Одна то ли девушка, а то ли женщина пишет в редакцию, дескать, Манцов раскритиковал картину «Изображая жертву», а картина-то на самом деле прекрасная. Дескать, все выдающиеся критики высоко оценили и сценарий братьев Пресняковых, и незаурядную игру Анны Михалковой, а сама читательница высоко оценила еще и сарказм, которым картина пропитана.
Потом говорится, что, напротив, ужасна картина Балабанова «Мне не больно», которую Манцов воспел в самых возвышенных выражениях. Картина Балабанова хуже таких-то картин далекого прошлого и таких-то, она безусловно проигрывает опусу Серебренникова и так далее. Письмо абсолютно корректное, в противном случае не стоило бы о нем говорить.
Почему я останавливаюсь на этом письме в редакцию и комментирую? Потому что тут очередная жанровая неурядица, непонятка.
Я, кстати, хорошо помню, как поздний Советский Союз ржал над персонажем Геннадия Хазанова, студентом кулинарного техникума. Отнюдь не безобидное кривляние
Я же пишу не рецензии, к которым можно и нужно применять критерии объективности, но так называемые авторские колонки. Жанр этот отличается вот чем. Автор работает в манере своеобразного лирического дневника.
Автор принципиально субъективен и не скрывает своих пристрастий. Можно, конечно, полагать, что автор колонки ничего не понимает ни в кино, ни в жизни, ни в чем вообще, но зачем тогда регулярно его читать?
Неоднократно на это указывал. Однако, сталкиваясь с тоталитарным стилем мышления в очередной раз, спешишь акцентировать важнейшее: давайте не будем стремиться быть больше самих себя. Я – маленький провинциальный человек. Отчего же людям, которые не совпадают с моим частным мнением, непременно хочется говорить притчами?
Неужели можно всерьез воображать, что я не подумал, прежде чем записал «Мне не больно» в шедевры, а «Изображая жертву» в отстой?
Собственно, я не в претензии к читательнице: жанровая путаница у нас сплошь и рядом. Просто письмо позволяет подступиться, взять за жабры одну важную тему. Пока что тема лишь мерцает, не вполне ясна она и мне самому. Попробуем докопаться.
На минувшей неделе в Интернете развернулось несколько типологически сходных дискуссий, плавно перешедших в выяснение отношений и умеренную грызню-ругню. Один известный русский поэт, проживающий в Праге, откликнулся на смерть последнего крупного французского философа-постмодерниста Жана Бодрийяра, саркастическим стихотворением, где было, кажется, нечто подобное:
вянут подснежники сохнет береза
грустно на свете без жиля делеза
то есть без жака нам жить деррида
был бодрийяр но и этот туда
Повторюсь, развернулась бурная дискуссия, за которой я с любопытством пронаблюдал. Поэту указывали на то, что негоже глумиться над едва умершим человеком, пускай даже философом. Поэт и его сторонники не находили никакого глумления, но возражали в том роде, что раз уж Бодрийяр и иже с ним воспевали симулякр, отрицали реальность, то, значицца, подобный тон и подобный стиль вполне в ихнем постмодернистском духе, а значит, не может оскорбить ихнюю память и очернить ихние имена.
Заканчивалось стихотворение примерно таким образом:
разум в гробу на погосте харизма
нет больше классиков постмодернизма
Потом последовательный поэт вывесил у себя в ЖЖ еще ряд стихотворений на эту же тему, а также жесткие разъяснительные комментарии с характерными названиями вроде «Жак Деррида: штрих к портрету прохвоста».
И снова возражения. Стороны – сплошь россияне, носители русской культуры – с пеной у рта и с претензией на объективность своих суждений доказывали, например, что французская философская школа «Эколь нормаль» престижнее островного «Кембриджа», или наоборот.
Было много апелляций к чистому разуму. Были даже оскорбления в стиле «да он давно исписался, и он уже не поэт, но графоман». Были непременные обвинения в некомпетентности.
Неужели можно всерьез воображать, что я не подумал, прежде чем записал «Мне не больно» в шедевры, а «Изображая жертву» в отстой? |
Я специально не называю фамилий. Я не присоединяюсь ни к одной из сторон. Дело даже не в том, что малограмотному мне трудно вмешаться в спор почтенных и осведомленных людей.
Дело в том, что интереснее, кажется, превращенная стоимость полемики. Говорили вроде бы о французах, но на самом деле использовали французов как холодное оружие. Будем постепенно уточнять, но, похоже, так или иначе мерялись статусами.
