Последние дни августа на большей части территории 1/6 суши традиционно посвящены подготовке к школе – считаные сутки остались до первого звонка нового учебного года. Украинские силовики пообещают не стрелять 1 сентября по населенным пунктам, дав шанс донецким и луганским педагогам и школьникам провести спокойно хотя бы первый урок.
На украинских детях этот период все равно неминуемо отразится
Что вообще такое День знаний в свете неутихающего конфликта? По сути, это один из стремительно сокращающегося списка когда-то общих праздников, отмечаемый по обе стороны линии идеологического фронта. Но за формальным сходством теперь кроется заметная внутренняя разница.
Российская система образования пока претерпела минимальные, скорее количественные, а не качественные изменения в связи с украинскими событиями. Они связаны с приемом тысяч беженцев в российские учебные заведения, равномерным распределением их по территории страны: 2,5 миллиона украинских граждан в РФ, из которых миллион – это беженцы с Юго-Востока, стремительно переехавшее население небольшой европейской страны.
Учитывая, что из них 600 тысяч человек не планируют возвращаться на раздираемую войной родную Украину, российские школы и вузы второй год в режиме нон-стоп решают задачу по приему прибывших детей и подростков, доформированию новых классов, поиску учителей, посадочных мест, обеспечению учебниками, питанием и прочим.
Украинская система образования после событий, инициированных евромайданом, претерпела гораздо более глубокие качественные изменения. Их можно предварительно разделить на два крупных тренда: открытое слабо контролируемое проникновение в школьную среду националистических организаций и узаконенное внедрение радикальных взглядов официальным Киевом.
В чем их суть и как это влияет на ситуацию в России?
1
Первое – проникновение в украинские школы и вузы националистов. Представители откровенно неонацистских подразделений стали частыми гостями украинских учеников. Например, печально знаменитый батальон «Азов» – почетный гость в школах, проводящий там свои специфические уроки. Тот самый «Азов», чье финансирование было ограниченно даже Конгрессом США (питающим в целом теплые чувства к новым украинским силовикам) за совершенно уж откровенный неонацизм.
Российская система образования пока претерпела минимальные, скорее количественные, а не качественные изменения в связи с украинскими событиями (фото: Александр Кондратюк/РИА «Новости»)
|
Но появление в школах добровольцев и волонтеров с взрывоопасными знаниями и подарками, приводящими к гибели людей, – еще не самое страшное. Дети в школе все же имеют шанс сравнить призывы «героев АТО», попробовавших в Донбассе вкус крови, с мнением учителей и родителей, вряд ли мечтающих, чтобы их чада сбежали из-за парты на фронт.
Но праворадикалы разворачивают на Украине систему тренировочных лагерей, где школьники находятся под постоянным изолированным воздействием «педагогов»-националистов. Их шансы сохранить морально-психическое здоровье не больше, чем у арабских подростков, попавших в тренировочные лагеря ИГИЛ. Юных шестилетних диверсантов готовят бойцы в одноименном лагере «Азовец». Нехитрые аналогии с исламистами оказались столь очевидны, что даже респектабельные британцы открыто заявили о неонацистской подготовке украинской детворы. Впрочем, европейские элиты предпочитают не замечать попыток журналистского сообщества привлечь внимание к формированию на их восточных границах нового гитлерюгенда.
2
Второй тренд – внедрение радикальных взглядов в систему образования официальным Киевом. Если бы проблема ограничивалась только внешним проникновением националистов с боевым опытом в детскую среду, ее можно было бы формально решить более жестким контролем со стороны педагогов и правоохранителей. Как, например, ограничивается проникновение вербовщиков-исламистов в России и ЕС. Но, к сожалению, позиция постмайданного киевского руководства дает зеленый свет внедрению идей ксенофобии и межнациональной вражды в головы подрастающего поколения новых украинцев.
Часть инициатив патриотически настроенных чиновников способна вызвать сочувственную улыбку. Так, в новой официальной Концепции национально-патриотического воспитания министерство образования вполне серьезно рекомендует изучать геометрию в седьмых–девятых классах на примере традиционных украинских вышиванок. Гораздо серьезней смотрится подготавливаемый к 1 сентября «Курс юного патриота», от которого сейчас пытается отмежеваться министерство образования и науки Украины, гриф которого предполагал использование пособия в общеобразовательных учебных заведениях.
Создается впечатление, что следующим шагом может стать внедрение в школы печально знаменитого «Букваря повстанца», в котором юный член УПА* с исконно украинским именем Алярмик с другом Адольфиком борется против москалей. На этом фоне уже неудивительны «Планы-конспекты уроков украинского языка для школ с русским языком обучения» о «полулюдях-малороссах», ставшие знаменитыми благодаря скандалу в одной из одесских школ, где по ним проводили диктанты. Учебное пособие, если что, издания 2011 года.
