В отношении Стивена Кинга уже давно замечено, что с годами он становится все менее склонен атаковать читателя зримыми и осязаемыми ужасами, все более охладевает к хоррору как таковому. Мрачную фантазию теснит всамделишная психология, отчего, само собой, страшно быть не перестает – скорее напротив. Но дозируя яркие эффекты, становясь менее прямолинейным и более внимательным к обыденной жизни, Кинг, похоже, лишь приближается к самому себе: ведь он с самого начала, со времен «Кэрри», стремился быть не изобретателем монстров, а своеобразным исследователем людей и их психики, чем-то вроде страшного Достоевского.
После заката» – это старый добрый Кинг, каким его все знают. Но Кинг, обретший баланс между заимствованиями и поисками новых путей
Однако наряду с романами Кинг продолжает выпускать сборники рассказов, а этот формат дает писателю возможность быть очень разным: никто не мешает собирать под одной обложкой образчики тонкого саспенса, изящные мистические притчи и настоящие ужастики. Так было в предыдущем сборнике Кинга «Все предельно», опубликованном в 2002 году, и почти такое же многообразие присутствует в его самой последней на настоящий момент книге короткой прозы «После заката», состоящей из 13 вещей. Кинг меняет тактику от новеллы к новелле, заходя с разных сторон и давя на разные читательские рецепторы. Но при этом все же следует некой единой линии и остается неизменно узнаваемым, рискуя вызвать у давних читателей приступ острой ностальгии.
Прямым приветом из прошлого здесь служит небезызвестный рассказ с мамлеевским названием «Кот из ада», впервые опубликованный в 1977 году и первоначально использованный как материал для викторины, в рамках которой читатели, ознакомившись с зачином истории, присылали свои варианты ее продолжения. Существовала, разумеется, и авторская версия полного текста, которая и вошла в новый сборник.
Рассказы дают писателю возможность быть очень разным (обложка книги) (Фото: ozon.ru) |
Зловещий кот, появляющийся в доме престарелого виновника многочисленных кошачьих смертей, – изобретательный убийца, обставляющий свою ликвидаторскую работу так, что на первый взгляд каждый случай смотрится неудачным стечением обстоятельств. С таким существом не справиться даже наемному киллеру, которого адский котик, само собой, прикончит с особой жестокостью.
Персонажей, с которыми лучше не связываться, хватает и в новых рассказах: ужасный Джим Пикеринг из рассказа «Только быстрый бег», действующий на манер изощренного маньяка, Тим «Паскуда» Грюнвальд, пытающийся убить своего соседа столь же хитроумным, сколь и отвратительным способом, а также мистер Безмолвие, путешествующий автостопом.
Но больше всего впечатляют те истории, в которых, собственно, нет насилия и зла, как нет и злодеев, а есть только пугающая или ошеломляющая данность, феномен мироздания, встреча с которым плохо поддается морально-этической интерпретации.
Таковы рассказы о жизни после смерти, в одном из которых умершие характерным образом не сразу догадываются, что уже переступили Черту; такова самая большая новелла сборника под названием «Н.», где психиатр идет гибельным путем, невольно следуя за своим пациентом; такова история о людях со сверхъестественным даром исцеления. И, конечно, совершенно особые чувства у читателя, по крайней мере американского, способна вызвать новелла о том, как житель Нью-Йорка получает скромный привет от своих коллег, погибших во время теракта 11 сентября.
Самый любопытный рассказ о персонификации добра – «Стоянка», этакая мимолетная аллюзия на историю доктора Джекила и мистера Хайда, хотя здесь обе половинки раздвоенной личности вполне симпатичны, и если одна из них не может защитить женщину от насилия, то за дело принимается другая. А хитом среди рассказов о деперсонифицированном Неотвратимом, несомненно, является короткая вещь «После выпускного», где вечеринка в богатом доме прерывается взрывом атомной бомбы, уничтожающей Нью-Йорк.
«После заката» – это старый добрый Кинг, каким его все знают. Но это Кинг, обретший, похоже, идеальный баланс между заимствованиями у себя самого и ненавязчивыми поисками новых путей. Вернее, не путей, конечно, а маленьких, незамеченных ранее тропинок, поскольку все большие дороги уже пройдены до конца.