«Отменяем Третью мировую». За что воюют в Донбассе

Краснодон, Луганская народная республика. В 2016 году Украина переименовала город «Молодой гвардии» в Сорокино (укр. Сорокине) – по хутору, от которого с конца XIX века в этих местах росли в разные стороны угольные шахты. При полной невозможности вернуть сам город, вместе с ЛНР выдвинувшийся по направлению к России еще в апреле 2014 года.

– Ну все, что смогли, они сделали, – говорит Наталья Николаенко, директор музея «Молодой гвардии» в Краснодоне. – «Сорокынэ» – это у них. А у нас был Краснодон и всегда будет Краснодон. Символ мужества и героизма молодого поколения во все времена.

В музее Николаенко работает 47 лет, директорствует последние десятилетия. Без перерыва: СССР – Украина – Российская Федерация. Три страны сменилось, Наталья Ивановна на месте, хранит музей, где на видном месте – несколько отдельных скульптур: Олег Кошевой, Люба Шевцова, Ваня Земнухов, Иван Туркенич, Сергей Тюленин, Ульяна Громова.

– И Витя недавно появился, – напоминает директор Николаенко, подходя к новой скульптуре. – Третьякевич.

* * *

Виктор Третьякевич погиб зимой 1943 года. Вместе с большинством молодогвардейцев в шурфе шахты номер пять. После освобождения опознан отцом по пальто. Пулевых следов на теле экспертиза не нашла – только следы пыток. Сброшен на 53 метра вглубь, как и почти все юные подпольщики – живым.

– Сложная, тяжелая судьба, – говорит директор музея Николаенко. – Сначала Витя был обвинен в предательстве. Реабилитирован в 1959 году, годом позже – орден Отечественной войны I степени посмертно.

Впрочем, в реабилитации среди краснодонцев, уверена собеседница, Третьякевич не нуждался изначально:

– Никогда о Викторе – начиная с 1943 года, когда Третьякевич был обойден посмертным почетом – у нас в городе не говорили как о предателе. Родители его – здешние, два брата тут. Все понимали, что произошла даже не чудовищная ошибка, а прямая клевета на честного, порядочного человека.

С клеветой, пошедшей от полицая Кулешова на одном из судов над палачами молодогвардейцев, разобрались относительно быстро: «Полтора десятка лет – для истории мало что», говорят в музее. Достойная подвига награда шла к Третьякевичу – одному из создателей «Молодой гвардии» – еще 60 с лишним лет.

– Сколько ни пытались ходатайствовать о присвоении ему высокого звания – не получалось, – говорит Николаенко. – Сначала попытались зайти на Героя Советского Союза, когда отмечали 40-летие «Молодой гвардии» – 1982 год. Да, мы участвовали всячески. Музей тогда наградили орденом Дружбы народов, Виктору – ничего.

Потом была Украина. Ходатайство на звание героя музей составил в 2007 году, при президенте Викторе Ющенко. Тоже отказ. А чуть позже – присвоение звания героя Украины Роману Шухевичу. Награду одному из символов укронацизма через четыре года отозвали, но для дела увековечивания Виктора Третьякевича от этого не изменилось ничего.

– Все началось не в 2014 году, вы же понимаете, – говорит директор музея уже совсем об иной войне. – И не в 2007-м.

– Может, вообще в 1941-м?

– Тогда уж, возможно, в 1939-м, – отвечает директор Николаенко. – Вторая мировая. Неизвестно, закончилась ли она.

Тезис нетривиальный, но чем дальше и дольше идет СВО, тем более занимательным он выглядит. Прежде всего – исходящими из него вопросами. Например: насколько верна формула «попытка пересмотра итогов Второй мировой», если вслед за директором музея «Молодой гвардии» предположить, что Вторая мировая продолжается на полях спецоперации?

Выходит, что пересмотреть не завершившееся ни 80 лет назад, ни позже – в 1970-х, в 1990-х – можно лишь на поле боя. Причем последнего, то есть окончательного.

