Персонификация власти, о которой говорил в своем недавнем выступлении замглавы президентской администрации Владислав Сурков, в случае Владимира Путина оборачивается не столько очевидностью «преемственности курса», сколько совершенной непредсказуемостью будущего.
Залог этой непредсказуемости – гипертрофированное внимание к «первому лицу»: кажется, что без «государевой руки» не только бюджет не примется, но и жнивье не заколосится и дожди вовремя не пойдут. Десятки региональных чиновников, например, в принципе не понимают иного средства коммуникации, кроме писания «челобитной в Кремль»: эти «челобитные», кажется, скоро к Кремлю будут грузовиками свозить.
Подобные примеры можно множить и множить. Но основной сюжет «эпохи Путина» состоит именно в том, чтобы конвертировать феноменальный авторитет президента в стабильность политических институций, в их безусловную работоспособность и конкурентоспособность вне логики «биения челом» по поводу и без.
Система Путина изначально строилась как система, в которой президентом должен стать кто-то иной. Кто – будет известно в марте 2008 года
Система Путина изначально строилась как система, в которой президентом должен стать кто-то иной. Кто – будет известно в марте 2008 года.
Пока же «Единая Россия» устами Бориса Грызлова пообещала воплотить в жизнь «План Путина», призванный обеспечить стабильность и преемственность нынешнего курса. В одноименном партийном докладе, прозвучавшем в мае, были озвучены пять «параграфов» (это, видимо, постмодернистская аллюзия к «Параграфам pro суверенную демократию» Суркова), которые и составляют содержание «Плана Путина». Попробуем для начала коротко прокомментировать эти тезисы с позиции собственно путинского поколения, поколения конца 80-х, вступивших во взрослую жизнь на самом излете ельцинского правления.
«Первое. Россия – это уникальная и великая цивилизация, и отношение к задачам развития нашей страны, понимание всей ответственности за ее будущее должно быть соответствующим. <…> Народ России всегда был силен духом и именно поэтому был способен на великие дела и свершения. Так должно быть и впредь – нельзя становиться Иванами, не помнящими родства».
Признание России «цивилизацией» на самом деле налагает на страну несколько более строгие формальные рамки, нежели простая констатация «силы духа» народа. Цивилизация не стоится на «духе», она строится на весьма специфических институтах, прежде всего геополитических и геостратегических. Мы же пока с трудом представляем себе собственную идентичность: даже не цивилизационную, просто человеческую. Соседи по лестничной клетке могут не знать друг друга по именам: цивилизация же не бывает безымянной, она всегда есть именование и излишнее знание. Вполне возможно, знать, как зовут соседей, нет практической необходимости (проживем, мол, без этого), но цивилизация – это не только повседневная практика, а еще и чувство общности.
«Второе. Построение конкурентоспособной экономики. Нас не устраивает тезис о том, что место России в мире может ограничиться стадией добычи и транспортировки сырья. <…> Необходимо поддерживать науку, наращивать инвестиции в первую очередь в промышленность высоких технологий, в отрасли-локомотивы, развивать инфраструктуру, стимулировать малый бизнес».
Реплика о «малом бизнесе» давно стала обычной «приправой» к любому выступлению. Все – от президента до председателя кооператива – готовы «стимулировать» малый бизнес, тогда как с него необходимо всего лишь снять часть налогового бремени. И освободить от львиной доли коррупционных проверок и давления региональных криминальных групп. Это вопрос элементарной эффективности, и государству здесь есть еще чему учиться у бизнеса: и у малого, и у среднего, и у крупных корпораций.
Основной сюжет «эпохи Путина» состоит именно в том, чтобы конвертировать феноменальный авторитет президента в стабильность политических институций (фото: ИТАР-ТАСС) |
«Третье. Новое качество жизни граждан страны. Это требует продолжения приоритетных национальных проектов, дальнейшего и значительного повышения заработных плат, доведения до ума пенсионной реформы, помощи гражданам в решении жилищной проблемы».
Качество жизни, непосредственно завязанное на национальные проекты, далеко не так очевидно, как кажется на первый взгляд. Существует нечто, что лежит вообще за пределами государственных возможностей. Скажем, гордость за страну или материи, еще менее уловимые. В России традиционно принято путать качество и счастье (как закон и справедливость, целесообразность и удобство, etc). Вопреки всем на свете проектам у нас растет число самоубийств – по этому показателю мы далеко впереди Европы всей. А значит, кроме качества жизни нельзя забывать и о социальной комфортности, важном, но трудно поддающемся формальному исчислению показателе.
«Четвертое. Становление институтов гражданского общества, стимулирование социальной мобильности и активности, поддержка общественных инициатив. Каждый должен иметь возможности для реализации своего потенциала, для защиты своих законных интересов, в том числе посредством эффективных судебных механизмов».
О «социальной мобильности» принято говорить, кивая на молодежь: она у нас авангард борьбы за «светлое будущее». Первому путинскому поколению в этом смысле придется столкнуться с изрядным противодействием 30–40-летних: никто не будет сдавать позиции без боя, а точек социального роста будет становиться все меньше – таков непреложный закон любой стабильной системы. В конечном итоге «социальная мобильность» вполне может вылиться в «сытые бунты»; этого вряд ли стоит бояться, к этому просто нужно готовиться.
«Пятое. Дальнейшее развитие России как суверенного государства. Мы выступаем за многополярный мир, в котором наша страна занимает достойное место, а значит, способна обеспечить безопасность своей территории, своих граждан, защитить их от любых угроз. Поэтому для нас очевидна необходимость дальнейшего повышения обороноспособности страны, модернизации армии, оснащения ее самыми современными видами вооружения и техники».
Россия после Путина окажется на пороге нового витка реформ. Прежде всего речь идет о ЖКХ, пенсионной системе (с которой пока очевидные сложности), дорогах и инфраструктуре, банковской сфере, связи и телекоммуникациях. Определяющей же станет очень мало зависящее от государства изменение характера и принципов социальных связей (особенно это касается городов), происходящее уже сегодня. Информационная эра опоздала наступить как сумма системных механизмов, но она вполне состоялась как часть новой жизненной практики. И «План Путина» в этом контексте должен стать действительно модернизационным рывком: государство должно будет догнать жизнь, превратившись из аппарата (пусть и весьма за последнее время улучшенного) в центр принятия решений. Иногда очень непопулярных, ибо, как говорил классик, «красота никогда не давалась легко».