Сирийская армия, развивая наступление в провинции Алеппо, взяла под контроль шесть населенных пунктов – важных в контексте операции по деблокированию стратегически важной магистрали к юго-западу от столицы провинции. Об этом накануне сообщил телеканал «Россия 24». В боевых действиях (которые с воздуха поддерживают российские ВКС), помимо собственно регулярной армии, принимают участие Национальные силы обороны – структура, созданная правительством Башара Асада в начале гражданской войны как объединение местных лояльных отрядов ополчения. По данным британского издания The Economist, сейчас в составе проправительственных «Национальных сил» воюют до 100 тыс. добровольцев.

Команде в свое время дали имя «Самум» – «пустынная буря». Тогда, в Донецке, никто не знал, что можем оказаться ближе к пескам

Как отмечает в понедельник РИА «Новости», в боевых действиях на севере провинции Латакия близ турецкой границы, помимо правительственной армии, принимают участие бойцы ополчения «Ястребы пустыни». «Силы обороны», наряду с бойцами армии Асада, сдерживают наступление «Исламского государства*» на город Садад, расположенный на ключевой трассе, соединяющей Хомс и Дамаск. Наступление на юге провинции Алеппо, начатое около двух недель назад, ведется при поддержке отрядов базирующегося в Ливане движения «Хезболла».

Очевидно, что добровольцы из-за рубежа появляются не только на стороне исламистских боевиков, но и в проправительственном лагере. Так, например, «Арабская национальная гвардия», которая около года назад активно действовала против «Фронта ан-Нусра» и «Свободной сирийской армии» на юге страны, привлекала волонтеров не только из самой Сирии, но и из Египта, Ливана, Палестинской автономии, Туниса и Йемена, в том числе участников войн в Ливии и Ираке.

Выражением позиции Москвы относительно возможности появления российских волонтеров среди борцов с ИГ можно считать заявление официального представителя МИД Марии Захаровой, сделанное 6 октября: «Никаких добровольцев никто официально ни призывать, ни записывать, ни агитировать не собирается». Равно как и не может идти речи ни о какой наземной операции российских войск.

Таким образом в МИДе прокомментировали предположение главы комитета Госдумы по обороне Владимира Комоедоева, который незадолго до этого заметил: «Комсомольцы-добровольцы, как поется в известной песне, их не остановить. И наверняка в рядах сирийской армии появится формирование из российских добровольцев – участников боевых действий». Но, заметим, в комментарии МИДа шла речь об «официальном призыве», а не о частном выборе гражданина.

#{smallinfographicleft=773669}Как бы то ни было, в последние недели неоднократно появлялись сообщения, что на сирийских фронтах могут оказаться не российские волонтеры, а ополченцы ДНР и ЛНР. Впрочем, не подтвердились «вбросы», активно распространявшиеся украинской стороной (от главы СНБО Александра Турчинова до Дмитрия Тымчука, депутата Верховной рады от партии Арсения Яценюка), о том, что в Донецке и Луганске якобы действуют централизованные пункты приема добровольцев для отправки в Сирию.   

Что, впрочем, не исключает индивидуальной инициативы. Газета ВЗГЛЯД поговорила с участниками боевых действий в Донбассе, которые готовы предложить свою помощь сирийцам для борьбы с террористами «на дальних подступах».

Танай Чолханов – крымско-татарский религиозный и общественный деятель, в недавнем прошлом пулеметчик бригады «Восток» армейского корпуса ДНР и одновременно военкор агентства NewsFront и создатель видеоблога «Самум». Яна Пирджанова – уроженка Донецка, до недавнего времени стрелок бригады «Восток».

ВЗГЛЯД: Танай, как крымский татарин попал на донбасский фронт?

Танай Чолханов: Все началось с «крымской весны». Сейчас можно рассказать, что еще за определенное время до крымских событий, когда уже стали понятны майданные настроения – на тот момент мы готовы были войти в меджлис и на телеканал ATR и применить «методы жестких переговоров». Потом это тормознулось – псевдотатарский бунт не удался, татары пошли на референдум 16 марта. В итоге Мустафа Джемилев и Рефат Чубаров оказались недоговороспособными, их вышвырнули.

