На встрече с ветеранами в воскресенье президент в основном говорил о том, что «мы должны и всегда будем помнить о тех людях, которые с честью защищали интересы нашей Родины в современной истории», благодарил афганцев за патриотическую работу с молодежью – но главные слова были им сказаны в самом начале встречи. Оговорившись, что он не хотел бы сейчас давать политических оценок, и отметив, что афганцы «действовали исходя из необходимости исполнять воинский приказ – и делали это с честью», Путин сказал, что ввод войск был вызван реальными угрозами:
Впервые за постсоветский период власть признает, что Афганская война не была авантюрой или «безумием старцев из Политбюро
«Сейчас, когда годы проходят и когда становятся известными все больше фактов, мы понимаем лучше и лучше, что послужило тогда поводом и причиной для ввода советских войск в Афганистан. Конечно, ошибок было очень много, но были и реальные угрозы, которые в то время советское руководство пыталось купировать вводом войск в Афганистан».
Важность этого признания трудно переоценить – и не только для самих ветеранов Афганской войны, но и для всей нашей страны. После того, как в декабре 1989-го, спустя десять месяцев после вывода войск, на съезде народных депутатов СССР было принято постановление, в котором говорилось, что решение о вводе войск «заслуживает политического и морального осуждения», Афганская война стала осуждаемой – сначала как ошибочная, а потом уже и как преступная (пусть и не на официальном уровне, но на либерально-пропагандистском). Официальные власти старались не давать оценок войне – ограничиваясь признанием мужества самих ветеранов-афганцев.
Даже четыре года назад в интервью CNN Путин, отвечая на вопрос Ларри Кинга о том, не был Афганистан для СССР тем же, что и Вьетнам для США, хотя и отверг само сопоставление (напомнив, в частности, что советская армия вышла организованно и спокойно, а режим в Кабуле продержался еще три года – в отличие от американцев, которые бежали из Сайгона вместе с местным правительством), все же заявил, что «Советским Союзом там было сделано много ошибок, и самая главная ошибка заключалась в том, что там оказались советские войска. Нельзя было этого делать. Это очевидный факт».
И вот сейчас впервые за постсоветский период власть признает, что Афганская война не была авантюрой или «безумием старцев из Политбюро». А ведь именно такой ее образ начали создавать в последние годы перестройки, продолжали в 90-е, да и до сих пор самые разные силы работают на закрепление в массовом сознании образа «советского Вьетнама».
Красная империя рвалась к Персидскому заливу и Индийскому океану, экспортировала социалистическую революцию, оккупировала соседнюю страну, напала на мусульман, но надорвалась, обломала зубы, и в итоге афганская авантюра стала одной из главных причин гибели СССР – примерно так выглядит короткое резюме афганского вопроса в кратком курсе истории России от наших либералов. Нет ничего более далекого от правды – и во имя собственного будущего нам нужно раз и навсегда определиться с «афганской историей». Как для честного разговора о собственной стране и ее интересах, так и для ближайшего будущего, в котором наши отношения с Афганистаном будут играть важную роль.
У Афганской войны есть важнейшее трагическое внутреннее измерение – то, что в СССР о ней мало говорили в то время, когда она шла. Не замалчивали – но выдавали информацию очень дозированно, стараясь не афишировать потери, скупо рассказывая о героях. В этом не было осознанного желания во что бы то ни стало скрыть правду именно о происходящем в Афганистане. Просто весь позднесоветский стиль власти подразумевал жесткое соблюдение гостайны, а все, что касалось боевых действий, было совершенно секретным. И главное – власть не хотела пугать народ самим словом «война»: ведь поколение Брежнева-Устинова-Громыко прошло через страшную Отечественную и не собиралось втягивать СССР ни в какую войну, ограниченную или не очень. Честно сказать людям: «Мы воюем, потому что возникла угроза нашей национальной безопасности», – они просто не могли.