Старинная забава отечественной интеллигенции – меряться статусами.
«Я – писатель!» – «Ты не писатель, ты г…»
«Я философ!» – «Ты не философ, ты г…»
И тому подобное.
Еще один спор был посвящен тому обстоятельству, что один ныне живущий русский писатель-классик вручил премию своего имени одному отечественному лингвисту. Кое-кто знаменитый в правомерности этого награждения усомнился, а ему агрессивно ответили. И – понеслось.
Я снова некомпетентен, я не по сути спора. Поразило, что разговор очень быстро вырулил на ту же самую игру «меряться иксами», то есть, простите, статусами. Начали выяснять, кто же круче – филологи или философы. В смысле, кого в советское время с большей охотой вербовали органы госбезопасности. Одни оппоненты говорили: «Вы ничего не понимаете в археологии! Вы не знаете, как и когда снимают пенку, то бишь культурный слой!» Или: «Мы, специалисты…» И тому подобное.
Речь моя пока что путанна и сбивчива, речь моя причудливо ветвится. Все единственно оттого, что предмет деликатен. Стиль мышления, который мне хочется, выражаясь языком Деррида и К, деконструировать, принадлежит носителям нашей публичной речи. Ясное дело, речь эта настолько хитро устроена, настолько защищена от посягательств извне, что схватить адептов за жабры весьма и весьма непросто.
Впрочем, еще раз оговариваюсь: никого не критикую. Но! Будучи человеком по определению ограниченным и эту свою ограниченность ежеминутно осознающим, хочу указать на то, что подобного рода «недостаток» присущ и высоколобым тоже. Однако культурное сообщество этого не осознает. Отсюда наши беды последних двадцати лет.
Вот именно, про высоколобость и масскульт. Читательница, с указания на письмо которой колонка открывается, укоризненно мне пишет: «Вы упорно разводите высоколобость и Голливуд. В пользу последнего!»
Но это откровенная ложь! Напротив, все время пишу о том, что Голливуд выработал подлинно демократичный художественный язык, который позволяет фактически без потерь перелагать идеи высоколобых на язык масскульта, то бишь кино.
Почувствуйте же разницу!
У нас до сих пор принято считать, что Голливуд туп. Ага, побольше читайте своих французов.
В пятницу Первый канал снова предоставил Михаилу Задорнову право на безразмерный учительский монолог. Думаю, этот Задорнов – изрядный хитрован и свое презрение к Западу стилизует. Неважно, тем хуже. Зрители принимают весь этот бред за чистую монету.
«Американцы – наивные, такие узко-умственные дети».
«Запад – от слова «падать». От слова «Запад» не произошло ни единого хорошего слова. «Западня», «западло»…»
«У нас особая энергетика! Запад – рациональное мышление, а у нас – творческое!»
Видимо, нас будут тупить до предела. До полного распада народного сознания.
Кстати, так называемый «совок» моментально прижучил бы подобного рода публичную болтовню, ибо относился к Западу серьезно. Пока относился серьезно, был и паритет. Но пришел человек Горби и продекларировал здравый смысл, доброту и сопутствующее разоружение.
На днях Горбачев искренне возмущался, дескать, Великобритания зачем-то принимает на вооружение новые ракеты. А как же, дескать, дорогие как нашим, так и вашим британским сердцам идеи разрядки?
В пятницу Первый канал снова предоставил Михаилу Задорнову право на безразмерный учительский монолог |
Вот это человек. Матерый человечище. Оказывается, он всего-навсего наивный. Образцово-показательный потребитель Задорнова. При Горбачеве Задорнов и поднялся. У обоих страсть к упрощению.
На канале Discovery channel смотрю потрясающую передачу под названием «Свалка». То есть на языке оригинала это называется как-то по-другому, надеюсь, близко к нашему варианту.
Итак, «Свалка».
Суть в том, что двум командам предлагается собрать нечто полезное, нечто стоящее из заведомого дерьма. Допустим, одни делают плавсредство, и другие делают плавсредство. Им дают возможность разобрать-распилить-раздраконить любую рухлядь: трактора, бензопилы, бетономешалки, картофелерезки, черта лысого – все, что отыщется на городской свалке. И вот из этого барахла нужно по винтику, по моторчику, по детальке – собрать катер.
Получается, конечно, нечто странное, нечто невероятное, но в результате это нечто спускается на воду и плывет. Устраиваются потешные гонки, но существо дела – вне юмора и сатиры.