Но в некоторых акциях прямого действия все-таки довелось поучаствовать. Могу теперь рассказать – но без имен – на одном из митингов защитили девушку-татарку от боевиков «Правого сектора*», которые сорвали с нее георгиевскую ленточку и пытались задушить. Наши ребята были в потасовке около симферопольского горсовета. Вообще, о крымских событиях можно долго рассказывать, но сейчас речь не о том.

Потом был Луганск – конец июля, начало августа 2014 года. Это был момент прямой агрессии со стороны Украины – тогда ВСУ окружили город и вели обстрел со всех сторон. Пробыл я там недолго – во время одной из атак попали под минометный обстрел, меня контузило взрывной волной, повредило ногу. Месяц-полтора я «отлеживался», а когда силы восстановились, вернулся в ЛНР, в город Алчевск, в бригаду «Призрак» (мотострелковое подразделение ЛНР, принимало активное участие в боях в дебальцевском котле, бессменным командиром был Алексей Мозговой, погибший в мае 2015 года; сейчас бригада переформирована в 4-й батальон территориальной обороны ЛНР – прим. ВЗГЛЯД). Пробыл я там до ноября, в силу некоторых обстоятельств, в том числе недопонимания с Мозговым.

ВЗГЛЯД: Был конфликт с комбригом?

Т. Ч.: Некоторые его действия я расценивал как странные, о чем открыто говорил. Хотя резкого конфликта как такового не было, просто не сложились отношения.

ВЗГЛЯД: А когда у вас и ваших товарищей возникла идея снимать видеоролики с передовой?

Т. Ч.: В «Призраке» мы сначала были обычными бойцами, потом начали работать с видеокамерами, снимать какие-то ролики. Но немного сняли – тогда еще учились. Было интересно, мы, по сути, стали первыми людьми, которые сочетали и участие в событиях, и их фиксацию.

Я не говорю об Арсении Павлове – Мотороле, который сразу надел GoPro (один из производителей «экшн-камер», которые можно закрепить на одежде или на шлеме, что позволяет снимать «без рук» – прим. ВЗГЛЯД). Но мы не бегали по боевым с GoPro, это была «тема» Моторолы – он молодец, что это придумал. А мы разговаривали с бойцами, с местными жителями, попавшими под обстрелы, снимали это на камеру.  

Находились в эпицентре событий, куда не приезжали журналисты федеральных каналов. Мы были под Вергулевкой, были во время бомбежки зажигательными боеприпасами поселка Червонный Прапор в Перевальском районе. Видели, как от обстрела украинских силовиков гибли мирные люди, горели дома, семьи в одночасье теряли все имущество...

Все это мы и прочувствовали, и засняли.

После этого был небольшой перерыв – зимой 2015 года. Несколько раз я побывал в Луганске. Тогда, после дебальцевской операции, началось какое-то достаточно непонятное затишье. Я собрал вещи и поехал в ДНР.

ВЗГЛЯД: В бригаду «Восток»?

Т. Ч.: Да, в спецбригаду «Восток», вместе с ребятами, также приехавшими из Луганска.

ВЗГЛЯД: И после этого возобновили видеоблог.

Т. Ч.: Мы ездили как пулеметный расчет с камерами. Официально нашей задачей было фиксировать постоянные нарушения режима прекращения огня украинской стороной. Это была сугубо военная задача, но по мере того, как мы это отмечали, конечно, видели и все кошмары, которые там творились – те же зажигательные боеприпасы против деревень, сожженные поля, уничтоженные запасы на зиму.

До этого момента мы были там. Произошла некоторая ротация. Сейчас в команде два человека – я и Яна Пирджанова, до этого было трое.

Один из нашей команды занялся профессиональной военной журналистикой и готов поехать в Сирию просто военкором – без оружия. Он молодец, на самом деле – хорошо себя показал в Донбассе, но решил, что это «не его». Сказал: буду просто снимать, мне больше ничего не надо. К слову, команде в свое время дали название «Самум» – пустынная буря. Тогда, в Донецке, никто не знал, что потом мы будем ближе к пескам. 

ВЗГЛЯД: Кто-то еще собирается присоединиться к вам в этой «поездке к пескам»?

