Новое. Еще новее

Самый усердный зритель мог осилить максимум половину предложенного. Зато у него был широкий выбор для знакомства с современной драматургией. Участвовали постановки не только по пьесам Николая Коляды, как можно вообразить, исходя из названия фестиваля, но и по пьесам его учеников, а также победителей драматургического конкурса «Евразия».

Текст во главе угла

Идеальный случай: спектакль явился доказательством долговечности текста, он отвечает сегодняшнему дню, связан с прошлым и заглядывает в будущее

Это второй фестиваль, первый был в 1994 году. Теперь, можно надеяться, он станет ежегодным, поднимется на волне нынешнего успеха.

Вдохновитель и организатор – Николай Коляда. Надо обладать его энергией, его работоспособностью и желанием, чтобы проворачивать такие проекты. Николай Коляда способен переубедить скептиков и привлечь на свою сторону армию поклонников и помощников. Остается вопрос, зачем он это делает. Ответ на поверхности – для славы – неверен. «Мне славы хватает» – так и Коляда мог бы сказать вслед за другими великими людьми.

Он не только драматург, но и воспитатель драматургов. Призывает писать-писать-писать и не заботиться о том, поставят когда-нибудь написанное или нет. Однако, вопреки декларациям, Николай Коляда неравнодушен к сценической судьбе пьес и активно продвигает современную драматургию. В этом кроется основной мотив фестиваля.

Потому в программе – приоритет драматургии. И потому, сделав ставку на тексты, к участию пригласили как профессиональные, так и любительские театры, что повлекло за собой крутые перепады в уровне мастерства.

Колпак переколпаковали

Большая часть спектаклей вызвала подозрение, что театру, в общем-то, наплевать, старая пьеса или новая, подлинно талантливая или конъюнктурная. Для конечного результата, как правило, не имеет значения ни качество текста, ни индивидуальность автора.

Самый яркий пример – «Мойщики» тюменского драмтеатра, награжденные Гран-при. После премьеры режиссеру Михаилу Заецу говорили: «Ну всё, Миша, теперь тебе осталось поставить только телефонную книгу». Что означает высокую оценку режиссерской работы и низкую оценку текста.

Режиссура хороша, безусловно. Она произвела большое впечатление и на публику, и на критиков. Заеца назвали героем фестиваля. Другой его конкурсный спектакль, «Вечера на хуторе близ Диканьки» по инсценировке Олега Богаева, поставленный в тюменском театре «Ангажемент», тоже встретили восторженно.

Критики отметили продуманность композиции и крепкую сцепку деталей, фантазию, вкус, артистизм, юмор. На фоне старомодных и пропыленных, скучных и тоскливых постановок «Мойщики» и «Диканька» блистали свежестью, радовали праздником театральности.

И этот праздник театральности, по существу, признали победой театральности над текстом. Легко смириться с такой победой в «Диканьке», где текст изначально выполнял служебную функцию, близок к либретто. «Мойщики» – другой случай.

Пьеса Ярославы Пулинович и Павла Казанцева несовершенна, но это самостоятельное произведение, которое требует подхода, с которым следует договариваться. Или уж вовсе ничего с этой пьесой не делать. Если пьеса настолько слабая, что приходится маскировать ее до неузнаваемости, то зачем ставить? Ради темы? Так ведь не одни только «Мойщики» содержат социальный протест, критикуют общество потребления.

А если причина в том, что конкретный театр не нашел общего языка с пьесой, тогда авторам следует искать встречи с другим театром. Тюменский спектакль, решенный в стиле клипа, развлекательный, противоречит пафосу пьесы. Актеры значительно старше, опытнее героев. Трудно избавиться от ощущения, что сытые притворились голодными.

Подмены, подсадки, подставные лица

На эту тему
• Футбол против театра
• До этого порога лень дойти
• Павел Руднев: Венский балаган
• Произвол судьбы
• Современник три

Режиссер Ольга Лысак попыталась сохранить молодую злость в спектакле по пьесе Павла Казанцева «Герой» («Центр драматургии и режиссуры» п/р А. Казанцева и М. Рощина).

Это другой вариант решения новой драмы, не клиповый, а скорее в жанре реалити-шоу. Всё как будто настоящее. Парни мочатся в подворотне, у проститутки под глазом кровоподтек натурального вида, у наркоманов – шприцы, милиционеры проверяют у публики документы.

