Глава Минфина увидел избавление российской экономики от «голландской болезни». Благодаря падению цен на нефть растут те отрасли, которые в период высоких цен были в застое, заявил Антон Силуанов в ходе съезда Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП).
По сравнению с рядом других производителей нефти и газа, у которых зависимость от нефтегазового сектора доходит до 90%, Россия еще достаточно диверсифицирована
«Прибыль хозяйственных субъектов выросла на 53%. Задышали те отрасли, которые в период высоких цен были в застое. Наша экономика избавляется от голландской ситуации. Мы ждем, что эта прибыль будет направляться не на выплату дивидендов, а на инвестиции», – заявил Силуанов, которого цитирует «Газета.Ru».
Не рано ли говорить о подъеме несырьевого сектора экономики в России? Вероятно, оптимизм министра финансов основан на недавних данных промышленного производства, которое в прошлом году сокращалось, но в феврале 2016 года показало годовой рост на 1%.
В числе отраслей, которым неплохо живется на фоне низких цен на нефть – сельское хозяйство. В прошлом месяце оно увеличилось на 3,1% по сравнению с февралем 2015-го, особенно хорошо себя чувствуют производители мяса и птицы. Более того, даже объем грузоперевозок вырос в феврале на 3,8%, и в строительстве замечен рост на 0,4%. Эти сферы показали положительную динамику и по сравнению с январем, с поправкой на сезонность и календарный фактор. В прошлом году все эти сферы, кроме сельского хозяйства, были в отрицательной зоне.
К растущим отраслям относятся также химическая промышленность (рост на 2,7%), пищевая (на 2,3%), текстильная (3,7%), кожевенная и обувная (на 6% и 2%). «За счет ограничений, выставленных государством на закупку медицинского оборудования, наши производители нарастили выпуск на 37,9%, хотя столь же резкого роста по качеству пока не наблюдается», – отмечает гендиректор аналитического сообщества ThetaTrading Дмитрий Эдерман.
В машиностроении не так все однозначно. Автомобильная промышленность по-прежнему находится в ступоре, тогда как в отраслях, где есть крупный госклиент, ситуация не такая уж и критическая. Например, в производстве составов, где клиентом выступают РЖД, или в производстве спецтехники, где главный заказчик МЧС, наблюдается двузначный рост, отмечает замдиректора аналитического департамента «Альпари» Наталья Мильчакова. Растет и производство сельскохозяйственной техники.
Но основная причина роста в этих отраслях все же не в избавлении от так называемой голландской болезни, а в девальвации рубля, российском продэмбарго, развитии импортозамещения и удорожании импортных товаров.
«Показательно, что самые высокие темпы роста именно в тех сегментах продовольственного рынка, которые защищены российским эмбарго. А в области производства напитков, например, пока еще сохраняется спад, во многом связанный с тем, что импортный алкоголь под российское эмбарго не попал, и, соответственно, острая конкуренция на этом сегменте продовольственного рынка мешает нашим производителям использовать преимущества слабого рубля», – говорит Мильчакова.
Кроме того, ряд потребительских отраслей растет из-за низкой базы. «Обувная и текстильная промышленность много лет страдали от конкуренции с импортом, а как только спрос на зарубежные товары упал, у отечественного производителя появился стимул расти, при этом обеспечивая качество на уровне китайского либо не хуже стран бывшего СССР», – добавляет эксперт «Альпари».
Однако февральский рост промышленности на самом деле не дает оснований для того, чтобы говорить о подъеме несырьевого экспорта в стране. Это даже о росте ВВП РФ в целом по году не говорит. В Банке России роста экономики ждут к концу года или в начале следующего.
«Февральский рост промышленность показала как раз за счет роста добычи полезных ископаемых, тогда как в обрабатывающем производстве в феврале индекс промпроизводства был отрицательный – минус 1%, в производстве электроэнергии – нулевой. На этом фоне, безусловно, рано говорить об эффективности диверсификационных процессов в экономике страны», – отмечает первый вице-президент Российского союза инженеров Иван Андриевский.
Привязка Силуановым роста отраслей экономики к объему совокупной прибыли тоже не совсем корректна. «Что касается роста прибыли хозяйствующих субъектов, то у отдельных организаций этот показатель действительно мог увеличиться, но вряд ли в связи с производственным ростом, которого пока нет, или в связи с ростом физических объемов продаж. Увеличение прибыли могло стать последствием инфляционных явлений», – считает Андриевский.
По статистике объемы поступлений налога на прибыль в январе – ноябре 2015 года увеличились на 12,8%, но вряд ли единственной причиной этому стал рост прибыли. На это могло повлиять в том числе и повышение эффективности работы налоговых служб, не исключает эксперт.
Чистая прибыль, которая направляется на дивиденды, может зависеть не только от производственных показателей, но и от других факторов, или может быть вообще «бумажной». К тому же выздоровление от «голландской болезни» от прибыли напрямую не зависит, говорит Мильчакова.
Статистика неумолима: энергоресурсы остаются ключевым экспортным товаром России. Так, по данным ФТС, в январе доля товаров ТЭК в экспорте в денежном выражении превысила 66%. Что касается снижения доли нефтегазовых доходов в бюджете РФ, то это скорее связано со снижением цен на сырьевые ресурсы, чем с ростом несырьевого сектора, говорит Андриевский.
Тем не менее нельзя игнорировать тот факт, что доля металлов и химической продукции в структуре российского экспорта растет. Да и для того, чтобы экспортировать продукцию сельского хозяйства в развивающиеся страны, у России все есть.
Мильчакова считает, что по сравнению с рядом других производителей нефти и газа, у которых зависимость от нефтегазового сектора доходит до 90%, Россия еще достаточно диверсифицирована. Но в целом Россия в середине сложного пути дальнейшего избавления от нефтяной зависимости. Как только доля сырьевого экспорта снизится до 35–40%, можно будет говорить о преодолении «голландской болезни», считает Андриевский.
«Должно быть соотношение хотя бы 50 на 50, – более снисходительна Мильчакова. – Но если в структуре экспорта увеличится доля ненефтегазовых доходов, в этом ничего плохого нет». Избавиться от нефтяной «иглы» можно, но главное, считает она, не подсесть на другую «иглу» и не попасть в зависимость от неблагоприятной конъюнктуры цен на иные товары. Например, если страна полагается только на экспорт металлов или продукции металлургии, она также привязана к росту или падению мировых цен на этот товар.