− Вы подписывались под тем нашумевшим заявлением Совета по развитию гражданского общества при президенте России?
− Да. К сожалению, я подписался, полагаясь на меру вкуса и дозволенности членов Совета, не читая сам текст. Потом я с ним ознакомился и был неприятно удивлен.
Это не просто жесткость и оскорбление, это подлость и скотство
− Как вы относитесь к этому заявлению?
− Я считаю, что в данной ситуации Совету не стоило вставать на защиту Подрабинека. Потому что были ситуации несопоставимо более щекотливые, когда были проблемы вокруг тех или иных журналистов, и еще будут такие ситуации. А здесь, на мой взгляд, Совету нужно было не вмешиваться в эту историю, потому что это просто гнусь какая-то. А гнусь защищать с какой-то точки зрения логично, но я этого, честно говоря, не понимаю.
− То есть вы считаете, что действия движения «Наши» были правомерными, не нарушали закон?
− А что такого особенного они делали?
− По мнению Эллы Памфиловой, не стоило проводить пикеты у места проживания Подрабинека, например.
− Никто же не пострадал, насколько я понимаю: ни Подрабинек, ни члены его семьи. Почему «Наши» не имеют права таким образом высказать свою позицию, свое отношение к этой статье? Он же высказал свое отношение к людям того поколения. Если кого-то это задело, то, по-хорошему, я считаю это вполне допустимым и никакой крамолы в этом не вижу.
− То есть, по вашему мнению, Подрабинек допустил настолько жесткие, оскорбительные высказывания, что достоин общественного противодействия?
− Это не просто жесткость и оскорбление, это подлость и скотство. Допустить такое по отношению к людям, которым и без того осталось два−три года от силы, и напомнить, что финал их жизни не за горами... Я не знаю, как это еще назвать. Причем он сказал все это в таких совершенно непозволительных тонах и красках.
#{help=337694}− Вообще после этой ситуации возникла дискуссия по поводу противоречия между свободой высказывания и какими-то основополагающими, очень важными темами. Вы считаете, что такие темы все-таки должны оставаться неприкосновенными?
− Нет, почему? Такие высказывания вполне могут быть, но мы же должны придерживаться какой-то грани допустимого. Гнев мой направлен как раз против таких случаев, когда эта грань пройдена.
− За какие меры воздействия в отношении Подрабинека вы все-таки выступаете: только общественное порицание или, может быть, уголовное преследование, как это предлагают многие?
− К сожалению, а, может быть, к счастью, нет такой статьи, по которой можно осудить господина Подрабинека. Мы ведь рассматриваем моральную сторону. И за его отношение к людям, которые сделали, на мой взгляд, самое большое, что можно было сделать на Земле – победили фашизм, его нельзя судить. Но осудить его я считаю свой святой обязанностью. И чем больше людей поднимется против Подрабинека, тем мне, во всяком случае, это будет приятней. Это будет означать, что какие-то нравственные устои, какая-то гражданственность у нас есть.