Стивен Спилберг – имя, вызывающее, с одной стороны, оскомину, с другой – затаенный восторг. Студенты-киношники всех стран обязательно узнают о том, как первая 20-минутная короткометражка Amblin’ обеспечила 20-летнему дебютанту контракт с Universal Pictures; дети вот уже 24 года с замиранием сердца следят за тем, как велосипедик с мальчиком и черепашьего вида инопланетным существом поднимается все выше и выше в небо, подростки дергаются от щелканья бича Индианы Джонса, а взрослые до сих пор не могут понять, почему их снова и снова тянет к телеэкрану, когда там идет немудреное, как теперь уже кажется, кино про большую белую акулу.
Я собираюсь купить 250 кинокамер и видеомагнитофонов и разделить их поровну: 125 из них отдать палестинским детям, другие 125 – израильским детям
История жизни Спилберга – традиционная американская success story: начиная с первой премьеры в тринадцать лет и первого полного метра в пятнадцать, продолжая двумя попытками поступить в киношколу при университете Южной Каролины (оба раза не был принят с пометкой «слишком бездарен») и заканчивая всеми мыслимыми титулами, формальными и неформальными, которыми режиссер увенчан ныне. Удивительно, но большинство этих самых «историй успеха» – чистая правда, и эта тоже не исключение.
В сущности, Спилберг – идеальная ролевая модель для тех, кто считает для себя невозможным заниматься тем, что им не нравится. Таких людей называют инфантильными, не избавившимися от детских капризов и просто асоциальными типами. «Нужно понимать, что такое “нет” и “нельзя”», – говорят им родители и так называемые «взрослые». Но вот что говорит мать Спилберга Леа Адлер: «Стивен просто не понимает, что такое “нет”». И говорит она об этом с гордостью.
Спилбергу вообще повезло с родителями – и мать, профессиональная пианистка, и отец, электрик по профессии, не считаясь ни с чем, помогали юному Стивену делать то, что он хотел – они не ругали его за вытащенную из шкафа отцовскую 8-мм кинокамеру, они снимались в его любительских фильмах, они помогали ему мастерить декорации… Собственно, они делали то, для чего, наверное, и нужны родители – помогали сыну найти себя и увериться в правильности выбранного пути, отчего вот только принято поступать совсем наоборот?
Один из лучших своих детских фильмов, продолжение «Питера Пена» под названием «Капитан Крюк», Спилберг снимал как иллюстрацию к своим идеалам: герой Робина Уильямса, выкидывающий в сугроб мобильник (символ корпоративности и большого бизнеса, убивающего в человеке человеческое), – это альтер эго самого режиссера, с той только разницей, что Питер Пен – Спилберг, позволив себе вырасти, не совершил ошибок киношного Питера. Ему не пришлось бороться за право совершать невозможное: он занимается этим всю свою жизнь.
При этом, как выясняется, идеалистические воззрения и детские капризы стоят серьезных денег: на сегодня Спилберг – один из богатейших людей в шоу-бизнесе, серьезнейший и удачливый бизнесмен (чего стоит одно его участие в создании вместе с Джеффри Катценбергом и Дэвидом Геффеном компании DreamWorks SKG!). И это еще один аргумент в пользу стремления делать только то, что хочешь – наряду с рыцарским титулом, полученным в 2001-м «за неоценимый вклад в развитие британской кинопромышленности», и неофициальным званием лучшего режиссера Голливуда.
Собственно, Спилберг сегодня во многом и есть Голливуд: его фильмы становились вехами развития «Фабрики грез». Ему невероятным образом всегда удавалось работать в самых разных жанрах – от пародийной комедии («1941») до фильма-катастрофы («Челюсти»), от серьезной научной фантастики («Близкие контакты третьей степени», «Особое мнение», «Искусственный интеллект») до социальной драмы («Амистад», «Список Шиндлера»), от сказки («Инопланетянин», «Капитан Крюк») до авантюрной эпопеи («Поймай меня, если сможешь»), от проблемной мелодрамы («Цвет пурпура») до военного эпоса («Спасая рядового Райана»). Он мог быть режиссером чуть ли не стопроцентно коммерческим и в то же время безудержным экспериментатором – все потому, что не верит в существование слова «нет».
Иногда кажется, что и «Списком Шиндлера» в 90-х, и «Мюнхеном» сегодня он выполняет долг перед своим народом, искупает вину за то, что не был с евреями там, где те «к несчастью, были». Но вряд ли дело только в этом. Как настоящий большой художник, Спилберг чужд национализма в любой форме, но привержен питер-пеновской по сути идее торжества справедливости, и ее отстаивает множество его героев – самоосвобожденные рабы-негры в «Амистад», моссадовцы в «Мюнхене», дети в «Инопланетянине», потерявший родину герой «Терминала» – да, в сущности, и Индиана Джонс часто против своей воли занимается тем же. Простые и навязшие в зубах истины все чаще нуждаются в том, чтобы о них время от времени напоминали миру, и картины Спилберга с этой миссией удачно справляются.
Ему исполнилось 60. Его последняя идея звучит в авторском изложении так: «Я собираюсь купить 250 кинокамер и видеомагнитофонов и разделить их поровну: 125 из них отдать палестинским детям, другие 125 – израильским детям. После этого я попрошу и тех, и других снять фильмы о своем житье-бытье – не игровые, а маленькие документальные фильмы: о том, кто они, во что они верят, кто их родители, в какие школы они ходят, что они едят, какие фильмы смотрят, какие песни слушают. И затем дети обменяются своими фильмами. Я думаю, что они очень удивятся, когда обнаружат, как много у них общего».
Такой вот чистейшей воды идеализм. Просто чушь, благоглупость – на первый, да и на второй взгляд. Мы же трезвые люди, мы живем в реальном мире, мы знаем цену нефти, причины войны в Чечне и ненависти к евреям, мы полны скепсиса и неверия. А Спилберг, голливудский миллиардер, остается Питером Пеном, который не только верит в то, что феи есть на самом деле, но и просит нас поверить в это.
Стоит, кажется, постараться.