28 сентября состоялся очередной съезд Российского книжного союза, на котором выступил премьер-министр Владимир Путин. После многолюдной официальной части премьер приватно за чашкой чая пообщался с издателями и несколькими известными российскими беллетристами, среди которых были Сергей Лукьяненко, Дарья Донцова, Татьяна Устинова, Михаил Веллер, Павел Санаев и некоторые другие.

Путин был в отличной спортивной форме. Видимо, прошедшие четыре года дали ему возможность быть готовым к любым беседам и любым вопросам

Как всегда в таких случаях, в разговоре затрагивался целый ряд тем, волнующих как самого премьера, так и его гостей, причем в сферу обсуждения попали не только вопросы, касающиеся гуманитарной культуры, литературы и книгораспространения, но также чисто политические проблемы. Наряду с засилием иностранных слов в русском языке, нюансами литературной политики и возможностями самореализации для творческих людей обсуждались стратегия и смысл критики в адрес власти, проблема эмиграции и даже пара горячих новостных сюжетов. Так, Захар Прилепин предложил Путину прокомментировать ситуацию с якобы имевшими место хищениями в Транснефти, а также задал вопрос о том, какое отношение премьер имеет к бизнесу главы компании Gunvor Геннадия Тимченко.

Встреча имела очень большой резонанс в СМИ, а диалог Путина с Прилепиным стал одним из наиболее освещаемых моментов всего разговора. Газета ВЗГЛЯД попросила поделиться впечатлениями от беседы самого Захара Прилепина, в очередной раз ставшего героем дня.

ВЗГЛЯД: Захар, вас уже в третий раз зовут на встречу с Владимиром Путиным, хотя один раз вы были приглашены и не пришли. Как думаете, чем обусловлено такое внимание к вам?

Захар Прилепин: Думаю, часть людей, имеющих отношение к организации этих встреч, так же, как и я, с сомнением и тревогой смотрит на будущее страны. Вероятно, они хотят, чтобы какие-то вещи, на которые я постоянно обращаю внимание, были на этих встречах озвучены. Пожалуй, могу придумать только такое объяснение. А говорить о том, что я – известный литератор, и меня зовут, потому что не могут не позвать, – это глупо, в России много известных литераторов.

ВЗГЛЯД: Вы удовлетворены ответами Путина на ваши уже растиражированные в СМИ вопросы о деятельности «Транснефти» и возможном участии премьера в бизнесе Геннадия Тимченко?

З.П.: По-своему удовлетворен. Все любопытствующие могут разобраться в вопросах касательно Тимченко и Транснефти при помощи открытых источников в Интернете – все написано и задокументировано. Но лично я удовлетворен тем, что реакция была быстрой и непосредственной. Владимир Владимирович ответил очень спокойно – возможно, он догадывался, что такие вопросы могут быть заданы, или как раз думал на эти темы. Либо же у него такая отличная реакция.

ВЗГЛЯД: Вы заранее планировали эти вопросы, когда вас пригласили?

З.П.: Когда я шел на встречу, то знал, что не буду говорить о литературе и о политике – в частности, политзаключенных, потому что об этом я уже говорил на прошлой встрече, а также потому, что про литературу я и сам все понимаю. Поэтому у меня было желание задать какой-нибудь непосредственный и точный вопрос, чтобы услышать непосредственный и точный ответ.

В такой ситуации как себя ни поведи, всегда подвергнешься нападкам недовольных, и в частности – тех, кого на такие встречи никто не приглашает

Вопрос про «Транснефть» был навеян присутствием Сергея Владимировича Степашина, который является руководителем не только Книжного союза, но также Счетной палаты, проводившей исследование по «Транснефти» и выяснившей, что там имеется четырехмиллиардная недостача. Степашин сидел справа от меня, и я решил воспользоваться его присутствием, услышать ответ, может быть, непосредственно от него. И он действительно высказался следом за Путиным, сказав, с одной стороны, что все в порядке, а с другой – что по этому факту возбуждено уголовное дело, хотя о нем вроде бы никто еще не знает.

ВЗГЛЯД: Услышали ли вы на встрече что-то интересное для вас, кроме ответов на заданные вами вопросы?