Всего важнее процесс. Блин, нас обманули. В конце 80-х, в 90-е нам морочили голову идеей постиндустриального рая. Стали в неслыханных количествах завозить-переводить-издавать по-своему любопытных, но маргинальных французиков.
Никого не хочу обидеть! Сам немного читал Делеза с Бодрийяром, бескорыстно радовался их поэтическим тропам и метафорам. Однако на Западе эти замечательные мыслители всего-навсего часть ландшафта, всего лишь один из элементов! А у нас едва увидят что-нибудь экстравагантное, как тут же объявят солью земли, вытеснив этой солью и сахар, и минеральную воду.
Итак, издавали французиков, да так обильно, с таким пафосом, что возненавидеть их стало наипростейшим делом.
Одновременно понижали статус человека труда, человека, работающего руками и с железом. Стали воспевать идею менеджера, идею офиса, внедрять поэтику салона. Утверждали, что Запад давно к этому пришел. Причем либералы говорили об этом с придыханием, а их оппоненты – с ненавистью. Но верили-то собственной лжи и те, и другие!
Правда, однако, заключается в том, что Запад – сложный. На упомянутом канале «Дискавери» мастеровитые остроумные дядьки, настоящие рабочие парни в спецовках, придумывают и собирают невероятные конструкции из отходов.
Если угодно, это тоже аутентичная западная философия, ее значимый сегмент! Мог бы написать отдельную содержательную колонку по итогам просмотра двух-трех «Свалок». Тут не просто идея смекалки вкупе с идеей трудолюбия, идеей пота. Тут своего рода социокультурная инвентаризация, ненавязчивая, облаченная в игровые, масскультовые формы саморефлексия западного социума.
Что есть западная технократическая цивилизация, как все это железо соотносится с миром отвлеченных идей?
А с миром человеческих желаний?
А с потребностями, подлинными и мнимыми?
Вот это, господа, уровень мышления! Вот это телевидение! Вот это подлинная, некичливая культура.
Все наше безумное телевидение сегодняшнего дня – за одну эту передачу.
Мне аттестовали «Марию-Антуанетту» как неудачу. На самом деле, картина в высшей степени замечательная |
Пока на всех наших телеканалах сидят высокомерные чистоплюйские дяди и тети, изо дня в день, из года в год повторяющие одни и те же бессмысленные заклинания, пока наши грамотные разбираются в ЖЖ и бумажных изданиях с позавчерашним днем западной философской мысли, пока Задорнов учит народ спеси, а Горбачев, так ничему и не научившись, проливает крокодиловы слезы, там, за кордоном, идет созидательная работа, работа нового типа.
И это только одна из передач упомянутого канала! Все остальное там – такого же уровня и того же направления (допустим, The Сustomizer, в нашем закадровом переводе – «Все под заказ»). У нас же – бессмысленные бесстыдные шоу. Пропаганда чистоплюйства и потребительства. Гламур на гламуре сидит и гламуром погоняет.
Кто сдает страну гламуру?
В советское время была на нашем ТВ вполне сносная передача «Это вы можете», про изобретателей. Она, конечно, в тысячу раз слабее «Свалки», но сделаем поправку на разницу во времени. Сегодня показать по телевизору подлинный труд и подлинное мышление – значит, поставить под сомнение потребительскую установку и весь нынешний порядок вещей. Вот и не показывают. В изобилии станем смотреть плохой футбол.
Когда смотрю голливудские картины, вижу ровно такую же волю к мышлению на общедоступном языке, как и в указанных телепередачах. Так воспроизводится цивилизационная идентичность. Так, из собственного мусора, из своего вчерашнего дня, западная цивилизация каждый день воссоздает себя заново.
А на канале National Geografic только что видел потрясающий рассказ о том, как бригада взрывателей берется снести четыре гигантские трубы в промышленном районе. Трубы окружены как жилыми зданиями, так и жилыми корпусами, за здорово живешь трубы не сдадутся.
Весь процесс преподносится как сложная работа ума, как подвижничество, как благородство, как пот и возможная кровь. Нам показывают, как парни думают, прикидывают, как они часами ползают по трубам и обертывают их спецматериалами, чтобы заблокировать волну и предотвратить разлет кирпичей, как проводят тщательные расчеты, как нервничают, как наконец добиваются своего.
На их лицах – достоинство, счастье!