«Был здесь 40 лет назад еще школьником. История повторяется. Снова укрофашисты пытаются захватить эти земли. Но память жива! Ее здесь бережно хранят. Святой музей. И святая история». (Здесь и далее курсивом – выдержки из книги отзывов музея «Молодой гвардии» в Краснодоне, ЛНР).

В прошлом году ходатайство о награждении Виктора Третьякевича – «уже на Героя России» – возобновили: юбилей «Молодой гвардии», 80 лет. Владимир Путин подписал указ за неделю до возвращения ЛНР в Россию.

– Домой мы вернулись уже с Витей – полноправным героем, – говорит директор молодогвардейского музея. – Он занял свое место, которое должен был занять еще тогда, после гибели – как Олег, Люба и все остальные ребята-герои. Россия восстановила справедливость – там, где Советский Союз не смог, а Украина просто встала на сторону тех, с кем молодогвардейцы боролись.

* * *

На кургане Саур-Могила – или просто на главном военном мемориале Донецкой республики – два комплекта огромных барельефов, слева и справа от лестницы до вершины, где 36-метровая стела и 12-метровый солдат. В 1967 году барельефы стояли только на правой стороне, под датами «1941–1945».

– В уме же, – поясняет Владимир Землянский, руководитель музейного комплекса Саур-Могила, – имелся 1943-й, когда советские войска отвоевывали курган. По высоте он дает контроль на многие десятки километров вокруг. Вон, – показывает он, – город Торез, там город Енакиево, при хорошей погоде можно Горловку наблюдать.

Слева от лестницы – три совсем новых барельефа, под датами «2014–2022». Герои ДНР, начиная от середины 2010-х, и герои СВО, начиная от Гаджимагомеда Нурмагомедова , первого Героя России за спецоперацию.

– Год справа – это признание нас, это начало военной операции, это возвращение домой в Россию, – перечисляет Землянский. – Вот сколько всего в один и тот же год. Здесь на этих барельефах слева – те, кто… Да, вообще-то завершает Вторую мировую.

– Не Великую Отечественную?

– Как раз она закончилась в 1945-м. На нас напали, мы отбились, врезали ответно и тем победили, – говорит Землянский. – А то, что было в основе того нападения – нацизм, фашизм, который сейчас в виде «Донбасс не люди», «права русских надо ущемлять»… С этим мы, кажется, разбираемся только сейчас.

Капитуляция Германии – 8 и 9 мая 1945 года. Капитуляция Японии – чуть позже, 2 сентября. Идеология, ставшая причиной Второй мировой, подпись под актом собственной капитуляции поставить не способна. Зато, чтобы с уверенностью распознать нацизм, совершенно не обязательно дожидаться деления людей по крови. Особенно когда все то же самое происходит из-за места рождения. Или из-за паспорта, который делит людей на «сад» и «джунгли», согласно главному евродипломату Боррелю.

«В наших музеях войны, и в этом особенно – то, что помогает нам продолжать. И завершать то, что надо было завершить 80 лет назад. С уважением, участники СВО [десять подписей]».

* * *

Черный постамент, выкрашенная серебрянкой траурная ваза. В центре парка в Краснодоне – «могила краснодонских шахтеров, закопанных заживо, военнопленных красноармейцев, расстрелянных фашистскими оккупантами в 1942-1943 годах», сообщает мемориальная доска.

Очень щекотливый момент. В том смысле, что красноармейцев расстреливали фашистские оккупанты. А о тех, кто в начале оккупации закапывал заживо краснодонских шахтеров, на памятнике ничего. Зато в музее «Молодой гвардии» есть все.

«…Получив список 32-х местных коммунистов, я вызвал к себе Соликовского и Стаценко, которые подтвердили мне, что все эти лица являются активными сторонниками советской власти. Для меня этого было достаточно, чтобы расстрелять этих людей».

