То, что Обама победил на президентских выборах в США, вряд ли можно считать сенсацией. Итог голосования вполне соответствовал прогнозам аналитиков, включая и написанное автором этих строк. Признаюсь, на раннем этапе праймериз, когда на сцену ещё не вышел Митт Ромни, у меня были сомнения относительно того, сможет ли Обама сохранить свой пост на фоне углубляющегося кризиса и агрессивной позиции республиканского большинства в Палате представителей. Но избрание Ромни официальным кандидатом республиканцев сводило их шансы на победу к минимуму.
Чаша весов всю ночь колебалась, прежде чем склониться в пользу нынешнего хозяина Белого дома
Размышлять надо не о том, почему Обама сумел удержать власть, а о том, почему это далось ему с таким трудом, особенно если учесть, что американская экономика, хоть и переживает не лучшие времена, но всё же неплохо смотрится на фоне Западной Европы или Японии. По общему мнению, Ромни был одним из самых слабых кандидатов, когда либо выдвигавшихся республиканцами, и даже в собственной партии не имел достаточно сильной поддержки. И, тем не менее, чаша весов всю ночь колебалась, прежде чем склониться в пользу нынешнего хозяина Белого дома.
Самое простое объяснение состоит в том, что оба кандидата на сей раз выглядели одинаково слабо. Оба оказывались неубедительными, оба вызвали раздражение у значительной части избирателей, хоть и по различным, даже противоположным причинам. Если уж говорить об экономической и социальной ситуации в стране, то она балансирует на грани кризиса и буквально со дня на день грозит свалиться в рецессию. Эксперты констатируют самое слабое посткризисное восстановление (recovery), известное исследователям современной экономики. Что, в общем, естественно. Кризис преодолен не был, то, что выдают за восстановление, на самом деле является искусственной стабилизацией, затянувшей на годы состояние кризиса и на деле объективно ухудшившей ситуацию. Именно этот момент избиратель обеих партий, если и не понимает, то чувствует.
Главный парадокс выборов 2012 года состоит в том, что, быть может, впервые в истории Америки за пост президента боролись два кандидата, воплощающие неудовлетворенность общества положением дел в стране. Если в 2008 году демократ Обама пришел к власти, обещая перемены, тогда как республиканцы выступали с консервативных позиций, в целом выражая удовлетворенность тем, как всё устроено в Америке, то на сей раз и правящий президент и его соперник были единодушны в том, что перемены необходимы, что ситуацию надо менять. Разница была лишь в том, что траектории перемен предлагались противоположные. Обама и его команда видят спасение в том, чтобы осторожно корректировать принципы свободного рынка, на которых была построена система в течение последних 30 лет. Ромни, напротив, сделал ставку на лозунги рыночного фундаментализма, стремясь демонтировать даже те отдельные элементы социального государства, которые в США имеются. При этом оба кандидата апеллировали к американским ценностям, с той разницей, что Обама трактовал их в духе равенства возможностей, а Ромни – в духе рыночной эффективности.
Другим парадоксом, впрочем, является то, что именно наименее эффективные (с рыночной точки зрения), мало зарабатывающие, провинциальные слои американского общества голосуют за Ромни, а сравнительно преуспевшие группы образованных, хорошо зарабатывающих, интегрированных в глобальную экономику профессионалов предпочитают демократов. Часто принято слышать, будто за Обаму голосовали получатели пособий, знаменитого американского «велфера». Однако это не совсем верно. Эти группы точно не голосуют за республиканцев. Но большинство из них не голосует вообще.
Проблема социального государства в США очень специфична, поскольку никакой системы нет, отсутствует единая система институтов, правил и норм, нет ни общенациональной системы бесплатной медицины, как в Европе или Канаде (пусть даже и на основе обязательного страхования), ни интегрированной системы образования, ни общенациональной пенсионной системы, как в Германии. Короче говоря, вместо социального государства – множество адресных программ, ориентированных на решение конкретных частных вопросов, никак не связанных между собой. В итоге американская система социальной помощи одновременно получается невероятно дорогой и чудовищно неэффективной. Самыми активными получателями пособий являются русские эмигранты с Брайтон Бич, которые постоянно ругают «велфер» и дружно голосуют за республиканцев (тем самым собственным поведением опровергая свою же уверенность, будто бездельники и «велферщики» поддерживают Обаму). Причем, чем более хорошо у них идут дела, тем более рьяно они добиваются социальной халявы и тем более презирают демократов, создавших систему, в которой зияют столь огромные бреши. Американский «велфер» являет собой наглядное доказательство негодности самой либеральной концепции «адресной помощи», которую сейчас активно насаждают у нас отечественные реформаторы. Но для граждан США вопрос стоял принципиально иначе. Если Ромни предлагал агрессивно всё демонтировать, подрывая тем самым спрос (получатели «велфера» – это ещё и покупатели на рынке), то Обама выступал за движение в сторону социального государства канадского типа, но предлагаемые им шаги были столь вялыми, непоследовательными и неуверенными, что энтузиазма почти ни у кого не вызывали.
В свою очередь американские элиты явно побаивались Ромни, но не из-за его антисоциальной программы, а из-за очевидной неподготовленности, некомпетентности и непредсказуемости его команды, которая могла втянуть государство в незапланированные военные операции или спровоцировать конфликты, успешный исход которых отнюдь не был гарантирован. Прежде всего волновал, конечно, Иран. Отношения Вашингтона и Тегерана многие годы строятся по принципу обоюдного блефа, к которому давно все привыкли и который давно всех устраивает. Но что делать, если вдруг Ромни захотел бы играть всерьез? Точно также непонятны были его реакции на действия Москвы или Пекина. Короче, от такого человека в политике лучше держаться подальше, он может оказаться просто опасен.
Выбор в пользу Обамы, очевидный для элит, однако, не был столь очевиден для электората. Ведь рядовой американец не очень разбирается во внешнеполитических проблемах. Особенно это касается провинциальных республиканцев, не точно знающих, есть ли жизнь к югу от Мексики. И чем очевиднее становилась некомпетентность Ромни, тем роднее и понятнее он был для массы республиканских избирателей. Именно потому в борьбе за Белый дом возникла интрига, драматизм.
В конечном счете, однако, всё завершилось примерно так, как и ожидалось, вернее, так, как были заинтересованы верхи общества. Победа демократов в президентских выборах дополнилась торжеством республиканцев в нижней палате Конгресса, где доминируют представители умеренно консервативного, а не радикального крыла партии. Без их согласия Обама не сможет принимать сегодня ни одного решения по бюджету, а это значит, что экономическая политика фактически становится вопросом межпартийного консенсуса. Более компетентные в вопросах внешней политики демократы останутся на своих местах, а республиканцы будут следить за тем, чтобы антикризисные меры Белого дома проводились с соблюдением финансовой дисциплины. Правда, положение дел в казне США сейчас настолько плохо, что даже республиканцы готовы согласиться на некоторое повышение налогов. Но главной задачей будет всё-таки борьба с инфляцией. А это значит, что Федеральной резервной системе не позволят безоглядно печатать деньги и министерству финансов ещё больше залезать в долги, увеличивая и без того непосильное бремя платежей по кредиту. Никаких способов стимулировать экономику при сокращающихся государственных расходах, однако, не предлагается. В совокупности такая программа, принимаемая политическим консенсусом, будет гарантированно неэффективной и достаточно быстро ввергнет американскую экономику в рецессию или, в лучшем случае, сделает невозможным возобновление роста. Но для Обамы, уже получившего на четыре года место в Овальном кабинете, это уже не будет такой уж страшной проблемой.