К точке зрения Козакова на многие вещи стоит прислушаться, ибо о безупречности его вкуса подобает молчать. C известным актером и режиссером встретился корреспондент газеты ВЗГЛЯД Михаил Шабашов.
Я способный актер, потому что считаю себя способным заниматься моим ремеслом, которым занимается очень много неспособных людей
– Видя вас «штрихами» в фильмах о ком-то, я подумал: а почему бы не сделать картину о вас?
– А уже делали. К моему 70-летию компания «АТВ» подготовила хорошую ленту под названием «От 7 до 70». Замечательный получился фильм, я очень благодарен. И он прошел по Первому каналу! В десять часов утра, правда…
Потом сняли документальную картину о том, как создавались «Покровские ворота». Там обо всех шла речь. Так что две работы было. И вот сейчас для Первого канала Дарья Пиманова сняла документальную ленту обо мне.
Ездила со мной в Питер, где были, скажем, в моей школе и я предавался каким-то воспоминаниям. Она побывала в Тбилиси, сняла там мой спектакль «Чайка», беседовала с моей дочкой, внучкой и зятем, главным режиссером театра им. Морджинишвили.
В канву ленты Даша вставила фрагмент из фильма «Очарование зла», где играет мой сын Кирилл, поговорила с моими детьми, которые живут в Израиле, – 18-летним Мишей и Зоей…
Но при этом всем дирекция документального кино Первого канала довольно долго тянула с приемкой этой картины. Может, им не хватало скандала. Никакой «желтизны» в моей судьбе нет. Остается полагать, что это скучно для телевизионщиков…
– И не говорят ни да, ни нет?
– Как будто сказали да. Но когда покажут – этого не знает никто. Я уже успокаиваю Дашу: «Подожди, когда мне будет 75 лет, вот тогда и покажут. Если я доживу, конечно. А умру – так тем более покажут…»
– М-да… Наверное, если бы вы решили поставить «Покровские ворота – 2», то за них схватились бы сразу. Слухи-то уже ходят…
– Это вранье. Я никогда не буду делать продолжение этого фильма. Это замкнутая вещь в определенном сегменте лет.
Я не случайно снимал «Покровские ворота» в начале 80-х, потому что рассказывал о рухнувших иллюзиях конца 50-х годов.
– Когда сейчас смотришь некоторые фильмы, то понимаешь, что актеры и режиссеры забывают главную заповедь: «Служенье муз не терпит суеты»...
– Да. Лучше не скажешь.
Что такое суета? Это вопрос крайне серьезный и важный.
Суета предает идеалы по отношению к искусству. Это не зависит от масштаба дарования. Если я родился для того, чтобы пытаться заниматься искусством, что само по себе уже роскошь, то это и должно стоять во главе угла. А не деньги, карьера, политиканство и так далее.
Суета моментально сказывается на том, что делает художник. Даже талантливый. Я весьма адекватно отношусь к своему дарованию, отпущенному мне Богом. Как-то по отношению к себе я сказал: «Давайте не будем преувеличивать».
Я способный актер, потому что считаю себя способным заниматься моим ремеслом, которым занимается очень много неспособных людей.
В наше время словами «гениальный», «великий», «легенда», звезда» награждается невесть кто. Но если мы начнем отсчитывать от Александра Сергеевича Пушкина или от Чайковского, Бетховена, Микеланджело, то мы все – никто.
Я очень строго сужу себя, поэтому позволяю себе строго судить то, что я вижу. Я, например, могу сказать, что сейчас в России нет ни одного гениального музыканта.
Кого можно сравнить с такими фигурами, как Рихтер, Гилельс, Ойстрах или Коган? Это не означает того, что я не получаю удовольствия, когда иду на концерт Натальи Гутман, или Дениса Мацуева, или Михаила Плетнева, или Федосеева.
Но это не уровень, скажем, Мравинского или Светланова. Иерархия существует, и о ней следует помнить. И тогда легче будет жить. Тогда крыша не станет отъезжать, говоря современным языком.
А это я вижу беспрерывно по телевизору, да и в жизни. Поэтому я глубоко уважаю тех художников, которые остались верны своему предназначению.
Например, Петра Наумовича Фоменко за его искусство. Я способен оценить хороший спектакль в любом театре. Но их очень немного.
– Какие бы вы отметили из увиденных?
– Пожалуй, самое сильное впечатление на меня произвели «Три сестры» Чехова у Фоменко. Австрийский спектакль «Чайка», поставленный французским режиссером Бонэ, спектакль «Ленкома» «Пролетая над гнездом…».
Работу Кирилла Серебренникова «Человек-подушка» в МХТ.
– Михаил Михайлович, что вас радует в нашей жизни?
– Когда мои дети, близкие и друзья, во-первых, здоровы, во-вторых, живут, обретая что-то новое, но не изменяясь по существу. Радует, что сейчас можно найти почитать то, что твоей душе угодно. Что я сам могу выбрать лучшие фильмы, которые можно посмотреть дома на DVD.
Не американский общепит, который они делают для стран третьего мира, а настоящие произведения искусства. Например, картины «Мюнхен» и «Терминал» Спилберга, или «Легенду о пианисте» с Тимом Ротом, или сделанный в необыкновенной манере биографический фильм о судьбе Кола Портера.
Этот композитор для американцев такой же легендарный, как для нас Исаак Дунаевский…
С удовольствием пересматриваю и старые фильмы, ставшие уже классикой: «Обыкновенное чудо» Марка Захарова, «Белое солнце пустыни» Мотыля, «Летят журавли», «Покаяние» Тенгиза Абуладзе. Или даже картину Эйзенштейна «Иван Грозный».