Эти показания начальника окружной жандармерии Эрнста-Эмиля Ренатуса датируются ноябрем 1947 года. Со дня гибели краснодонских шахтеров до допроса нациста в суде прошло более пяти лет. Однако жандарм Ренатус помнит события вполне ясно:

«28 сентября 1942 года я приказал [начальнику Краснодонской вспомогательной полиции Василию] Соликовскому уничтожить арестованных коммунистов, не ограничивая при этом его в способах уничтожения».

«Объявили арестованным, что их перевозят в Ворошиловград, вывели их из здания полиции и погнали их в Краснодонский городской парк, – сообщает дальнейшие подробности полицейский Лукьянов (тот же судебный процесс 1947 года). – По прибытии в парк арестованных связали за руки по пять человек и ввели в яму, служившую ранее убежищем от налетов немецкой авиации, и там расстреляли. Некоторые из расстрелянных были еще живы <…> и жандармы приказали закопать жертвы, среди которых были еще живые».

– Закопали тех, кто отказались работать на шахтах, – напоминает директор музея «Молодой гвардии» Николаенко. – Андрей Валько, заведующий шахтами. Петр Зимин, начальник участка. Владимир Петров, отец Виктора Петрова из «Молодой гвардии», председатель райпотребсоюза. Лукьянцев, шахта номер пять... Эвакуироваться не успели, на оккупантов работать отказались.

Казнь шахтеров стала толчком к объединению подпольных групп. И к созданию собственно «Молодой гвардии». В любом случае ни одной тонны угля из Краснодона и окрестностей нацисты не вывезли; для жителей Краснодона – гордость до сих пор.

* * *

– Остаток «градины» был найден в этом же самом плече, – руководитель музейного комплекса Саур-Могила Землянский подходит к фигуре на барельефе «Танкистам слава». Из плеча чугунного пехотинца торчит примерно четверть реактивного снаряда.

– «Градина» разорвалась, кусок застрял, – объясняет директор мемориала. – Сначала мы вытащили его из плеча. А потом решили: давайте-ка оставим этот объект. Для истории.

Реставрации после боев 2014 года потребовал весь комплекс. От 12-метрового солдата на вершине кургана остался лишь сапог, стела была снесена практически полностью. Теперь же – новая стела, новый солдат, новые части барельефов с правой стороны – «кропотливейшая работа реставраторов», подчеркивает Землянский. Поскольку чертежи – какие просто не найти, а найденные не про все могут рассказать после таких повреждений.

– Брали старые фотографии, сверяли, сличали. Приглашали уважаемых людей из совета ветеранов. Каждую деталь невозможно восстановить так, как было, – признает Землянский. – А образ – да, в принципе такой же. Памятник меняется вместе с войной, которая, как мы выяснили, продолжается.

Следы сотен пуль и осколков, без малого десять лет назад покрывшие барельефы с героями Великой Отечественной, «вылечили», как говорят здесь. Но не все. Примерно половину.

– Чтобы люди понимали: глубина, ширина, количество повреждений. В основном восстановили, но какие-то части оставили, – говорит директор мемориала, оглаживая ближайшую темно-коричневую дырку.

Ныне покойный культуролог Александр Тимофеевский еще лет 20 назад, когда в очередной раз пошла дискуссия о том, возвращать ли на Лубянку памятник Дзержинскому, отметил: если возвращать, то с бронзовой фигурой молодого человека, накидывающего на скульптуру трос, чтобы снять ее с постамента. Поскольку события августа 1991-го, напрямую связанные с монументальным Феликсом, исторически не менее важны, чем заслуги Дзержинского. А значит, по идее, должны быть отражены.

– Прав человек, – соглашается Землянский. – А то люди не понимают, что здесь происходило.

Под ногами чугунных солдат – горка осколков. То ли 10-летней, то ли 80-летней давности, сходу не разберешь.

– Осколки сюда же складываем, к барельефам, – говорит директор мемориала. – Ничего-ничего, а потом земля ими просто кидаться начинает. Складываем потихоньку. Вы бы видели, как в 2014-м и после погибших собирали. Наших, ихних. И еще павшие 80 лет назад из кургана на поверхность пошли. Новые обстрелы, новые бои – земля и выталкивать начала тех, кто давным-давно без вести пропал.

