Михаил Бударагин: Моралисты и законники

Как нетрудно было предсказать, общественная жизнь после выборов перестала зависеть от политики вовсе: по старой памяти сторонники и противники Владимира Путина огрызаются друг на друга и делят будущие посты, но это уже детали.

Главная проблема моралистов и основной их запрос состоит в отсутствии внешнего источника легитимности

Оппозиция все так же ходит митингами, теперь уже крохотными, Госдума принимает закон об упрощенной регистрации партий, националисты под шумок организуют собственную – все это теперь тихо, мирно, в рамках ролевых обязанностей. Если Владимиру Жириновскому положено «зажигать» с трибуны, то как тут уклониться? Отжигает, бедняга.

Общественность, понадеявшаяся было на какие-то изменения, уползает обратно, к почве и земле, и никто больше не бьется в Твиттере за Михаила Прохорова, грозящего все сделать по-новому, да и сам Прохоров уже ни за что не бьется. Заря шести (если не двенадцати) спокойных лет, впрочем, ознаменована одной очень важной дискуссией, которая – за отсутствием в России медийных инструментов соответствующего уровня – рассыпана по блогам, форумам и комментариям (в том числе, например, и к некоторым материалам газеты ВЗГЛЯД).

Оформление этой полемики пока окончательно не произошло: так называемые «лидеры общественного мнения», разнообразные известные люди и прочие «репрезентативные» персонажи главной общественной темы то и дело касаются, но разбирают детали, уводя разговор в плоскость удобных и безопасных подробностей.

Если же отвлечься от частностей, то два сюжета – с панк-молебном Pussy Riot и выходом на «Первом канале» сериала Валерии Гай Германики «Краткий курс счастливой жизни» – формируют главный общественный запрос «десятых» годов. Запрос на мораль. В противовес ему появляется и формулируется ответный запрос – на внутреннюю свободу.

На эту тему
• Михаил Соломатин: Новый договор
• Леонид Радзиховский: Что есть Бог?
• Максим Кононенко: Pussy Riot и Большинство
• Олег Макаренко: Православие или свобода

Я не буду вновь говорить о массовом помешательстве вокруг Pussy Riot, отмечу один лишь факт: требование наказания девушек звучит от людей, придерживающихся не просто разных политических, религиозных и социальных взглядов, но часто вообще являющихся непримиримыми антагонистами во всем, что только можно себе вообразить. Не только левые и правые выступают за срок для Pussy Riot: в этом желании, если внимательно читать и слушать разговоры, сходятся богатые и бедные, образованные и невежды, молодые и пожилые, мужчины и женщины, столичные матери-одиночки и провинциальные многодетные матушки.

Точно так же стерлись все границы и в случае со сторонниками скандальной панк-группы. В защиту барышень от неизбывной строгости российского УК выступают, скажем, и священники, и атеисты, и таксисты из Великого Новгорода, и доктора филологии престижного университета.

Похожая история происходит и с сериалом Гай Германики, в котором все плохо различимые в повседневной жизни отечественные пороки изображены с пугающей достоверностью. «Краткий курс» вызывает, конечно, куда меньший накал страстей, чем панк-молебен в ХСС, но разделение на два лагеря именно здесь начинает очерчиваться яснее: меньше эмоций, меньше пафоса, меньше визга, да и посадить Германику не за что (а многим бы хотелось), поэтому разговор ведется на порядок более аргументированно.

Как только общественность не может в порыве умиления припасть к полицейскому сапогу, она как-то сразу становится умнее – это простой, но тоже довольно интересный сюжет.

Противники сериала, посвященного тому, какие бездны ханжества, лицемерия и простой человеческой глупости вскрываются, если вдруг копнуть хоть чуть-чуть поглубже, апеллируют, как и ненавистники Pussy Riot, к тому, что жизнь наша и так довольно сурова, чтобы без повода переступать строго очерченные рамки. «Веди себя хорошо, а то, что скрывается за этим «хорошо», мы не осудим», – так должен был прозвучать лозунг моралистов, если бы они сумели его сформулировать.

С их точки зрения религия «должна», искусство «должно», и вообще все находятся со всеми в постоянных отношениях «долженствования», от которого с души воротит, но преступать которое нельзя, потому что иначе все рухнет в окончательный разврат и непотребство. Общество в этой логике стоит на страже «нормы», судит, отделяет зерна от плевел и вообще выступает в роли цензора, которому одному ведомо, что можно, а что – нельзя.

