В Сочи начался саммит «Россия – Африка», на который съехались главы государств и правительств 53 стран Черного континента. Хотя такое определение и не совсем точно: сопредседателем форума вместе с Владимиром Путиным является глава арабского Египта Абдель Фаттах ас-Сиси, как действующий председатель Африканского союза.
Это первый в истории фундаментальный российско-африканский форум, на котором предполагается обсуждать в основном экономические стороны сотрудничества. Но очевидно, что этим дело не ограничится. Намибия уже попросила прислать ей российских военных советников по образцу и подобию того, как это происходит в ЦАР, Гвинее-Бисау и Мозамбике. Более десятка африканских государств ведут предметные разговоры о поставках российского оружия и об увеличении политического присутствия Москвы в соответствующих регионах. Отдельно выступил Маврикий – небольшой остров в Индийском океане, забытый своей французской метрополией, готовый принять морскую базу и тысячи потенциальных российских туристов.
За сутки до начала форума в Сочи Министерство обороны РФ анонсировало беспрецедентный перелет в ЮАР двойки стратегических бомбардировщиков Ту-160 «в рамках укрепления сотрудничества» с Южной Африкой. Это крайне символичный жест – российские бомбардировщики пересекли весь африканский континент насквозь.
На саммите по замыслу должна быть заявлена в концентрированном виде программа экономического сотрудничества РФ со странами африканского континента. Цифры сами по себе огромны и показательны – и очень пугают наших западных партнеров, а также Китай. Дело в том, что в силу ряда обстоятельств российское проникновение в Африку оказалось в последние пять-семь лет куда более эффективным, нежели десятилетия неоколониализма западных инвесторов и безбашенной раздачи денег Пекином. Этому успеху способствовали некоторые чисто российские практики работы в Африке. Чисто человеческие моменты, суммарно воплотившиеся в «новую африканскую практику» России не только в военно-политической сфере, но и в экономике.
Предположение, что россияне добывают алмазы и уран каким-то более высокодуховным способом, нежели англичане, может вызвать улыбку. Но в реальности это действительно так. Дело в разнице российской и западной геологических школ. Западные геологи, когда находят в земле что-то ценное, принимаются обрабатывать только это одно месторождение и участки вокруг, где тоже в теории может что-то быть неглубоко закопано. Опыта работы на больших и неустроенных территориях, как в СССР, у них нет. Никакого общего плана действий у них тоже нет, и от комплексной работы они наотрез отказываются, пока не выкопают все, что нашли. После чего переместятся на другое место, вместе с привезенным из Европы белым персоналом. Такую стратегию африканцы считают «хищничеством» и «новым колониализмом».
В российской же геологической науке и практике принято проводить разведку и сопряженные с ней работы сразу на большой территории, заключив обширный договор с правительством страны. Это требует больших затрат и может не дать мгновенный результат, но отвечает интересам не только отдельно взятой «белой» (читай, русской) компании, но и африканского государства. Руководство «Росгеологии» оперирует цифрой в 65 тысяч геологов и инженеров, которые вахтовым методом работали в Африке (правда, не уточняет, за какой период времени).
Но при этом российские компании широко нанимают на работу африканцев, чего западные компании не делают по идейным соображениям.
Недавно в Мозамбике это привело к крупному конфликту между руководством страны и западными нефтяными инвесторами, которые предоставляли местному населению рабочие места только на привычных позициях обслуживающего персонала («боев», водителей, прачек и поваров). А это сильно било по исторической памяти мозамбикцев, получивших независимость путем вооруженной борьбы. На этом фоне российский подход выглядит более симпатичным в морально-этическом плане. А африканцы очень чувствительны к такого рода нюансам.
Иными словами, российские инвестиции (не только геология и геологоразведка) создают вокруг себя новый кластер, в который постепенно вовлекается и местное население, и африканское государство в целом. Это очень привлекательно для развивающихся стран из числа тех, кто понял, что инвестиции – это повод подумать о будущем, а не только сорвать куш прямо сейчас.
Кроме того, сейчас Россия – единственная страна в мире, которая бесплатно обучает у себя африканскую молодежь (по словам Путина, из 17 тысяч африканских студентов в российских вузах около четырех тысяч учатся бесплатно). Это, конечно, прямой отсыл к советской практике, но кто сказал, что она была плоха? В конце концов, сейчас во главе многих африканских стран или на отдельных государственных постах находятся как раз те, кто учился в СССР. Именно они сегодня – одни из проводников российского влияния на континенте.