* * *

– Подпольная типография молодогвардейцев, – подводит директор музея Николаенко к очередной витрине. – Ребята нашли литеры в разрушенном здании газеты. Вот одна листовка – буквы вразнобой, что по шрифтам, что строчные с прописными в одном слове.

Обращение – «Люди РусскИе Украинцы». Без «и», без запятых: русские украинцы. «Мы все лучше предпочитаем смерть, нежели немецкую неволю, а Правда победит. Красная Армия еще Вернется в Донбасс. НемЦы лгут о конце воЙны, оНа еще Только разгораетСЯ».

Неподалеку – еще одна листовка, нарисованная вручную. Три флага – советский, английский, американский. Под ними красная звезда. Слева – «Долой фашизм». Владимиру Куликову, автору листовки, было 15 лет. До 16-летия не дожил полтора месяца: после пыток сброшен в шурф шахты номер пять.

Газетная вырезка: «Почему меня считают неисправимым», газета «Социалистическая Родина» – сейчас «Слава Краснодона», довоенный номер. «Я перестал готовиться к урокам, пропускал занятия в школе. До позднего вечера ходил по клубам, научился хулиганить. Часто бросал камни в окна и двери клуба, когда нас не пускали в кино, не слушался родных, грубиянил и часто домой не приходил». Дальше автор давал обязательство исправиться. Подпись – «Ученик школы №4 Тюленин Сережа».

Сочинение, старшие классы. Толя Попов: «Почему я люблю свою родину – свободолюбивую, многонациональную». Скорее, все же, не почему, а за что: «За ее героическое прошлое, за ее героическое настоящее. А главным образом – за ее будущее».

Анатолий Попов был сброшен в 53-метровый шурф 16 января 1943-го – в день рождения, 19 лет. Нашли записку: «Мама, поздравь меня с днем рождения». Родители так и опознавали – после истязаний и падения с высоты, через недели после гибели: по записке, по расческам с монограммами, по медальону.

«Их подвиг вне времени. Вы с нами навсегда. Молодогвардейцы завещали нам Победу и без колебания отдали за нее свои жизни. Будем достойны их подвига!»

Победу в Великой Отечественной – бесспорно. Вторая же мировая, продолжившаяся после подписания капитуляций, сначала сошлась вничью – в 1975 году, когда Хельсинкский заключительный акт уравнял права побежденных и победителей. А затем было одно из крупнейших поражений Второй мировой – исчезновение Советского Союза. И стремительная нацификация нескольких частей СССР.

* * *

– Флаг не влез, – указывает Игорь, глядя на только что сделанное фото. Игорь из Магадана, рядом с ним – тоже Игорь, но воронежский. Обоим около 40 лет.

– Нет, здесь мы не были тогда, – говорит Магадан, оглядывая венки на вершине кургана Саур-Могила: ветер, надо бы чем-то подпереть, а до того придержать. Параллельно Магадан пытается выставить флаг, «чтобы и развевался, и из кадра не лез».

– Мы в другом месте были, – говорит Воронеж. – И еще в одном.

– Или двух, – в тон подхватывает Магадан. – Кстати, на Мариуполь теперь как ездить лучше?

Наконец снимок получается: и Игори улыбаются: и 12-метрового солдата видно, и 36-метровую стелу, и даже флаг себя ведет прилично. На флаге – летучая мышь; стало быть, военная разведка.

– Ну да, получается, не развязались тогда, – возвращается руководитель музейного комплекса Саур-Могила Землянский к осмыслению. – Ведем Вторую мировую, чтобы не было Третьей, о которой «укропы» трындят как про факт. Там воевали с фашизмом – и тут с фашизмом. Только страны по-разному вокруг фашизма группируются.

