Обсуждала в четверг со студентами проблемы образования. К середине дискуссии услышала знакомый тезис: «У нас слишком много вузов, не должны 75% населения получать высшее образование. Если бы высшее образование было редкостью, люди бы его ценили, не было бы покупки дипломов, была бы мотивация к учебе».

Хор голосов твердит: у нас много вузов, слишком много образованных, потому образование плохое!

Не перечесть, сколько раз я слышала этот аргумент. Почти в любой дискуссии о многострадальном российском высшем образовании рано или поздно кто-то  вклинится с репликой: «Куда нам столько вузов? Пора кончать подготовку по несуществующим специальностям, высшее образование должно быть редкостью, только тогда оно будет хорошим».

Мой вопрос – почему? Где логическая связь? Откуда такая непоколебимая уверенность, что простое сокращение вузовской системы сразу же даст прирост качества? Мы же не совершаем обмен большого количества плохих вузов (примем как гипотезу, что у нас много именно плохих вузов) на меньшее количество хороших вузов. Как  в популярной советской юмореске обменяем много маленьких по три рубля на немного, но больших, по пять рублей. Нам не на что менять, мы должны будем сократить ту систему, которую имеем. Подумаем, что же произойдет.

Предположим, что в высшем образовании останутся те же организационные принципы и критерии, которые сейчас  активно внедряет Министерство образования и науки. Содержательные стандарты отменены, новые стандарты со взятыми с потолка компетенциями никак не защищают студентов от некомпетентности преподавателей, о которой сейчас столько кричат. Потому как формировать эти загадочные и не имеющие реального смысла компетенции можно на любом материале. Не понимаешь Маркса или Парсонса, которые пишут «сложно и путанно», хорошо, ну их. Можно взять авторов попроще.

Кто, в конце концов, докажет, что именно Маркс, Вебер или  Валлерстайн необходимы для того, чтобы научить «использовать социологические методы исследования для изучения актуальных социальных проблем, для идентификации потребностей и интересов социальных групп»  (компетенция из стандартов социологов)? Как вообще это проверить? И не стоит ли протестировать некоторых чиновников Министерства образования на «сформированность» (термин стандартов) у них этой компетенции? Кто может уверенно сказать, что развил в себе «способность анализировать социально-значимые проблемы и процессы» и оценить ее в баллах? А преподаватели сегодня должны это делать! Они обременены кучей отчетности, требованиям к форме программ и методическим материалам и никак не ограничены по части содержания.  

С другими требованиями и критериями  получается не лучше. Доходы на одного преподавателя – это показатель чего? Качества образования? Ничуть. Предположим, что доходы складываются из платы за обучение и грантов на научные исследования, и то они не прямо коррелируют с качеством. Научные исследования ведутся, как правило, по узким темам, по крайней мере, именно такие исследования наиболее «грантособирающие». В наших вузах преподаватель обязан иметь учебную нагрузку, ставки научных сотрудников, которые могли иметь половинную загруженность учебными часами, во многих вузах сократили. Значит, остается погоня за часами: гранты – дело ненадежное и эпизодическое, особенно в социально-гуманитарной сфере, а кушать хочется постоянно. Значит, преподаватели волей-неволей будут экономить усилия на каком-нибудь направлении. Или на поиске и выполнении грантов, или на педагогической деятельности. А что у нас почти совсем не учитывается в рейтинге преподавателя и критериях оценки вуза? Правильно, педагогическая деятельность! Сокращение количества вузов, то есть сокращение «предложения образовательных услуг», безусловно, поможет поднять цену на них. Но это не является само по себе стимулом повышать качество образования.

Далее везде. Ни одна организационная мера, сдерживающая профессиональную свободу преподавателя, не была отменена в ходе реформ. Не сделано почти ничего, что позволило бы структурным подразделениям предпринимать самостоятельные шаги для оптимизации своей работы, для повышения этого самого пресловутого качества. Но было введено немало мер, ограничивающих уже не только профессиональную, но и личную свободу преподавателей.

Ну, сократим мы количество вузов, притом что организационные принципы останутся прежними, да будут еще и доводиться  Минобразования до полного... «совершенства». Вдвое сократим. Втрое, в десять раз. И что, мы получим  систему образования вдвое, втрое, в десять раз лучшую? Ни Боже мой! Мы получим меньшее число вузов, по качеству худших, чем те, которые уничтожили. Именно худших, потому что методы реорганизации, применяемые сегодня в образовании, показывают, что решения готовятся кое-как, принимаются зачастую по случайным, сиюминутным соображениям, каждая организационная «инновация» порождает дикую неразбериху и управленческий хаос, падение трудовой мотивации и дисциплины.  Кроме того, повторяю, педагогическая деятельность сегодня мешает преподавателю и вузу набирать очки в рейтинг. Значит, при сокращениях выдавливаться будут в первую очередь преподаватели и вузы, добросовестно занимающиеся именно этой деятельностью. И те «отборные» абитуриенты, которые придут в ценные из-за своей немногочисленности вузы, будут получать образование весьма невысокого качества.

Считается, правда, что «элитарные» абитуриенты будут требовательны к преподавателям, заставлять их тянуться к поставленной планке. Но для этого нужно, по меньшей мере, суметь поставить планку, сформулировать содержательные требования. Смогут ли это сделать поколения ЕГЭ и Твиттера? Не уверена. У них бы это получилось, может быть, если бы они представляли себе перспективы занятости, свое место в обществе, имели бы внутреннюю мотивацию к определенной профессиональной деятельности. Но для этого нужна реальная модернизация, а не сокращение численности вузов. А если проводить реальную широкомасштабную модернизацию, создавать хорошие рабочие места, развивать фундаментальную науку, то и вузы сокращать не придется.  Их необходимое количество определится со временем. Особенно если будет развиваться хорошее среднее профессиональное образование с привлекательной перспективой трудоустройства.

Но нет, хор голосов твердит: у нас много вузов, слишком много образованных, потому образование плохое!
Это своего рода мальтузианство. Интеллектуальное. Только Томас Мальтус строил свои умозаключения на идее ограниченности ресурсов, а на чем основываются мальтузианцы образовательные, я не понимаю. Мальтус был не прав, так как упирал на ограниченность ресурсов, не учитывая, что ключевая проблема – принципы их использования и распределения. Известный экономист Джулиан Саймон имел в начале карьеры неомальтузианские взгляды, но впоследствии отказался от них и раскритиковал мальтузианские построения. Он доказал, что рост населения является не проблемой, а благом, так как появляются дополнительные человеческие ресурсы для творческой и инновационной деятельности.

Я понимаю, конечно, что речь не о том, будто нам нужно очень мало образованных людей. Речь о том, что много таких людей просто некуда девать, если сохранить нынешнюю социально-экономическую модель. Только попусту-де поощряем рост амбиций и потребностей. Положим, власти не нравятся наши амбиции и раздражают наши потребности, но нравится действующая социально-экономическая модель. Но у нас же должно быть несколько иное мнение, нет? Зачем же мы подпеваем с таким удовольствием и страстью?

Откуда, я вас спрашиваю, непоколебимое убеждение в том, что хорошего обязательно «понемножку», а много может быть только... не очень хорошего?    

Источник: Блог Анны Очкиной