3
Итог подобной тихой многолетней «педагогической работы» ныне широко выплеснулся на всеобщее обозрение на просторах интернета. Тут и дружный хор ивано-франковских физико-химических лицеисток «Мы – бандеровцы!», и сольное выступление трехлетней девочки «Зиг хайль! Смерть русне!», и массовое скандирование «Москаляку на гилляку!» на школьной линейке во Львовской области, и многое другое.
Что в этой ситуации делать в России?
С одной стороны, есть вероятность просто переждать всплеск эйфории украинского неонацизма. В течение нескольких лет он снизится естественным путем: по мере отстрела в боевых действиях наиболее радикальных националистов (как происходило с боевиками Северного Кавказа), бегства из страны пассионариев группы поддержки (как перебирались прибалтийские ультрапатриоты в страны ЕС) и потери явного интереса к национальному вопросу у массы нейтрального населения после резкого обнищания по итогам разразившейся гражданской войны (как в Грузии).
С другой стороны, мина замедленного действия, закладываемая сейчас в головы школьников через украинскую педагогическую систему и пристроившихся к ней националистов-русофобов, создает недопустимую для России и Украины вероятность эскалации конфликта по мере взросления нынешних учеников. Даже если гипотетически допустить, что вашингтонские кураторы смогут помочь респектабельным финансистам Порошенко и Яценюку постепенно загнать под ковер своих одиозных наци, приведших своей боевой силой их к власти, на украинских детях этот период все равно неминуемо отразится.
4
Подобный вывод можно сделать из анализа работы ученых Колумбийского университета «Индоктринация нацизмом и антисемитские убеждения в Германии». Исследователи на основе социологических данных убедительно показали высокий эффект влияния школьной пропаганды на детей на всем протяжении их последующей жизни, даже если дети подвергались ей непродолжительное время, а все последующее годы получали противоположные ей сведения.
Показано, что уровень антисемитизма в 1996 и 2006 годах был в два–три раза выше у вполне почтенных немецких граждан 1930-х годов рождения, успевших прожить несколько детских лет под влиянием идей нацизма. Поколения 1920-х и 1940-х пропаганда Третьего рейха зацепила гораздо слабее, хотя слушали они одно радио, смотрели одни идеологические фильмы и посещали одинаковые акции НСДАП.
Обнаруженная причина проста – школа. Поколение немецких детей, хлебнувших расовой ненависти не из СМИ, а за школьной партой – оно до 2006 г. сохраняет психологические последствия, обнаруживаемые в респектабельном германском обществе только путем глубоких социологических исследований.
В сотрясаемом гражданской войной украинском обществе эффект вряд ли будет скрыт. Скорее зараженные через образовательную систему вирусом русофобии нынешние школьники способны на ближайшие десятилетия сформировать многотысячный взрывоопасный пласт поколения будущей войны. Поколения Шредингера, балансирующего между собственной исторической русскоязычностью и искусственно внедренной русофобией. С комплексом из ненависти к восточному «кацапстану» за Крым и Донбасс и друзьями-родственниками, уехавшими в Россию на заработки и подальше от мобилизации. Поколения школьников, пытающихся читать Пушкина на украинском, лучше понимая его на родном русском. Имеющих знакомых, погибших в зоне АТО – по обе стороны фронта.***
Российскому обществу необходимо готовиться к взаимодействию с этим поколением в долгосрочной перспективе. Отдельно стоит готовиться российской педагогической системе.
Россия и Украина имеют неразделимый социум, обусловленный языковой, культурной, родственной, экономической общностью. Украинские школьники и студенты продолжают активно перемещаться между странами, неся в себе как результаты воздействия пропаганды, так и последствия войны. Российская система образования неминуемо впитает эту сложную смесь и обязана ее ассимилировать с максимальным уважением к личности каждого ученика, при этом сохраняя стабильность общественного строя.
Пока это получается достаточно успешно. Но необходима не ситуативная реакция, а системная работа. Министерство обороны в итоге сделало должные выводы и уже ведет собственную системную исследовательскую работу в сфере противодействия цветным революциям, привлекая академические круги и разработки МГУ, МГИМО, РАН. Как готова российская система образования к долгосрочному функционированию в условиях гражданской войны в украинском обществе – время покажет.
А пока хочется пожелать донбасским школьникам мирного неба над головой. Хотя бы 1 сентября.
* Организация (организации) ликвидированы или их деятельность запрещена в РФ