Главная проблема моралистов и основной их запрос состоит в отсутствии внешнего источника легитимности. Должен появиться кто-то, кто авторитетно (это очень важно) подтвердит необходимость и неизбежность общественной строгости, введет ее в окончательное правило и научит всех, как надо жить.

Все так ждали прихода какой-нибудь тоталитарной политики, что пропустили приход тоталитарной морали

Вот как формулирует этот запрос одна из читательниц газеты ВЗГЛЯД, возмущенно рассуждая о Гай Германике: «Ну, показали вы эту «правду жизни» – то есть в данном случае весьма тенденциозную подборку бытовых историй из жизни каких-то сломленных и обозленных людей – и что? Это «так автор видит окружающий его мир». Да – простым людям нелегко жить, богатые тоже плачут – и что? Где рекомендации, как с этим справляться? До революции была церковь, и люди туда шли за утешением, сочувствием и советом, после революции были пионерские, комсомольские и профсоюзные ячейки и собрания, была создана альтернатива несчастной семейной жизни – люди могли найти счастье в общественной жизни, если не складывалась личная... У американцев есть психоаналитики и прозак, европейцы с детства воспитывают у своих детей чувство ответственности за себя самого и с детства внушают и объясняют, что никто никому ничего не должен и «ты сам должен уметь справляться и не выливать на других свои проблемы» – у англичан человека, который не умеет справляться со своими эмоциями, называют ОБЕЗЬЯНОЙ и сторонятся его и не считают его вполне человеком. А тут показывают «обезьян» во всей красе и никакой альтернативы...»

Этот комментарий настолько исчерпывающе объясняет, как тяжело жить моралистам, лишенным отеческого пригляда, что трудно тут же не выписать какой-нибудь рецепт. Или Бога, или прозак, или поездку в Лондон.

Противники мысли о том, что кто-то должен прийти и показать «альтернативу», находятся в очевидном меньшинстве, и именно на этом этапе разрозненной дискуссии о морали мы видим, как они проигрывают на всех фронтах. Их позиция проста: человек свободен и в своих взлетах, и в своих падениях, и все, что не подпадает под ясные формулировки уже существующих законов, находится исключительно в компетенции личного «нравственного закона».

Если вам не нравятся Pussy Riot, это еще не повод призывать к публичному, жестокому и показательному наказанию. Суд, как правильно указывает Максим Кононенко, очевидно должен квалифицировать их действия по административной статье, и точка. Если вам не нравится Гай Германика, вы можете просто ее не смотреть, и точка. Если у вас есть дети, которые могут «что-то не то» прочесть, увидеть или услышать, воспитывайте своих детей самостоятельно: вы же зачем-то взяли на себя ответственность их родить, странно теперь перекладывать ее на несуществующих октябрят.

Законники уступают моралистам во многом потому, что последние гораздо более многоречивы и пафосны: умея давить на все больные точки разом (тут и бытовая неустроенность, и неумение быть свободным, и желание защиты), легко собрать вокруг себя благодарных слушателей, которые умеют еще меньше и очень хотят, чтобы за них все умели специально нанятые люди.

Кроме того, законникам так очевидно то, что они считают нормой, что доказывать эту очевидность представляется им странным. Поэтому они как раз всегда выступают в роли «ответчиков», играя на поле моралистов, радостно бросающихся «последними правдами» направо и налево.

Итог этой дискуссии предсказать просто. Моралисты соберутся да и напишут царю-батюшке письмо о введении морали, нравственности, розог и школьной формы, и власть, которая всегда слышит чаянья людей, обязательно все это введет. Под одобрительные аплодисменты растроганной публики.

Я пишу это безо всякой горечи, осуждения или страха. Просто сочтите за добрый совет: если вам не нужно, чтобы вам указывали, как думать о Гай Германике, кому и когда молиться и как относиться к воспитанию собственных детей, начните готовиться к победе морали уже сейчас. Скоро очень пригодится умение с непроницаемым лицом выслушивать высокопарную ересь о том, что «так нельзя потому, что так нельзя».

Все так ждали прихода какой-нибудь тоталитарной политики, что пропустили приход тоталитарной морали, и стоит ли сомневаться в том, что от Леонида Ильича Брежнева всегда было легче скрыться, чем от героини Нонны Мордюковой из «Бриллиантовой руки».

Поступь этой суровой женщины, которая знает, в чем правда, слышна уже вполне отчетливо.