Но очень многое в нашей жизни у меня вызывает отвращение. И даже страх. Вот эта агрессивность, которая везде сейчас. Ложь, в том числе политическая.
Но при этом я не впадаю в отчаяние. Прекрасно себя чувствую в нашей с женой однокомнатной квартире и счастлив, что засыпаю с чистой совестью.
– И что вам снится?
– О, сны! Иногда приходят уже покойные люди... Причем не всегда мои близкие. Иногда те, кого я лично и не знал.
Например, однажды приснился Станиславский! Будто я его увидел, у меня ноги стали ватными, я заплакал и чуть ли не упал перед ним на колени. Вот такое видение было…
Случаются профессиональные сны – перед премьерой, как правило. Бывают и смешные. Просыпаюсь, а жена говорит: «Ты ночью смеялся!» Вот вещих снов никогда не видел. Вообще сон – это великая тайна.
– На сновидения могут повлиять и впечатления от чего-нибудь увиденного или прочитанного. Что вы читаете для себя?
– Из беллетристики прочел роман Улицкой «Даниэль Штайн. Переводчик». Мне понравилось. Люблю литературоведческие книги. В основном Станислава Рассадина. Последняя его вещь – «Книга прощаний». Да мне все его 30 книг интересны!
Что еще? Книгу Льва Лосева «Иосиф Бродский». Вот что мне пришлось по душе в последнее время. Люблю переводную литературу, «Волхв» Фаулза например.
– Вы же и сами замечательно пишете…
– У меня вышел двухтомник, в который вошло все написанное мной. Первый том называется «Рисунки на песке», второй – «Третий звонок».
– Сейчас большой популярностью пользуются аудиокниги. Вы работаете в этой сфере?
– Конечно! Я начитал поэтические циклы «Мой Бродский», стихи Лермонтова «Тамбовская казначейша». Прозу – «Евангелие от Мастера» – это пласт романа «Мастер и Маргарита» с музыкой Шандера Каллоша, переводную книгу о Паганини с музыкой этого композитора. Должна выйти «Москва Гиляровского».
Это я назвал только несколько работ из огромного списка...
– Так что есть что послушать…
– И посмотреть на DVD! Вышел трехсерийный художественно-документальный фильм «Играем Шекспира».
Я написал сценарий этой картины, смонтировал ее и участвую там как актер и комментатор. Это такая попытка хотя бы штрихпунктирно понять место Шекспира на протяжении моей сознательной жизни в театре.
Есть моя картина «Джокер» – по пьесе «Свадьба Кречинского». Если постараться, то можно приобрести и «Дуэт для голоса с саксофоном», записанный с Игорем Бутманом. И спектакль «Чествование», который я когда-то ставил в Ленинграде, в театре Комиссаржевской.
– Какие подарки, полученные вами, вы цените превыше всего?
– Те, которые тронули душу. Например, стихотворения Давида Самойлова и Булата Окуджавы, посвященные мне. Книга Иосифа Бродского со стихотворной надписью мне, присланная автором из Америки. Надписи на книгах покойных друзей – Натана Эйдельмана, Юры Левитанского, Давида Самойлова. Вот, пожалуй, самые дорогие из подарков, которые я храню и ценю.
– У Иосифа Бродского есть такая строчка: «Что сказать мне о жизни…» Как бы вы ответили на этот вопрос?
– Моя жизнь причудлива, но не скандальна. На чей-то взгляд противоречива, но для меня она по-своему логична.
Что касается личной жизни, хотя я не люблю говорить об этом, скажу, что даже со всеми моими бывшими женами я продолжаю хранить дружбу.
У меня большая семья. Моей внучке уже 28 лет, она экономист. И вторая внучка тоже поступила учиться на экономиста. В Грузии – семья дочки, и в Израиле мои дети. Мише уже 18 лет, он оканчивает американскую школу и пойдет в армию на три года.
Он увлекается компьютером. При этом играет на бас-гитаре и снимает кино. Один его маленький фильмец уже показали по израильскому телевидению…
12-летняя Зоя увлечена живописью. Играет на трубе. Танцует степ. Она с группой американцев была даже в Южной Африке и там танцевала… И Миша, и Зоя потрясающе знают английский язык. Но прекрасно говорят, читают и пишут по-русски.
У меня есть люди, с которыми я продолжаю дружить. В первую очередь это литературовед Станислав Рассадин, замечательный переводчик Виктор Михайлович Голышев. Они люди моего поколения.
Александр Сергеевич Пушкин для меня – русское Евангелие. В его стихах, наряду со светлыми и лирическими, есть трагическое ощущение жизни. Посмотрите:
«Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана?..
…И томит меня тоскою
Однозвучной жизни шум…»
Любой человек, а тем более актер, должен расширять рамки познаваемого. В молодости мне казалось, что принять факт смерти нельзя…
Только с годами я смог примириться с этой неизбежностью. Самое страшное в жизни – болезнь, из-за которой ты можешь стать в тягость самому себе и, главное, окружающим…
Очень важно спокойно относиться к материальной составляющей в жизни. Я имею в виду такие «показатели успеха», как дачи, машины, звания, ордена.
Мне это спокойствие далось не сразу. Кстати, знаете, как Раневская называла всякие наградные побрякушки? Похоронные принадлежности. С этим я совершенно согласен.
Я езжу на метро. Могу перекусить в кафе, которое рядом с домом…