Уважение к требованиям, интересам и нюансам поведения африканцев укладывается именно в рыночную систему отношений. Например, классическая для черной Африки проблема голода и экстенсивного сельского хозяйства, решение которой лежит в получении современных удобрений. Здесь, помимо западных производителей удобрений, конкурентом мог бы быть и Китай. Но и западные страны, и Китай стремятся сбыть в черную Африку удобрения старого образца, содержащие тяжелые металлы. Российские же компании сейчас предлагают африканским странам удобрения нового поколения, не содержащие тяжелых металлов и, следовательно, не загрязняющие окружающую среду и дополнительно не обедняющие землю.
Конечно, один из главных стереотипов об Африке – вечные военные конфликты. И здесь, опять же опытным путем, был выработан новый механизм чисто российского изобретения. Сперва решаем проблему со стабильностью государства и власти, а затем занимаемся геологоразведкой, инвестициями, энергетикой и прочими экономическими деталями.
Западный подход принципиально иной и столь же сильно попахивает колониализмом образца XIX века. Они в принципе не замечают африканских конфликтов до тех пор, пока там не начинают массово гибнуть белые колонисты и солдаты ООН, а западные объекты (шахты, заводы и тому подобное) просто обносят стеной и выставляют охрану из белых южноафриканцев в лучшем случае, а обычно из ЧВК. Шахта истощается – все улетают. А военный конфликт как был, так и остался. В ряде случае западные страны просто отказываются помогать местным правительствам в гражданских войнах, несмотря на прямые обращения и даже мольбы. Классический пример – ЦАР, хотя есть еще Мали, Руанда, Уганда и тот же самый Мозамбик.
Понятно, что присутствие российских военных советников в Африке воспринимается западными странами как неожиданная угроза. Нашумевший в интернете ролик, на котором выпускники российского курса для армии ЦАР нестройно и с акцентом поют «Калинку-малинку» в качестве строевой песни, вызвал у западной аудитории, мягко говоря, неоднозначную реакцию. Тут, конечно, наши инструкторы перестарались. «Калинка-малинка» – это перебор, но российское военное присутствие на Черном континенте действительно растет. Объем российских военных поставок в Африку достиг 14 миллиардов долларов, без учета самих советников и подготовки местных военнослужащих. Все это опирается на официальные обращения законных правительств. Сейчас главными контрагентами считаются ЦАР, Гвинея-Бисау, Мозамбик, Мадагаскар, теперь еще Эритрея, Судан, Руанда, Уганда, Мали и самая свежая – Намибия. Проявляют интерес к российскому вооружению (пока без советников) Нигер и Нигерия.
При этом российские военнослужащие еще ни разу напрямую не вступали в боевые действия с кем бы то ни было. И есть основание полагать, что так и будет дальше, поскольку само их присутствие («торговля флагом») и эффективное воспитание местных кадров хорошо способствуют мирному разрешению конфликтов. Самый свежий пример – ЦАР, на очереди Гвинея-Бисау, где долгоиграющие гражданские войны удалось погасить именно таким способом. Кроме того, общий внешнеполитический контекст после успеха операции в Сирии также способствует выбору африканских стран в пользу РФ.
Отдельная история – ДР Конго, примерно половина территории которой правительством не контролируется. В ходе второй конголезской войны 1998-2002 годов (она же Великая африканская война) погибло более пяти миллионов человек, а участвовали в ней армии дюжины государств и бесчисленное количество групп наемников, частных армий и племенных формирований. Война шла в основном за обладание провинциями «медного пояса» и особенно за глухие места, в которых расположены 80% мирового запаса колтана. Это сокращенное название колумбита-танталита, ключевого сырья для производства электролитических конденсаторов, проще говоря, батарей для электроники. Без этого мелкого черного песка, сопровождающего урановые руды, в принципе невозможно производство всей современной электроники от классических компьютеров до мобильных телефонов. В очередь за колтаном стоят все мировые производители электроники и на данный момент в мире только четыре завода способны его перерабатывать (в Германии, США, Китае и – внимание! – в Казахстане). Добывают его тутси и май-май голыми руками и лопатами на урановых месторождениях, а из-за отсутствия техники выносят песок в карманах шорт.
