетании «одной левой» как символе легкости.
Черное число
«Чертова дюжина. История одного суеверия» Натаниэля Лакенмайера (издательство «Колибри»)
Пожалуй, книгу нужно было назвать «История одного суеверия в одной стране» |
Эта книга меня разочаровала. Такая богатая тема для исследования превратилась в обыкновенный американский фейк. Специально поставила ее в конец обзора, чтобы и самой меньше написать, и вам меньше почитать.
Если книга о московском жилье (если убрать последнюю главу) – крепкое историческое исследование от хорошего историка, книга о левшах – попытка понять и поразмыслить, причем написанная самим левшой, то книга о числе 13 – неприкрытый продукт, написанный исключительно ради прибыли, без заботы о читателе.
Напоминающий серию «Аллилуйя, братья и сестры, поаплодируем, обнимемся, заплачем и поможем себе сами», так обильно представленную в начале 90-х.
Не все, что становится в Америке бестселлером, нужно переводить на русский язык. Хотя бы потому, что мне как читателю ну совершенно неинтересно, когда исторические сравнения проводят не между античным миром, Средними веками, эпохой Возрождения, разделяя особенности религий, мировоззрений, цивилизаций, а исключительно между мировоззрением жителей одного штата и другого. И только лишь в одной подглаве пара абзацев написаны чуть дальше, чем год основания США.
Пожалуй, книгу нужно было назвать «История одного суеверия в одной стране». А больше мне нечего сказать про эту книгу, да и не хочется.