Василий Колташов: Куда девался центр экономики?

Но, чтобы понять это, нужно внести некоторые поправки в анализ мировой системы.

Явного центра в мировой экономике больше не будет

После первой волны мирового кризиса вроде бы все должно было произойти по правилам. США, найдя поддержку «большой двадцатки» и энергично помогая финансовым корпорациям, вышли из состояния рецессии.

Можно сказать, что они начали выходить из кризиса вообще: фондовый рынок ожил, банковская система стабилизировалась и возобновила кредитование, промышленность заработала с большей силой. За этим вроде бы должен был последовать новый подъем в мировой экономике, когда вслед за США долго и уверенно росли бы «развивающиеся экономики».

Вместо этого развернулась вторая волна кризиса. Экономики стран БРИКС начали одна за другой возвращаться в состояние рецессии. Эпидемия «второго кризиса» также поразила малые «развивающиеся рынки». В Европе здесь явно выделяется Украина – первопроходец второй волны. 

США будут стараться не ослабить доллар (фото: UGORENKOV ALEKSANDR/YAY/ТАСС)

Когда все это случилось, стоило ли удивляться, что в январе 2016 года вслед за китайским упал американский фондовый рынок?

Более чем вековая история американского лидерства подошла к концу. А началась она в 1873 году. Тогда США и добились этой своеобразной привилегии в мировой экономике. Кризисы с этого времени начинались с американских проблем и заканчивались под влиянием роста молодой североамериканской экономики.

И если США уже выходили из кризиса (как в 2010–2014 годах), то это тянуло вверх остальные экономики, даже очень сильные – европейские. Такое интересное положение было получено США благодаря размеру рынка. Нельзя сказать, чтобы другие страны центра (в Европе) утратили свое значение, но по США можно было судить о том, что будет с мировой экономикой – кризис или подъем.

Ныне «американские часы» ничего не показывают.

Немало аналитиков пыталось и в 2011–2014 годах оценивать перспективу глобального хозяйства по США. Однако настало время все делать иначе: не ситуация в американском хозяйстве, а положение в других экономиках определяет перспективу, включая перспективу теперь уже самой американской экономики.

И эта перспектива не посткризисная: вслед за странами БРИКС и ЕС США войдут в новую фазу экономического кризиса. Американский фондовый рынок об этом просигналил, едва 2016 год успел начаться. И мы получим еще немало сигналов на протяжении года.

#{smallinfographicright=749735}Каким окажется «второй кризис» в США, когда и как развернется и какие будет иметь последствия – отдельная и непростая тема. Но с точки зрения миросистемного анализа настало время внести поправку в понимание истории. Это поможет лучше понять все то, что еще случится в мировом хозяйстве и политике в 2016–2018 годах. И начать стоит с того, какие изменения зафиксировал 2015 год.

США не первыми оказались в роли глобального гегемона, а ранее (с конца XIX века) – важнейшим рынком планеты. История переходящей гегемонии началась задолго до того, как возникло это государство, и незадолго до того, как была открыта Америка.

В конце XV века экономическим центром Европы была Италия. А Старый континент, как указывал еще Михаил Покровский, в то время жил в условиях торгового капитализма. Италия была богата, являясь крупным и развитым рынком. Раздробленность страны этому не мешала, а скорее отражала ее роль в международной торговле и производстве. Но вокруг выросли большие полупериферийные страны.

Борис Кагарлицкий* в своей работе «От империй к империализму» показывает, как Испания, Португалия, Франция и другие государства оказались способны изменить существовавшее положение. В них сложился союз крупных землевладельцев с городским капиталом, и оба союзника были связаны с рынком. Скрепила историческую коалицию абсолютная монархия. 

И Италию разделили, вернее, разорвали в клочья, а самые жирные куски в итоге достались Испании. Эта страна и стала первым нормальным гегемоном в мировой системе. Причем гегемоном с ярко выраженными признаками.

Испанская монархия в этой роли была историческим предшественником США. Она имела огромный внутренний рынок, во многом обеспеченный благодаря возможности эмиссии – в распоряжении Испании находились серебряные рудники и месторождения золота.

В распоряжении короны был и производственный потенциал. Речь не только о ремесленниках Испании или ее верфях, но о промышленной Северной Италии. Но в середине XVII века под влиянием острейшего мирового экономического кризиса гегемону пришел конец.

По поводу того, кто стал следующим гегемоном, существуют разночтения. Якобы это были Нидерланды. На деле же наступило время борьбы между странами-претендентами, среди которых выделились Франция и Англия.

После их полуторавекового соперничества с Семилетней войны (1756–1763 годы) произошло явное усиление Британии. Однако, несмотря на промышленную революцию, удержать доминирующую позицию ей оказалось непросто. Французская революция нанесла по британскому господству мощный удар. Но экономические процессы в мире все равно определялись в Лондоне.

Там начинались и там заканчивались мировые кризисы, это правило держалось много десятилетий XIX века. Но в 1873 году новый экономический центр обнаружился в США: рост и сокращение этого рынка стало играть определяющую роль в мировом хозяйстве. При этом развернулась новая борьба за гегемонию, в которой Германия бросила вызов старым державам – Франции и Англии. Добиться лучшей доли мирового пирога пытались также Австро-Венгрия и царская Россия.

Дальнейшая история отлично известна. Мир не имел политического гегемона, пока не завершилась Вторая мировая война. Но эта гегемония была оспорена «советским проектом».

Оспаривание гегемонии имело место всегда. Но явная гегемония одной страны имела место далеко не всегда. Даже в экономическом плане первостепенная значимость того или другого рынка была неравнозначной. Место пришедшей в упадок во второй половине XVII века Испании было непросто занять другим странам. И сейчас складывается подобная ситуация.

США так преодолевали первую волну кризиса, что страны БРИКС должны были запускать внутренние механизмы роста. Особенно разогнал его Китай, оказавшийся эпицентром проблем мирового финансового рынка в 2015 году. Вероятно, в 2016 году он будет уже будоражить товарные рынки. Хотя снижение цен на нефть не могло бы произойти без включения китайского фактора.

Однако важно не только это. Соединенные Штаты не сумели удержать роль мирового локомотива. В Европе ее не удержит Германия, младший партнер США. Все это породит не только серьезнейший «второй кризис», но и новые политические условия. Они уже заметны.

Явного центра в мировой экономике больше не будет. Он будет частично утрачен, поскольку многим крупным странам рано или поздно придется сравняться с США. Конечно, сперва их валюты девальвируются, как это уже происходит в Бразилии и России. И в Поднебесной уже тоже.

После девальвируются валюты стран центра. Значительной окажется роль падения фондового рынка. Но пока этот процесс отложен. Пока идет переток капиталов в США. До его окончания, какие бы трудности ни возникали в американской экономике, США будут стараться не ослабить доллар. 

Отыщется ли новый центр мировой системы? Все ли большие игроки выйдут по итогам второй волны кризиса на путь соперничества? Все эти вопросы легче сейчас задать, чем угадать ответы на них. Но мир явно меняется. Эти перемены радикальны, и раз они касаются экономики, то политика также претерпит большие изменения.

* Признан(а) в РФ иностранным агентом