Недавно нам вроде бы уже показывали фильм про человека-икону, от которого исходили как свет, что делал окружающих лучше, так и запах – запах грязного белья. Белье, это золото таблоидов, – востребованный творческий метод, призванный показать: наши кумиры хотя и выше нас, но во грехе такие же, земные, обыкновенные. Впрочем, фильм был не про это, а как бы про Высоцкого. То же самое смотрите теперь про Мерилин Монро, разве что без политики, хотя могли бы и с политикой: в конце 50-х великая блондинка отметилась парой красивых поступков, так как её мужем – Артуром Миллером – активно интересовались последователи параноика Маккарти.
Кто «это самое» живых богинь – вопрос, занимавший не одно поколение молодых самцов
Чудо-мальчик из хорошей семьи Колин (модель Burberry и неплохой театральный актер Эдди Редмэйн) решает посвятить жизнь кинематографу, для чего устраивается на побегушки к самому Лоуренсу Оливье. За расторопность Колина ценят, тем более что он действительно чудо-мальчик: зрителю хорошо видно, что мать у него та же, что и у Гарри Поттера (в смысле, актриса Сомервилль), да и по углам он целуется не с кем-нибудь, а с Гермионой (в смысле, с актрисой Уотсон).
Но тут приезжает Монро – партнерша Оливье по «Принцу и хористке», и Гермиона сдается в утиль. Про Монро все знают, что это женщина трудной судьбы. Засыпает от таблеток, зато со Станиславским. Метит в достоевские грушеньки, в большие актрисы, но репортеров интересует только ее спальня, а режиссер хмурит бровь – ты, мол, забудь о Станиславском, ты просто ходи – туда-сюда. Наконец, свежий муж Миллер пишет в дневнике какую-то пакость (в фильме не сказано – какую, но это фраза «мне кажется, что она маленький ребёнок, я её ненавижу!»), и любимая женщина воюющих в Корее солдатиков окончательно теряет себя. А ушлый Колин найдет и отдаст. Подставит плечо, за что будет допущен в альков. Никаких глупостей, а только чтоб рядом полежать клубочками, и это эротическое переживание, судя по всему, стало главным в жизни чудо-мальчика. Целых две книжки написал. Основано на реальных событиях.
#{image=598087}«А ведь и Эдиту Пьеху кто-нибудь это самое», – рассуждал вохровец в довлатовской «Зоне». «Не исключено», – отвечал ему автор. Кто «это самое» живых богинь – вопрос, занимавший не одно поколение молодых самцов, ввиду чего сюжет о встрече с великой и прекрасной, которую плохие злые люди не понимают, кочевал по кинематографу с неизменным успехом у зрителей. В финале обязательно присутствовала наивная клятва типа «увезу, спрячу и подарю эту звезду», после чего юноша получал поцелуй в конопушки и оставался в одиночестве на длинной дороге в будущее. «Семь дней и ночей с Мерилин» («ночи», к слову, для перцу вставили прокатчики, в оригинале – «неделя») в этом смысле ничем особым не примечательны и являются не столько историей любви, сколько очередным дневником задрота.
Кого-то, безусловно, проймет (плачут же люди с дурных сериалов, а в «Мерилин» зримо присутствует дешевый сериальный лоск, благо режиссер Саймон Кертис как раз сериальщик), но, положа руку на сердце, ценить этот фильм можно только за игру актеров и специфическое синефильское удовольствие взглянуть на покадровый пересъем «Принца и хористки», где вместо Монро – Мишель Уильямс, вместо Оливье – Кеннет Бранна, а вместо дамы Сибил – Джуди Денч. Кинематограф начал закольцовываться, и теперь оскароносных актеров играют другие актеры, которых тоже номинируют на «Оскар».
Конкретно – Уильямс за «лучшую женскую роль» и Бранну за «лучшую мужскую второго плана». Первая убедительно дает то бездарную и плаксивую дуру, то нелюбимого ребенка, то глянцевую открытку, но куда важнее, что местами ей удался и удав – тот самый гипнотизер, от взгляда которого мужчин «удачно парализовало» миллионами (актриса плохая, но безумно харизматичная и обаятельная – вот тот тезис, который Кертис пытается нам внушить о Монро, что не во всем соответствует действительности). Бранна пусть не удав, но все же орел, хотя не покидает ощущение, что на роль его утвердили благодаря послужному списку: барон Оливье прославился постановками Шекспира, Бранна – тоже, да и статус «звезды Голливуда» оба имели не по факту, а по совокупности заслуг. Замешанный на гордости и предубеждении конфликт между гениальным актером, мечтающим о своих портретах на футболках и календарях, и дивы, которая все это имеет, но играть хочет, повторимся, Грушеньку, – одна из основ сценария, причем куда более занимательная, чем розовые сопли чудо-мальчика. Другое дело, что именно мальчик первым подметит главное: «Принц и хористка» ни ей, ни ему в достижении поставленной цели не помогут.
#{movie}Чуть особняком от талантливых в образе великих стоит Джулия Ормонд (Вивьен Ли): любимая британская актриса Михалкова играет любимую актрису Черчилля, фигурируя в фильме не как носитель еще одной человеческой трагедии, а как противопоставление Монро-Уильямс. Что-то подобное было и в жизни, хотя про Ли тоже поговаривали, что ценят ее не за талант, а за красивые глаза. Это злило, это было обидно, и любимая Скарлетт О'Хара Америки, по выражению режиссера Казана, «готова была ползать по разбитому стеклу, если бы это помогло ей лучше исполнить роль». Чаще всего получалось, но душевный покой пришел к ней вместе со старостью и туберкулезом.
А Монро... А что Монро? Монро жаль, ведь даже тот, кого она считала другом, сделал себе имя на воспоминаниях о ней, и воспоминания эти хоть сейчас в газету «Жизнь»: «с юнкерьем гулять ходила, шоколад Миньон жрала». Пусть впереди зенит славы – «В джазе только девушки» и первая (она же последняя) драматическая роль в «Неприкаянных», но после уж точно смерть, а хочется, чтоб не мучилась, чтоб умерла сейчас – красивой, желанной, с моральным превосходством перед мучителями и под музыку. Чтоб крикнула в ответ на кривотолки и претензии – да вы все просто мне завидуете! И ведь завидуем, да.
В любом случае, чудо-мальчик тут лишний. С ним вообще разговор короткий. Джентльмены за такое вызывают на дуэль. Мы, люди нравов простых и свободных, промолчим. С самой Монро в пруду купался, голой видел, под бочком лежал, по парку бегал, а до «это самое» не дошел. Что тут сказать? В фильме «О чем говорят мужчины» все уже сказано.