Тоже верно: те, кто тогда боролся с нацизмом, сегодня выступают на его стороне. Те, кто был с Гитлером тогда – сегодня борется с нами и сейчас. Хотя союзники, пусть и ситуативные – тоже самые неожиданные. Та же Венгрия, порядком наследившая в Великую Отечественную на Советской земле, сегодня вполне рациональна.

Но что сама идеология жива, никуда не делась – сомнений нет. Никаких подписей под актами капитуляции не требуется, чтобы сразу и ясно понять: где uber alles – там и «понад усе». А все вместе – как окончательно выяснилось в последние полтора с лишним года – современный европейский выбор.

* * *

– Мы видим записки подпольщиков, вещи подпольщиков, которые они сумели передать из застенков, – показывает директор музея «Молодой гвардии» Николаенко.

– Через кого?

– Охраняли их полицейские. Допросы вели в основном полицейские…

Уровень прямого неучастия немецких нацистов в убийстве молодогвардейцев удивителен даже по меркам того, что мы за десятилетия узнали о полицаях. Охраняли, допрашивали, пытали полицейские. Звезды по-живому выжигали полицейские. И в шурф бросали живыми – тоже полицейские. А до того – все по-человечески, даже где-то по-соседски: город небольшой, все знают всех. В камеры – еда, родителям – вести от детей.

– Родителям разрешали принести что-то детям поесть, – отмечает директор Николаенко, – потому что, понятное дело, полицаи не собирались никого в застенках кормить. Можно было передать какую-то одежду. Ну и в обратную сторону тоже. Записки, например. Нет в записках ни тени сожаления, нет раскаяния. Наоборот, ребята поддерживали родителей, переживали за них.

В экспозиции, помимо прочего, котелок Вани Земнухова, термос Юры Виценовского, футболка Виктора Петрова. О мучениях юных подпольщиков можно узнать из свежей книги о «Молодой гвардии» – издана к 80-летию освобождения Донбасса. Градаций пыток – три: «жестокие», «страшные», «нечеловеческие».

Рядом – стенд с прощальными надписями на стене стилизованной тюремной камеры. В музее говорят, что надписей сразу же после того, как немцев из Краснодона выбили, было больше. Ссылаются при этом на воспоминания Леонида Яблонского, фотографа при газете 51-й армии, освобождавшей в 1943-м Краснодон. Снимок одной из стен с надписями – собственно теми, что представлены в музее – Яблонский сделал вечером, за остальными же решил прийти на следующее утро. То ли совсем темно стало, то ли пленка у фотографа кончалась – в мемуарах не уточняется.

– Факт в другом: когда Яблонский пришел на следующее утро, надписей уже не было, – говорит Николаенко. – То ли там были имена предателей. То ли полицейских, которые пытали молодогвардейцев. Кинулись жители [после освобождения] во двор полиции сразу и всем городом. Во дворе – много расстрелянных людей... Видимо, кто-то из полицаев или их родни догадался пройти в камеры и смыть надписи.

«Мы участники СВО, довелось посетить музей, очень благодарны за экскурсию. Мира Луганской республике, Победа за нами. С уважением, нижепоименованные с Дальнего Востока, Амурской области, с Екатеринбурга [пять подписей]»

* * *

– Про Великую Отечественную – четыре барельефа, а про последние десять лет – три, – говорит Землянский. Над Саур-Могилой несется звон: чей-то ребенок освоил колокол, что чуть ниже солдата, у братской могилы недавних защитников кургана.

Большое мемориальное кладбище – павшие за последнее десятилетие и неизвестные солдаты из 1943-го, которых отпустил курган, разместилось у его подножия. Сверху это кладбище видно хорошо – как и все вокруг на десятки километров.

– Я думаю, что после СВО надо обмозговать четвертый барельеф, – продолжает Землянский. – Как итог победы, нынешним героям Второй мировой.

– А в чем будет заключаться победа?

– Так мы уже говорили, – чуть удивлен директор мемориала. – Закончить операцию так, чтобы никто даже не думал о Третьей мировой.