Двести лет подождем

В рамках проекта «Клуб читателей» газета ВЗГЛЯД представляет текст Николая Андрющенко о том, существует или нет, по его личному мнению, украинский язык.

Мой прадед-цыган в эпоху Александра III принял православие и стал называться Гурьян Андрюшин. Его сын Ефим, мой дед, в 1914 году откочевал на восток. И живя в одной деревушке в Сибири, где жили переселенцы из Полтавы, он превратился в Андрющенко.

Какой украинский язык, если на Крещатике говорят на русском, жители Донбасса и Закарпатья друг друга не понимают на слух

Его брат Егор остался в Брянке, и его потомки сохранили прежнюю фамилию. Юность я провел в поселке, который основали чалдоны. Состав населения был более чем пестрым: на 1700 жителей – 36 национальностей. (Знаю точно, так как мама участвовала в переписи).

Но свою идентичность сохраняло только старшее поколение, а также немцы и шорцы, и то не все. Все мои ровесники были русскими, независимо от того, к какой национальности принадлежали их родители. И понятие Украина было для всех географическим, а не национальным.

Было множество курьезных случаев, например, одна девушка искала своего папу – ее маму какой-то парень с теми же фамилией, именем, отчеством и годом рождения «поматросил» и бросил. Все случаи не пересказать, но некоторые могут быть интересными.

1993

Еду на поезде Адлер – Минск, последний раз, так как повторять путешествия через Украину стало неприятно и рискованно. Может быть, это действительно был последний рейс того поезда, что-то про него больше не слышал. Вверху на полках два парня, чуть младше меня, на нижних – я и старуха, которая ест и спит, ничего более.

Я проследил, с чего и почему начался спор у моих верхних попутчиков: существует или нет Украина и украинский язык. Я лежу, читаю, ухмыляюсь. Наконец, один из спорщиков заметил меня:

– А что ты думаешь?

– А вы знаете, моя фамилия Андрющенко.

Тот, который хохол, так обрадовался:

– Так вот и скажи ему...

– Хорошо, скажу. По-моему, нет ни того, ни другого. Язык твой – это коктейль из русского и польского. А герб и флаг – чужие, ворованные.

– Как так ворованные?

– А так: флаг не ваш, а шведский. Флаг Украины – символ измены и предательства. Мазепа перед Полтавской битвой на казаков, которые изменили вместе с ним, нацепил шведские флажки. А герб – это не трезубец, как вы считаете, а стилизованный пикирующий сокол.

Этот герб был у многих феодалов и племен в Северной Европе. Например, у одного из племенных вождей в Пруссии, у Рюрика и его потомков, вплоть до Ивана Грозного. Вы украли герб у варягов.

– Не может быть, а я читал...

– Где?

– В газете, в киевской.

– В газетах пишут невежды по заказу главного редактора, а он задает темы, которые ему прикажет хозяин газеты. Читай первоисточники, хроники, летописи, мемуары.

– Ну а язык, разве нет украинского?

– Знаешь, в боксе существует такое понятие – весовая категория. Когда ты будешь знать историческую грамматику русского языка, овладеешь хотя бы поверхностно всеми романскими языками, включая латынь – вот тогда мы сможем говорить на равных. А так... будет разговор глухонемого со слепым. Мы с тобой в разных весовых категориях.

Пересказываю вкратце, только суть. Двухчасовую «беседу» полностью не передать. И не скрываю, что я ерничал и насмехался. Как пыжился тот бедняжка, чтобы доказать мои «заблуждения», наверно, готов меня покусать. Хорошо, что вскоре сошел в Харькове, и я остался целым, не покусанным. Зато как веселился попутчик из Минска.

1996

Неудачный выпал год, я остался без работы, выручил соплаватель – предложил поработать агентом-заготовителем металлолома. Плохо ли, хорошо ли, но работаю, смысл работать есть. Вдруг смысл исчез – цена на лом за несколько недель упала ровно вдвое. Спрашиваю у бывшего соплавателя, а теперь у своего непосредственного начальника:

– Саша, как быть? Нет ведь смысла работать по такой цене. Никто лом не продаст...

– Я и сам ничего толком понять не могу. Тебе-то легче, ты один, а как быть мне – закрывать предприятие? Как и на что содержать более тысячи рабочих? Надо ждать. Терпи. Я позвоню.

И действительно, звонит примерно через месяц:

– Продолжай, паника на рынке прошла.

– Так что это было? В чем дело?

– А Леня, который Кучма, продал военно-морской флот своей отчизны в Индию на лом и этим обрушил мировые цены на металлолом. Главный потребитель лома в мире – это Индия, она диктует цены. Вот и все, как видишь, все просто...

Можно для пущей ясности добавить, что из Калининграда весь черный лом продавался тогда за границу.

2001

Последнее мое место работы – вахтер на судостроительном заводе «Преголь». Там работали и жили непосредственно на заводе гастарбайтеры, судостроители из Николаева. Они часто заходили в мою будку, чтобы посплетничать о том, о сем. Однажды я прикинулся дурачком и невеждой, спросил их про украинский язык – как гром раздался взрыв хохота.

«Какой такой украинский язык? Нет такого – есть суржик. Какой украинский язык, если на Крещатике говорят на русском, жители Донбасса и Закарпатья друг друга не понимают на слух. И не только, в каждой деревне – свой язык. Не смеши нас...

От чего там украинские политики смеются – нас мало интересует, как говорил Козьма Прутков: «хочешь быть счастливым – будь им...», хочется им быть «чистыми украинцами» – пусть такими и будут. К востоку от Карпат живут только русские, других славян нет...».

2005

Этот случай произошел, когда готовил к изданию «Толковый морской словарь». Приходилось неоднократно бывать в издательстве. Однажды главный редактор спрашивает меня:

– Почему у вас в зоне этимологии нет примеров и ссылок на украинский и белорусский языки? Ведь у Фасмера они есть...

– Фасмер – немец, и хотя он сделал хороший словарь, но так и остался немцем, поэтому он так подробно перечисляет все диалекты немецкого. Если следовать его логике, то нужно приводить примеры из других языков, из поморского, сибирского и донского. А если брать немецкий и итальянский языки, на которые он тоже ссылается, то на них говорят только в столицах, в глухих деревушках – на собственном диалекте.

– Но ведь и другие авторы приводят примеры из украинского и белорусского языков. Разве нет таких?

– Это личное дело авторов. Давайте подождем лет так двести-триста и посмотрим, что получится. Будут ли такие языки...

– Ну, триста лет ждать долго.

– Тогда двести. Согласны?

– Согласна, двести лет подождем.