Спектакль шокирует документальностью. Но при сличении двух подходов, игрового в «Мойщиках» и документального в «Герое», обнаруживается больше сходства, чем различия. Одни и те же приемы.

Например, в тюменском спектакле охранники «застрелили» зрителя, не отключившего мобильник, потом предупредили, что на выходе проверят билеты; по трансляции передали, что театр покупает полтора часа зрительского времени и товар возврату не подлежит.

А в московском спектакле, помимо проверки документов (милиционеры напомнили, что на выходе опять проверят), был такой финт: герой обратился в зал с предложением купить его орден.

И там, и там – давно знакомый фокус, позаимствованный у театра и цирка создателями телешоу. Разве что участники «Героя» рисковали: а ну кто-нибудь откажется предъявить паспорт или предложит за орден большую сумму? Псевдодокументальность опаснее откровенной игры, где неожиданный сбой учтен в правилах.

Удача «Героя» – исполнитель главной роли, собственно герой. Актер достоверен, характер узнаваем, попадание в типаж абсолютное. Алексей Солончёв получил фестивальную награду. И это справедливо. Солончёв держал в спектакле правдивый тон.

Сам с усами

«Теперь я знаю, что такое драматургический фестиваль: это когда автор сам пишет, сам ставит и сам играет».

В каждой шутке лишь доля шутки. Семь спектаклей фестиваля поставил по своим пьесам Николай Коляда, и были еще два спектакля, поставленные драматургами по своим пьесам, также в одном спектакле драматург сыграл роль.

Режиссерские опыты Елены Радченко и Александра Югова не удались. Актерский дебют Владимира Зуева неплох, но это не пример для подражания, поскольку спектакль на открытой площадке «Чужие здесь не ходят» (московский театр «АПАРТЕ») не был спектаклем в полном смысле слова, напоминал читку.

Отдельная тема – режиссура Николая Коляды. Спектакли «Коляда-театра» создают впечатление, что никто не поставит эти пьесы лучше, чем автор. Хотя «Персидская сирень» из Озерска и «Моя дорогая» из Бишкека хороши актерскими работами, и, кроме того, в киргизском спектакле неожиданно звучит текст – в редакции режиссера, читаемый в синхронном переводе. Критик Татьяна Филатова очень точно определила эффект: «слова будто высечены на камне».

Тюменская постановка Николая Коляды «Птица Феникс», к чести режиссера и актеров, разительно отличается от екатеринбургской. Формально двойник, но фактически – совсем другой спектакль, с другим психологическим наполнением.

А вот тобольская «Старая зайчиха» выглядит неудачным клоном екатеринбургского оригинала. Между тем, вместо клона мог появиться перевертыш.

В оригинале – гимн актерской профессии: актеров унизили, растоптали, но они бессмертны, есть нечто, что подымает их из грязи. А в перевертыше, когда говорится о бессмертии, зритель с ужасом осознает, что плохие актеры неистребимы, дурной театр не умрет.

Идея страшного бессмертия вполне вписывается в текст, не хуже идеи прекрасного бессмертия. Но тоболяки не сумели проговорить ее внятно. Не хватает оттенка пародийности. Получился буквально плохой театр, а не игра в плохой театр.

Отсюда вывод для режиссера: лучше бы он сделал самостоятельную работу, не привлекая автора пьесы в качестве художественного руководителя постановки. Драматург, даже будучи талантливым режиссером, не видит в своей пьесе весь потенциал решений.

Гармония возможна

Череда неудачных встреч драматургии с театрами могла бы вогнать в тоску, если бы не счастливые исключения.

Настроение пьес Анны Богачевой «Иллюзион» и «Чемоданное настроение» очень точно передали спектакли новоуральцев и тюменцев. Английский спектакль «Русская народная почта» выявил в пьесе Олега Богаева возможность перевода на другой язык без потерь для смысла: оказалось, что главное в этой пьесе – не социальная сатира, а более глубинная тема одиночества.

Сложился альянс в «Дембельском поезде» нижневартовского городского театра. Спектаклю четыре года, за такой срок некоторые постановки, особенно в провинции, разваливаются и рассыпаются в прах, но эта держится крепко.

Всё сделано грамотно, талантливо, и текст раскрылся, обнажил смыслы, не очевидные для читателя, но ясные для зрителя. Наверное, это идеальный случай: спектакль явился доказательством долговечности текста, он отвечает сегодняшнему дню, связан с прошлым и заглядывает в будущее.