Не из-за страха – а все из-за того же желания сохранить спокойствие советского народа, его уверенность в своей стране и мирном небе, которая была важна для Брежнева не из соображений пиара или стабильности власти, а как жизненно необходимое условие для развития страны. Кризис коммунистической идеологии, и особенно пропаганды, к концу 70-х достиг серьезнейшего уровня – и власть не нашла тех слов, которые были необходимы для честного, искреннего разговора с обществом об Афганистане. Отсюда и «интернациональный долг», взявшийся буквально из 30-х. Но уже далеко не все даже понимали, о чем идет речь, а уж столичная фрондирующая антикоммунизмом интеллигенция и вовсе издевалась над этим понятием.
Впрочем, эта интеллигенция, которая во второй половине 80-х станет мотором перестройки и снесет в итоге государство, смеялась и над тем, что открытым текстом говорили сначала политруки, а потом и в более мягкой форме советские СМИ – мы вошли в Афганистан потому, что если бы не мы, то потом там бы оказались американцы. Эта простая формула, тем не менее, лучше всего отражает то, что происходило в Афганистане – и большая ошибка советской власти была в том, что официальная пропаганда тогда не могла говорить простым и ясным языком геополитики. Но это – внутренние ошибки, а как же с самим вводом войск? Нужен он был или нет?
Втягивание СССР в Афганскую войну было предопределено – как обстановкой в Афганистане, так и общей геополитической ситуацией того времени. Ни ЦК, ни КГБ, ни Минобороны – никто не хотел никакого «похода на юг». Поэтому доктрина Картера, которая резюмировала все установки Запада по Афганской войне – о том, что СССР рвется к югу, к нефтеносному Персидскому заливу и Индийскому океану – не имеет никакого отношения к реальным планам Москвы. Понятно, почему США обвиняли нас в этом – мало того, что они и сами верили в советскую угрозу, так еще им нужно было и демонизировать СССР в ходе сражений холодной войны. Непонятно, почему и сейчас, когда уже можно спокойно и объективно оценить происходившее, мы должны выслушивать подобные обвинения.
1979 год и Афганистан – и само время, и само место предопределили то, что произошло.
Афганистан не просто наш сосед – это страна, расположенная в одном из самых сложных геополитических узлов мира, в болевой точке Евразии. В 19-м веке здесь шла «большая игра» России и Великобритании – Лондон стремился расширить или хотя бы обезопасить свои индийские владения. Чего боялась Англия? Расширение Российской империи логично привело к тому, что большая часть Центральной Азии оказалась уже не просто в зоне влияния, но и в составе России. Средняя Азия сделала нас соседями не только Синьцзяна и Тибета (то есть Китая, который тогда был ослаблен), но и Британской Индии – и в Лондоне решили, что Россия угрожает ее главной колонии. Но подчинить Афганистан англичане так и не сумели – и в 1919 году были вынуждены признать его независимость.
Принципиальное отличие Афганистана от всех других соседей СССР состояло в том, что в нем проживают те же народы, что и в советской Средней Азии – таджики, узбеки, туркмены (формально похожая ситуации была и с Ираном – но все же местные азербайджанцы и азербайджанцы советские сильно различаются, к тому же в Иране их больше, чем в СССР). То есть все, что происходило по ту сторону Пянджа, в любом случае вызывало резонанс по эту сторону границы.
Но никакого стремления присоединить Афганистан к СССР у Москвы не было. Нас устраивали нормальные дружеские отношения, ну и, конечно, было важно, чтобы Кабул не вступал во всякие враждебные нам альянсы. Да афганцы и не стремились к этому – король Захир Шах правил долго, и казалось, что более-менее счастливо. Верхушка патриархального афганского общества, конечно, постепенно модернизировалась – аристократия обучалась на Западе, военных, врачей и инженеров готовили в СССР, Москва же давала кредиты и помогала создавать хоть какую-то промышленность.