Т. Ч.: Да, есть люди, которые уже готовы к нам примкнуть, когда мы туда отправимся. Но об этом отдельно.

ВЗГЛЯД: Тогда вопрос второму участнику команды. Яна, расскажите немного о себе.

Яна Пирджанова: Я из Донецка. Все спрашивают – как женщина может воевать? Отвечу очень просто – когда ты несешь ответственность за родителей-пенсионеров и им грозит гибель, берешь оружие и идешь их защищать.

Когда началась «русская весна», я с самого начала ее поддержала, была за Россию. Честно говоря, всегда хотелось жить в Российской империи, чтобы все было как у людей, а не как на Украине. Но так как на Украине нас, жителей Донбасса, не считают за людей и не считали никогда все эти 23 года, мы выступили против этого – и за отделение.

#{smallinfographicleft=736797}Полгода я не находилась на боевых, еще работала. Но когда все в городе позакрывалось, когда начались обстрелы, пришлось пойти на войну. Работала в отделе специальных операций генпрокуратуры ДНР. Это была группа из 9 человек, которая занималась выполнением специальных заданий – разведкой. Я участвовала в боевых действиях, принимала участие в боях за Марьинку, в Новоазовске.

Когда я была на передовой, то не только стреляла – была и медиком, и санитаром. Приходилось бывать под минометным обстрелом, и когда по нам стреляли из танков и «Градов». Очень странно, как мы часами там сидели и остались живы. Спасибо родителям, что молились за нас.

Полгода я участвовала в боевых действиях. Потом нас рассчитали, поскольку война как бы прекратилась. Наступило перемирие – фиктивное, но формально это так. И люди, которые боролись за свободу, оказались не нужны. Мне предложили перейти в бригаду «Восток», я согласилась и примкнула к группе «Самум», которую возглавляет Танай Чолханов.

Танай – человек, известный в Донецке, и не только в Донецке, как очень хороший эксперт. Могу сказать, что с таким человеком очень удобно и интересно работать. А тогда – взяли камеры и поехали снимать, выкладывать в Сеть, рассказывать людям обстановку в Донбассе. Этим мы занимались последние два месяца.

ВЗГЛЯД: Что побудило вас задуматься о том, чтобы поехать в Сирию?

Я. П.: Глядя на то, как убивают женщин и детей, как мучают сирийский народ, сколько беженцев... Просто мы пережили все то же самое за последний год, когда наши «небратья» издевались над жителями Донбасса – поливали нас огнем из «Градов», обстреливали. Я приняла решение – если я прошла эту войну, и если пока, на данный момент, ее нет в Донецке, я поеду в Сирию как доброволец, буду как-то помогать.

#{smallinfographicleft=771531}Т. Ч.: Когда пошли первые сообщения о том, что «мы достигли полного перемирия» в Донбассе, начались какие-то внутренние ротации, перестановки, переформатирование корпуса минобороны ДНР, политические игрища, скандалы и т.п. – мы подумали: а что нам-то делать в такой ситуации? Сидеть сложа руки или включаться во все это? Мы отдаем себе отчет в том, что мы не политики. Мы занимались тем, что были военнослужащими на фронте – солдатами на войне, и, в принципе, можем быть военкорами. Но уж никак не политиками – нечего лезть в это болото.

Мы осознаем, что перемирие будет длиться какое-то время, но оно, увы, скорее всего, опять закончится кровью. Сейчас в Донецке есть многие моменты, в которые мы лично не верим – но это, повторю, наше личное мнение. Например, постоянно слышимые отзвуки близких обстрелов почему-то называют учениями. Понимаем, что, скорее всего, это политика, что нужно как-то все это завуалировать.

Хотя последние сообщения, которые говорят о том, что гаубицы хунты опять выдвигаются на позиции – все это свидетельствует о том, что мы все-таки были правы, что перемирие ненадолго. Отвод техники со стороны ЛНР и ДНР в рамках минского процесса продолжается, и, возможно, в этом есть своя правда (которой мы, может быть, не знаем). Но нам как военкорам передовой и солдатам передовой делать там особо нечего. Но рядом происходят такие же события. Российская авиация начала наносить удары по террористам, фактически защищая и жителей самой Сирии, и интересы безопасности России. И мы приняли решение, что мы тоже, как добровольцы, должны туда поехать и что-то сделать.