З.П.: Я услышал одну вещь, которая меня задела. В какой-то момент зашла речь о том, что нужно заниматься книгораспространением и помощью литераторам, содействовать писательским союзам – эту тему поднял, в частности, я, а потом ее продолжили издатели. И тут некоторые из присутствовавших писателей, люди с миллионными тиражами, сказали, что никому помогать не нужно, высказались в том духе, что все прекрасно, мы, мол, свои книги и так продадим (имеется в виду инициатива Сергея Минаева, призвавшего не давать писателям грантов. Подробнее о ней в интервью Сергея Минаева – прим. ВЗГЛЯД). Хочу подчеркнуть, что ко всем, кто сидел вокруг стола, я отношусь с той или иной степенью симпатии, антипатии у меня не вызывает никто. Но такие реплики вызвали у меня некоторое недоумение. У них все хорошо, да и у меня все не очень плохо, но, вообще-то, колоссальное количество очень хорошей, да что там – самой лучшей литературы просто не доходит до большинства регионов России. То есть в Свердловске, Тобольске и Владивостоке элементарно не продаются книги Михаила Тарковского, Александра Терехова, Сергея Самсонова, Михаила Елизарова и многих других. И когда я услышал, что ничего не надо делать, все отлично продается, у меня возникло ощущение, что я нахожусь, знаете, в таком царстве сытых. Людей, которые не догадываются, что есть писатели, лишенные возможности продать свои произведения, скажем, за пределами своего региона.

ВЗГЛЯД: Читая то, что пишут либерально-ориентированные люди в социальных сетях, нередко сталкиваешься со скептическим отношением к лояльному диалогу с властью, с представлением об этом диалоге как о чем-то стесненном и неестественном. Подтверждает ли подобные мнения ваш опыт участия во встречах с Путиным?

З.П.: Я не очень слежу за тем, что там пишут всевозможные хипстеры и прочие юзеры во vkontakte.ru, на odnoklassniki.ru и т. д., поэтому я не в курсе того, что они думают. Могу сказать, что, когда я в первый раз встречался с Путиным, тогда еще президентом, исходившая от него реакция была не то чтобы раздраженной, но близкой к тому. А сегодня он был в отличной спортивной форме. Видимо, прошедшие четыре года дали ему возможность быть готовым к любым беседам и любым вопросам. По крайней мере, лично я не почувствовал в этом общении ничего болезненного, никаких препон, внешних или внутренних. Меня никто не консультировал, каким образом следует себя вести (кстати, в отличие от того, как было перед первой встречей) – просто пригласили, я высказался, и мы, улыбаясь, расстались.

ВЗГЛЯД: Считаете ли вы, что настоящий интеллигент (и, в частности, писатель) всегда, при любых обстоятельствах должен полемизировать с властью?

З.П.: Нет, я так не считаю. Думаю, что это вопрос личного выбора. Есть писатели, которые имеют свою точку зрения, но при этом вообще никуда не ходят и не спешат поделиться своим мнением на симпозиумах и круглых столах, и я таких писателей уважаю ничуть не менее, чем тех, кто ведет себя иначе.

Например, Валентин Григорьевич Распутин отказывается от любых коллективных встреч, хотя однажды у него была частная встреча с Путиным. Я даже допускаю, что люди могут относиться ко власти и всем ее действиям с той или иной степенью равнодушия. А вот чрезмерная лояльность и желание власти понравиться, а также обиды по поводу того, что тебя не позвали на ту или иную встречу – это, конечно, наводит на некоторые мысли.

Когда на вторую встречу с Путиным я не явился, некоторые писатели поспешили сказать, что, мол, Прилепина туда никто и не звал, а нас вот позвали. Меня это очень рассмешило – я-то знал, как было на самом деле. У меня такие разговоры вызвали некоторое, что ли, пренебрежение. Я подумал: ну вот вы, в отличие от меня, пошли – я же вас за это не порицаю, не имею ни к кому никаких претензий. Непонятно, откуда это желание сразу кричать: его не звали, не звали, а я пришел! Это меня, конечно, забавляет. А еще, знаете, я бывал на мероприятиях, где не было личного общения, но где президент, премьер или кто-то из высокопоставленных чиновников проходил мимо. И там я видел писателей, которые умудрялись находиться сразу со всех четырех сторон от представителя власти. То есть представитель власти поворачивается налево, а там стоит писатель NN. Поворачивается направо, а NN уже там. Поворачивается назад – и опять видит NN. Такие маневры меня удивляли, подобная скорость вызывала у меня даже своего рода почтение.

ВЗГЛЯД: Подобострастие – это, конечно, плохо. Но некоторые считают, что любой контакт с властью вообще предосудителен...

З.П.: Ну, тех, кто так считает, возможно, никогда никуда и не звали... В моем случае было вот как. Я пошел на первую встречу, и был скандал: как я смел туда пойти, как мне не стыдно туда являться? Потом, когда на вторую встречу я не пошел, мне опять сказали: как тебе не стыдно? Тебе, что, нечего сказать власти? Ты ее боишься? Что ты ведешь себя, как белоручка? То есть в такой ситуации как себя ни поведи, всегда подвергнешься нападкам недовольных, и в частности – тех, кого на такие встречи никто не приглашает и никогда в жизни не пригласит. Пошел – плохо, не пошел – тоже плохо... А на самом деле им просто тоскливо в своем пыльном одиночестве.