Но к началу 70-х противоречия в афганском обществе обострились – как и в соседнем Иране, модернизация вызвала протест у сторонников шариата. А с другой стороны, левые и прогрессисты требовали больших реформ – и в итоге в 1973 году к власти пришел бывший премьер и двоюродный брат короля Мохаммед Дауд. Он опирался не только на часть аристократии, но и на военных и левых (а это зачастую были одни и те же люди). Монархию ликвидировали, стали говорить о земельной реформе, модернизации всей жизни и экономики – что вызвало попытки заговоров исламистов, подавленные властью.#{ussr}
Лидеры исламистов бежали в Пакистан – страну, в которой, как и в СССР, жили те же народы, что и в Афганистане. Только в этом случае это были пуштуны и белуджи – их разделила проведенная при заключении в 1919 году мирного договора с Англией «линия Дюрана». Кабул никогда не признавал ее законность – и после образования в 1947 году независимого Пакистана отношения двух стран были постоянно напряжены.
Пуштуны правили Афганистаном и считали себя разделенным народом, а Пакистан – искусственным образованием (с чем сложно спорить). Пока племена кочевали через достаточно условную границу – большой проблемы не было. Но когда обиженные Кабулом в середине 70-х исламисты укрылись в Пакистане, раскол среди пуштунов начал принимать уже совсем другой характер. Исламисты намеревались бороться с неверной властью – а уж когда в Кабуле к власти пришли уже коммунисты, их намерения стали и вовсе непреклонными.
При этом СССР не приводил к власти афганских коммунистов – они сами устроили революцию в апреле 1978 года. Дауд всем надоел, и его свергли те же самые офицеры, что помогли ему взять власть за пять лет до этого. Москва узнала о перевороте фактически уже после того, как он произошел – и теперь нужно было исходить из новой реальности.
А она имела тенденцию усложняться и дальше – мало того, что Народно-демократическая партия Афганистана фактически состояла из двух организаций, «Хальк» и «Парчам», так еще и отношения их лидеров были вовсе не дружескими. Движущей силой афганской революции были молодые офицеры – они были марксистами и хотели быстрых реформ. Но в итоге афганская революция пошла по пути борьбы за власть. С одной стороны, обострялись отношения с исламистами, буржуазией и духовенством, а с другой – шел раздрай в руководстве.
В сентябре 1979 года президент Тараки был свергнут и убит своим заместителем Хафизулой Амином. Афганистан, сложный по национальному укладу и переживавший период модернизации, не выдержал – и стал скатываться к гражданской войне. Но, возможно, он и удержался бы от нее – если бы США не решили воспользоваться ситуацией для удара по Советскому Союзу.
Надо напомнить, что происходило в это время в мире. 1979 год начался для США с потери одного из ключевых союзников в регионе – Ирана. Антишахская революция стала и антиамериканской – захват посольства в Тегеране показал, что империя никак не может наказать своего обидчика. СССР же, напротив, расширял свое влияние во всем мире – за год до этого сандинисты взяли власть в Никарагуа, в 1979-м на Гренаде победили левые, в Анголе и Мозамбике с кубинской и советской помощью укреплялись марксистские режимы. Штаты не знали, как остановить советскую экспансию – хотя в реальности СССР усиливался за счет того, что поддерживал антиимпериалистические, антизападные силы.
Афганистан стал хорошим поводом для того, чтобы попробовать создать СССР проблемы. Исламисты и просто недовольные новыми кабульскими властями пуштуны в Пакистане, да и в самом Афганистане стали той силой, с помощью которой можно было тревожить Кабул. Кабул, участие в делах которого СССР с каждым месяцем становилось все более активным – власти требовали и получали наших специалистов и военных советников. 3 июля 1979 года Вашингтон принимает первую директиву о тайной помощи афганской оппозиции – ее существование тогдашний советник президента Картера Бжезинский признает спустя много лет:
«В тот же день я написал докладную записку для президента, в которой я ему объяснил, что, по моему мнению, эта помощь повлечет за собой советское военное вмешательство. Мы не толкали русских вмешиваться, но мы намеренно увеличили вероятность, что они это сделают».
Когда в сентябре Амин стал афганским лидером, в СССР были встревожены. Как из-за того, что он убил Тараки (который незадолго до того вернулся из Москвы с переговоров с Брежневым), так и вследствие мутных историй в его биографии, дававших повод задуматься о том, не связан ли он с западными разведками. А уж когда пришла информация о встрече Амина с неофициальными американскими представителями, советское руководство стало всерьез волноваться.