Конечно, им хорошо заплатили, как положено. Но ни слова про норму прибыли и бабки сказано тут не будет. Сделано не про жадных и не для жадных.
На этом же канале кино про установку гигантских ворот для шлюза, помогающего баржам сэкономить несколько месяцев. Понимаете, да? Оказывается, лучшие западные телеканалы выпускают регулярные передачи про так называемых «людей труда»!
Я, кстати, хорошо помню, как поздний Советский Союз ржал над персонажем Геннадия Хазанова, студентом кулинарного техникума. Отнюдь не безобидное кривляние.
Так уже готовилась почва для внедрения побасенок об эффективном и чистеньком постиндустриальном обществе, где по-настоящему почетным будет труд грамотных людей с высшим образованием.
Делалось вот что: все население страны психологически загонялось в одну и ту же социальную нишу – условно назовем ее «грамотные баре». Осуществлялось тотальное упрощение общества. При этом лишь немногие могли реально той страте соответствовать.
О, это весьма хитрый, хотя и бессознательно осуществленный прием, достойный того, чтобы войти в учебники!
Людьми, которые научились презирать «простого человека», «ручной труд», завод, мастерскую и пот, которые, будучи реально малограмотными, безоговорочно поверили в универсальное «грамотное слово», было очень просто манипулировать и в перестройку, и в 90-е.
«Верю каждому зверю».
«Верю в любую складную дурь».
Такой человек будет страдать, но ни за что не признается. Самое страшное оскорбление для него услышать от «грамотного в костюмчике»: «Дубина, дурак, быдло!»
Вот на это ложно понятое достоинство их всех и купили.
Как нужно относиться к французам? Спокойненько. Знаменитый американский режиссер литовского происхождения Йонас Мекас говорил о Жан-Люке Годаре с брезгливостью, почти такой же, с какой русский поэт из Праги пишет теперь о Деррида и Бодрийяре.
Есть ли у Годара поклонники в Америке? Наверняка. Есть ли у Годара поклонники в постсоветской России? Допустим, ваш покорный слуга крайне симпатизирует Годару, желает ему долгих лет жизни и с удовольствием посмотрит любую его новую работу.
(Для синефилов: готовится к выходу двухтомник Годара. А-а-а-а-а!)
Я намеренно не стал вязать одни концы этого текста с другими – морскими узлами. Благожелательному негордому читателю, думаю, все понятно и без того. Ни одна система не обладает полнотой. Ни один печатный текст не обладает полнотой. Старые французские книжки, старые французские фильмы не стоит абсолютизировать, хотя некоторыми из тех и других нельзя не восхищаться.
Мне аттестовали «Марию-Антуанетту» как неудачу. Принимался за просмотр с неохотой. Но на самом деле, картина в высшей степени замечательная.
Ее главный урок: не следует пытаться объять необъятное. Американка София Коппола совершенно не интересуется причинами и следствиями Великой Французской революции. Она полагает, что супруга Людовика XVI, частный человек, женщина, австриячка, мать, жена и любовница – достаточно интересный предмет для нашего внимания.
Коппола утверждает свое право на выбор, на ракурс. Некоторые хотят сразу всего, и тогда дело сводится к чужой заплесневевшей библиотеке. К болтливой перестройке. К беспрецедентному бесстыдству 90-х. К необоснованной спеси 2000-х.
Американцы правильно стратифицированы: одни люди занимаются там академической философией, а другие прикладной; одни, как Мекас, экспериментальным кино, а другие, как Коппола, массовым. Одни строят, другие пашут, третьи пишут, четвертые управляют в строгом соответствии с делегированными им правами.
Нужна социальная сложность. Все должно быть сориентировано на это. Смотрю репортаж из российского городка, где базируется эскадрилья стратегических бомбардировщиков. Школьникам показывают воздушные корабли, а после спрашивают: «Кем хотите быть? Наверное, теперь хотите быть военными летчиками, инженерами или конструкторами?»
Старшеклассник чешет репу и, немного стесняясь, отвечает: «Да не-е, у нас все хотят в шоу-бизнес. Шоу-бизнес – нормальная такая работа!»
Паренек из Урюпинска, кто бы тебя остановил, кто бы выпорол. Сам потом станешь говорить спасибо.
Четверть века назад, сразу после восьмого класса, я с удовольствием пошел бы учиться на шеф-повара. Если бы не знаменитые кривляки из телевизора.
Все ПТУ давно перепрофилированы в вузы. Знатных критиков хватает и без меня.