Государственный долг США давно стал притчей во языцех: тема возможного дефолта всплывает почти каждый год, вызывая шквал апокалиптических прогнозов. И всякий раз обсуждение этой темы напоминает театральное представление: актеры второго плана произносят нехитрые реплики и старательно нагнетают трагедию, после чего на сцене появляются «звезды», которые произносят главные слова – и трагедию отменяют. Чувствуя, кто облегчение, а кто разочарование – публика расходится до следующего представления.
Однако США – не единственная крупная страна, испытывающая проблемы с госдолгом. Франция, одна из двух наиболее сильных экономик еврозоны, при президенте Эммануэле Макроне стала испытывать все более заметные трудности. Это, впрочем, не вина одного лишь Макрона, свою роль сыграла и пандемия. До нее госдолг составлял 100% ВВП, сейчас вырос уже до 111,6%. Это около 3 трлн евро.
В апреле агентство Fitch понизило рейтинг французского госдолга с AA до AA-. Это решение обосновали социальной напряженностью, возникшей из-за пенсионной реформы, и замедлением темпов роста экономики. Министр финансов Франции Брюно Ле Мэр попытался перейти в атаку, заявив, что Fitch «недооценивает последствия реформ» и вообще «дал пессимистичную оценку».
Возможно, эксперты агентства разозлили власти тем, что публично упомянули о «политическом тупике» в стране, но эту тему министр финансов трогать не стал. AA- нельзя назвать черной меткой для экономики: да, Франция, по мнению экспертов, удаляется от Германии, госдолг которой имеет наилучшую оценку – ААА, но все же оказывается в одном ряду с такими государствами, как Великобритания, Бельгия, Южная Корея или Катар. Не такая уж бедная компания, чтоб сильно беспокоиться.
Однако власти Франции, судя по всему, очень даже беспокоились. 2 июня свой рейтинг должно было выдать агентство S&P. Известно, что министр финансов пытался повлиять на решение агентства, обещая, к примеру, снизить дефицит бюджета на 2,7% ВВП к 2027 году. Также в планах Минфина добиться сокращения госдолга таким образом, чтобы в конце этого года он составлял 109,6% ВВП, а в 2027 году 108,3%.
Поскольку французы – нация реалистов, их СМИ загодя приготовились к худшему и приняли решение смягчить негативный эффект от возможного снижения рейтинга агентством S&P, выпустив в качестве спикера бывшего министра бюджета Эрика Ворта. Он заверил публику, что если S&P пойдет по пути своих коллег и снизит рейтинг французского госдолга, «последствия будут скорее политическими, чем экономическими», так как «оппозиция воспользуется данным поводом» как козырем. Что касается самой возможности занижения рейтинга, он «не будет, скорее всего, иметь особого эффекта, потому что тот уже исчерпан рейтингом, выданным ранее».
Сильвен Берзенжер, эксперт в области экономики из консалтинговой фирмы «Астерес», в своем интервью развил темы, затронутые бывшим министром. «С точки зрения экономики, понижение рейтинга почти наверняка будет иметь очень небольшое значение… Оценки этого рода влияют только тогда, когда начинают вызывать недоверие инвесторов… Уже несколько лет мы наблюдаем на примере таких стран, как Франция, Япония или США, что понижение рейтинга практически не имеет последствий», – успокаивал он французов.
В таком случае, поинтересовался въедливый журналист, раз рейтинг ни на что не влияет, почему же тогда правительство из кожи вон лезло, чтобы убедить S&P не снижать его? Потому что, ответил мсье Берзенжер, «существует определенное символическое значение», и если вам, например, снизили оценку, на вас начинают смотреть «как на плохого ученика».
Но пока проправительственные эксперты пытались в один голос исполнить свой вариант песни «Все хорошо, прекрасная маркиза», опрос Elabe показал, что снижение рейтинга Fitch вовсе не осталось гражданами незамеченным – они восприняли его как тревожный знак. 70% опрошенных сочли, что это негативное событие, в том числе 19% решили, что не просто негативное, а крайне негативное.
«Данное ощущение присутствует во всех стратах общества, но больше всего его склонны испытывать правые (84%) и самые бедные слои населения, которым приходится залезать в сбережения или занимать в долг, чтобы дотянуть до конца месяца (74%)».
Экономист Марк Туати написал о французском госдолге обширный материал с экскурсом в историю, из которого становится ясно, что опасения граждан вовсе не беспочвенны.
Последним годом, когда правительство ухитрялось сводить концы с концами и обходиться без дефицита, стал 1974-й. Когда расходы превышают доходы, человек начинает жить в долг – и к стране это тоже относится. Если заемщик аккуратно платит по обязательствам, ему не составляет труда найти новых кредиторов. Фактически получается жизнь за чужой счет, но при этом решаются задачи, важные для государства в данный момент времени.
Жить в долг удобно, но человек еще может остановиться, а государство, судя по всему, нет. Сменяемость власти приводит к тому, что пирамида госдолга передается по наследству от одного правительства к другому, обрастая все новыми обязательствами. Американский госдолг тому пример, а теперь, судя по всему, и французский.
Эпидемия ковида и конфликт на Украине значительно увеличили дефицит французского бюджета. Чтобы покрыть его, с одной стороны, нужно снова занимать, а с другой – пытаться урезать расходы. В том числе поэтому поднимают пенсионный возраст и сокращают персонал больниц – это сейчас наиболее болезненные для общества темы. Во Франции тяжело найти работу в предпенсионном возрасте, а экономия на младшем медперсонале приводит к тому, что никто не хочет идти на такую работу.
Зато Брюно Ле Мэр может предъявлять цифры и похваляться, что министерство финансов добилось улучшения ситуации на какие-то проценты.
Одна из главных ловушек госдолга заключается в том, что в какой-то момент экономика перестает за ним поспевать. Французская экономика последние десять лет как раз из таких. По версии Fitch, еще в 2012 году французский госдолг имел высший рейтинг AAA, в 2013-м скатился до AA+, в 2014-м упал до AA- и держался на этом уровне до апреля сего года. Следующая ступень, A+, уже переводит Францию из категории надежных заемщиков в категорию менее надежных.
Потому что, как пишет все тот же Туати, «Франция упорно доказывает свою неспособность уменьшить… дефицит и госдолг». С 2008-го по 2023-й средний годовой дефицит бюджета составлял 4,9% ВВП с пиками 7,2% в 2009-м и 9,1% в 2020-м. Госдолг же в 2007-м составлял 64,7% ВВП, взлетев к нынешнему времени почти в два раза. За 2020–2022 годы госдолг увеличился на 575,1 млрд евро, в то время как ВВП – лишь на 201,6 миллиардов.
Как считает Туати, экономические трудности Франции образуют «порочный круг», а неуклонное снижение рейтинга является маркером ухудшающейся ситуации.
В итоге S&P явил пример Соломонова решения: оставил рейтинг французского госдолга на прежнем уровне, но с негативным прогнозом. Дескать, пациент скорее жив, чем мертв, но может и умереть когда-нибудь – если не справится с экономическими проблемами.
Любопытно, что деньги для решения этих самых проблем многие участники названного выше опроса предложили взять у богатых, но французское правительство на это не пойдет. По крайней мере, нынешнее.