Я. П.: Хотя бы проверить обстановку – как туда добираться, какие есть механизмы, какие нужны документы.

ВЗГЛЯД: Каким, как вы предполагаете, будет «формат» вашего пребывания в Сирии?

Т. Ч.: Если будет возможность, если бои на территории ЛНР-ДНР не продолжатся какое-то время, остаться и поработать по специальности. Делать то, что у нас хорошо получается.

#{interviewpolit}ВЗГЛЯД: В том числе и стрелять?

Т. Ч.: Да, конечно, нарушая журналистскую этику, мы берем в руки оружие. Но совершенно очевидно, что там журналистам отрезают головы. И мне будет не так обидно, если будет возможность ответить: если мне захотят отрезать голову, смогу выстрелить в ответ на такое «предложение». Знаете ли, не хочу, чтобы мне отрезали голову.

Мы не наемники, не получаем за это деньги. Можем предлагать кому-то контент, который получим там. Но, извините, мы будем стрелять в террористов для того, чтобы защититься и защитить нашу работу.

ВЗГЛЯД: Вы говорили о том, что уже собирается целая группа добровольцев.

Я. П.: Да, есть люди, которые также хотят поехать добровольцами – и из Новороссии, и из России. Есть, например, медики – вчера с ними встречались.

Т. Ч.: Медики, дизелисты, механики. Когда все они приедут туда, опять же, им придется взять в руки оружие. Люди будут помогать чинить дизель-генераторы или оказывать медицинскую помощь – это их основная задача. Но для ИГИЛ* не имеет значения, дизелист ты, медик или журналист – в любом случае ты противник. Поэтому добровольцы должны быть людьми, имеющими военный опыт и возможность как-то защититься. Мы должны исходить из того, что на войне нужны все. 

Я. П.: Так же как Донецку помогали люди из России, из других стран – так же люди хотят помочь и Сирии.

ВЗГЛЯД: Наладили ли вы контакты с представителями сирийской стороны?

Т. Ч.: Есть определенная связь с Национальными силами обороны – проправительственным ополчением. Создание этого ополчения года полтора-два назад было очень серьезным шагом со стороны правительства Башара Асада – местные жители, люди с военным, боевым опытом организовывали отряды самообороны. Они помогали удерживать позиции правительственным войскам. Они подчиняются минобороны Сирии и координируют с ним свои действия. Это вполне адекватные люди, кроме того, в составе ополчения есть отряды с участием «приезжих».

Есть выходы и собственно на правительственные войска, и на представителей курдских движений. Но там есть свои «подводные камни». Сирийские курды, безусловно, – отдельная сила. Так что будем решать, с кем лучше будет налаживать контакты.

Я. П.: Конечно, это удобнее будет сделать уже по приезде.

Т. Ч.: Но уже сейчас можем приблизительно выбрать свои предпочтения из уже сложившихся сил. У нас есть каналы для того, чтобы выйти на сирийское посольство в Москве. Но главное сейчас – оформить документы для въезда в страну на законных основаниях.

Я. П.: У нас будет с собой камера. Снимем наше перемещение и отправим в соцсети, чтобы все видели – все делается законно.

ВЗГЛЯД: И каковы будут ваши первые действия, скажем, по прибытии в Дамаск?

Т. Ч.: Мы идем в организацию, с которой договаривались еще из России – как я говорил, это либо ополченцы, либо курдские представители, которым нужны специалисты.

В любом случае, думаю, что мы найдем общий язык. Сирия – многонациональная страна, там живут и находят общие точки соприкосновения мусульмане и христиане, представители разных народов. Много черкесов, чеченцев, армян, они как-то стыкуются между собой по интересам.

Фанатики там только на одной стороне – это ИГИЛ. А с другой стороны – люди, которые защищают свои дома, женщин, детей, человеческое достоинство и право жить на своей земле. И защищают мир от фанатизма.

Я. П.: Просто если это зло не пресечь там, оно придет сюда, на нашу землю. Не хотелось бы такого будущего, поэтому зло лучше остановить там.

* Организация (организации) ликвидированы или их деятельность запрещена в РФ