Амин не был агентом ЦРУ – но он сделал все для того, чтобы к этим подозрениям относились более чем серьезно. Тем более на фоне того, что в Москве видели, как ситуация в Афганистане все более выходит из под контроля центральной власти, а в Пакистане активизировались американцы. Исламисты стали инструментом сначала в руках пакистанской, а потом и американской разведки. И учитывая, что в Афганистане был убит уже второй за полтора года лидер, а в провинциях стали происходить мятежи, в Москве просто не могли недооценивать серъезность афганской проблемы.
При этом сама политика Амина – а он был по сути левым коммунистом, сторонником ускоренных реформ, то есть по сути антиисламских – приводила ко все большему возмущению в крестьянском обществе. Видя это, Амин просил о все большей советской помощи – о вводе войск.
Политбюро долго не хотело вводить войска – но дестабилизация ситуации на южной границе СССР принимала все более угрожающий характер. Не мы заварили эту кашу – но отказаться от поддержки афганских коммунистов Москва уже не могла. Не из идеологических соображений – а потому, что начавшаяся гражданская война грозила не просто погрузить соседнюю страну в хаос, но и тем, что в итоге у власти окажутся враждебные СССР силы. Будут ли это просто исламисты или исламисты, сотрудничающие с США – ни один из этих вариантов не казался приемлемым для Москвы.
Да и не был им – поэтому 27 декабря дворец Амина был взят штурмом, а сам президент убит. В Афганистан – по абсолютно законной, кстати, просьбе власти, что свергнутой, что новой, во главе с Бабраком Кармалем – был введен «ограниченный контингент советских войск». Целью была не оккупация, а помощь власти в стабилизации ситуации. Но постепенно гражданская война разрасталась, советская армия все больше втягивалась в боевые действия, а внешняя помощь моджахедам становилась все серьезней. Фактически против кабульской власти и советских войск сложилась коалиция, в составе которой в «джихаде» участвовали американское оружие, разведка и пропаганда, саудовские деньги и добровольцы со всего исламского мира. Афганские таджики и пуштуны, узбеки и хазарейцы воевали между собой и до прихода советских войск – но с их появлением США сделали все для того, чтобы Афганская война длилась как можно дольше и стоила СССР как можно больше жизней.
За восемь лет через советский «ограниченный контингент» прошло более 600 тысяч войнов, 15 тысяч погибли, американцы истратили несколько миллиардов долларов на помощь моджахедам – но никто не победил в этой войне. СССР ушел из Афганистана в феврале 1989-го – а власть сменившего Кармаля Наджибуллы пала лишь через три года: когда руководство новой, «независимой» России перестало помогать союзнику, посчитав, видимо, что раз мы так удачно избавились от своей Средней Азии, то уж теперь для нас Афганистан и вовсе на другой планете находится.
Но разве сегодня Афганистан перестал быть нашей проблемой? Афганские наркотики, ставшие одной из важнейших угроз здоровью нашей нации – и «странным» образом расцветшие именно после американского вторжения в Афганистан. Американские войска, уже тринадцать лет присутствующие в Афганистане – и вовсе не намеренные его покидать. Продолжающаяся в Афганистане гражданская война, совмещенная с войной против оккупантов – которая легко может выплеснуться за его пределы, угрожая безопасности наших союзников в Центральной Азии.
Конечно, все это и в страшном сне не могло присниться Брежневу, Устинову, Громыко и Андропову, когда они мучились, принимая тяжелейшее решение о вводе войск в Афганистан. Но уж точно не на них лежит ответственность за то, что происходит сегодня – они отвечали на вызовы своего времени. А мы сейчас отвечаем на вызовы наших дней – образовавшиеся в том числе и потому, что в свое время мы поверили в то, что в нашей истории была «афганская авантюра», переживая «преступления» которой, мы и не заметили, как развалили СССР.