Половина детей – мертворожденные. Так что каждый раз, когда вы выбрасываете запасной аккумулятор от мобильного телефона, где-то в Кахузи-Биега умирает африканский ребенок.
При этом военно-политическая ситуация вокруг урановых и танталитовых копей порой была катастрофической. До 2009 года, например, там по джунглям шлялась личная армия в десяток тысяч человек бывшего конголезского генерала Лорана Нкунде (по национальности тутси), обвиняемого в геноциде. Армия Нкунде была простроена по принципу секты, а он сам называл себя пастором адвентистов седьмого дня с элементами каннибализма. Считается, что до того, как в 2009 году армия «пастора» Нкунде не была разбита совместными усилиями ДР Конго и Анголы, он пытался контролировать золотоносные, урановые и, главное, колтановые копи в интересах компании Adastra (бывшая American Mineral Fields Inc), в которой до 70% капитала принадлежит фонду четы Клинтонов. И «колтановым войнам» разной степени интенсивности конца и края не видать до тех пор, пока человечество будет пользоваться мобильниками.
Еще одна проблема: застарелый долг африканских стран всему миру и мировым финансовым организациям. Советский долг многих африканских стран России, как правопреемнице СССР, списан в виду его невозможности полностью погасить когда-либо. Этот жест доброй воли также был соответствующе оценен в Африке. В этическом плане это сняло напряженность в отношениях с некоторыми странами, которые полностью зависели от СССР в плане военных поставок, а после распада страны оказались один на один с реальностью. У этих стран накопились негативные эмоции «к этим русским», которые «нас бросили», что способствовало в начале 1990-х годов тотальной переориентации на западные страны и частично на бывшие метрополии.
Сейчас суммарная долговая нагрузка Африки ориентировочно оценивается в 200 миллиардов долларов.
В мировой финансовой системе государственный долг – это рабочий финансовый инструмент, с ним только надо уметь управляться, чего африканцы самостоятельно делать пока не умеют. Предполагается, что на форуме в Сочи будет официально представлено Международное агентство суверенного развития (оно же наравне с «Росатомом» является главным спонсором форума «Россия – Африка»), которое и может заняться консультированием африканских стран по вопросам госдолга. Главой наблюдательного совета нового агентства недавно был назначен известный российский инвестор Константин Малофеев, который заявил, что агентство будет состоять «из консультантов». «Мы занимаемся тем, что помогаем с экономическим реформированием тем странам, которые пытаются освободиться от экономической и финансовой зависимости [от] западного мира». Настоящий суверенитет, по его словам, начинается в первую очередь с экономического суверенитета.
Одна из основных компетенций агентства – предоставление услуг доступа к рынкам капитала. «Сейчас в мире 70 стран, которые находятся под тем или иным видом санкций, которые ограничивают им доступ к рынкам капитала. При этом данные страны готовы привлекать как долговое, так и акционерное финансирование, – рассказывает Малофеев. – Поэтому мы выстраиваем работу по предоставлению финансовых услуг без англосаксонского мира: есть Китай, Гонконг, Дубай, Бейрут, Кейптаун». Малофеев собирается в рамках саммита в Сочи уже объявить о первом размещении суверенного долга одной из африканских стран на 500 миллионов долларов.
Окончательный эффект от саммита в Сочи (как чисто экономический, так и военно-политический) можно будет подсчитать только через десятилетия. Другое дело, что надо достаточно ясно определить, что идет впереди – политика или экономика. Пока что военно-политическое влияние, согласно описанной выше концепции «стабильность сперва – прибыль потом», идет опережающими шагами, а масштабные экономические проекты должны дать ощутимый результат хоть и скоро, но не завтра.
В геополитическом же плане Африка все еще рассматривается в западном мире исключительно как одно большое месторождение чего-то дорого и полезного, а резкий рост самосознания уже двух десятков развивающихся государств наши западные партнеры не замечают. В такой обстановке новый всплеск национального самоопределения на Черном континенте лучше возглавить, чем раздавать деньги, как Китай, или покупать местных вождей, как англичане и американцы. Или самоустраниться, как французы.
Так что есть все основания, что на первом этапе новая российская концепция африканской политики идет в правильном направлении.