За тех, кто против

Итоги выборов в Европарламент вкратце можно охарактеризовать двумя тезисами. Тезис первый: националисты и евроскептики усиливают позиции. Тезис второй: в ближайшее время на политику Евросоюза это никак не повлияет.

Европейский союз допустил одну историческую ошибку – нельзя было расширяться на восток и пускать к себе бывшие страны советского блока

У каждой страны – члена ЕС есть в 751-местном Европарламенте определенное количество кресел, пропорциональное количеству собственного населения. При этом партии Европарламента, составляющие фракции, интернациональны – близкие по идеологической базе политические силы разных стран Европы на уровне ЕС находятся как бы в союзе. Грубо говоря, консерваторы Германии, Италии, Бельгии и прочих стран составляют одну общеевропейскую партию, либералы другую, социалисты третью – и так далее.

Теперь смотрим на табло. Самая крупная фракция по-прежнему у правых партий, объединенных в Европейскую народную партию. Но они и победители, и проигравшие, ибо потеряли более 50 кресел – больше, чем кто-либо когда-либо. В свою очередь социалисты лишились порядка 10 мест, в итоге отстав от правых на 28 мандатов. На третьем месте с большим отрывом идут либералы – у них 70 кресел (при 212 у правых и 186 у социалистов), а раньше было 83. Также в числе проигравших – что несколько неожиданно – «зеленые» (минус два кресла) и группа консерваторов и реформистов (минус 14 кресел). Реформисты – довольно разнородная группа, которая стоит на платформе умеренного евроскептицизма, но при этом недружественная в отношении России. Из сил, хорошо знакомых у нас, туда входят, в частности, британские консерваторы, латышские националисты и «Право и справедливость» пана Качиньского. Партия последнего в родной Польше, кстати говоря, с незначительным отрывом обошла правящую партию премьер-министра Дональда Туска, но на общеевропейском уровне умеренным евроскептикам, как мы видим, не повезло.

Таким образом, «власть не переменилась» – традиционные для Европы партии по-прежнему контролируют Европарламент, а значит, политика Евросоюза существенных изменений не претерпит. И в то же время тренд налицо – свое влияние значительно нарастили как радикальные левые, так и радикальные правые. И те, и другие к Евросоюзу относятся критично, но по разным причинам. Левым не нравится «власть капитала» и принципы жесткой экономии, которые диктует Брюссель. Правые же в ужасе от мультикультурализма, миграции и передачи части национального суверенитета в общеевропейские органы власти. В сухих цифрах это выглядит так: левые приросли на девять мандатов – до 44 кресел, правые (официально – партия «Европа за свободу и демократию») – на пять, до 36. Кроме того, существенно увеличилась группа независимых депутатов, где тоже немало националистов. Они еще в прошлом созыве хотели создать свою фракцию, но в итоге не смогли договориться между собой и обеспечить необходимый минимум кресел. Собственно, ничего удивительного: националисты сконцентрированы на внутренних проблемах, а к другим националистам (из соседней, например, страны) могут относиться откровенно враждебно. Понятно, что либералам или социалистам в этом смысле объединяться гораздо проще. А есть ведь еще и «левые националисты» типа ирландской «Шинн Фейн», увеличившей свое представительство с одного до трех депутатов.

На эту тему
• На выборах в Европарламент побеждают противники Евросоюза
• Эмерик Шопрад: Не имеют права критиковать референдум в Крыму
• Победы националистов привели к отставке кабмина Франции
• У Украины в Европе нашлись противники
• Пино Арлакки: ЕС не поддерживает неонацистов на Украине
• Танасис Кампагьянис: Европа: «Коричневая» угроза
• Патрик Бьюкенен: Другая Европа
• Джульетто Кьеза: Дальнейшего расширения ЕС не будет
• Андрей Климов: Мы и без Европарламента разберемся
• СМИ Европы: На выборах победило равнодушие

В общем, националисты националистам рознь, что видно хотя бы по составу фракций. Так, латышские борцы с русским языком из «Отечеству и свободе/ДННЛ», как выше сказано, относят себя к реформистам. Такие националистические (иногда – сепаратистские) партии, как Датская народная партия, Словацкая национальная партия, Партия независимости Соединенного Королевства, «Истинные финны» и итальянская «Лига Севера» входят в блок «Европа за свободу и демократию». А вот «Национальный фронт» Марин Ле Пен, «Партия свободы» голландца Геерта Вилдерса, австрийская «Партия свободы», греческий «Золотой рассвет», бельгийский «Фламандский интерес», венгерский «Йоббик» и «Великая Румыния», ратующая за отъем земель у Молдавии и Украины, относятся к «неприкаянным». Для прочих европарламентских блоков они чересчур радикальны, а своего не могут создать по описанным выше причинам. Впрочем, Ле Пен и Вилдерс давно уже заключили некий пакт о содружестве и пообещали добиваться учреждения собственной фракции.

Ле Пен, кстати говоря, главный триумфатор этих выборов: «Национальный фронт» набрал во Франции порядка 25% голосов при 20% у голлистов и менее 15% у правящих социалистов крайне непопулярного президента Олланда. То, что националисты Пятой республики теперь получат 22 из 74 французских мандатов, стало шоком для брюссельской бюрократии, и не только для нее. Премьер-министр страны Мануэль Вальс назвал такой расклад «политическим землетрясением». Ле Пен парировала: «Наш народ требует только одну политику государства – политику французов для французов. Люди больше не хотят быть ведомыми внешними силами, они связаны законами, которые не поддерживают, и подчиняются руководителям, за которых не голосовали».

А вот у союзника Ле Пен Вилдерса дела куда хуже: его Партия свободы, прославившаяся за счет критики ислама и призывов ограничить миграцию в ЕС из стран Африки и Азии, получила только 12,3% голосов, заняв на родине четвертое место. В цифрах это всего три мандата. А ведь раньше было пять. Зато другая Партия свободы – австрийская – набрала 20,5% голосов и удвоила свое представительство (впрочем, всего до четырех депутатов, Австрия – небольшая страна).

Радикально националистический венгерский «Йоббик», признавший присоединение Крыма к России (в первую очередь потому, что мечтает от передаче украинского Закарпатья Венгрии), получил порядка 15% голосов при триумфе «Фидес» премьер-министра Виктора Орбана (51,49%). «Фидес», по большому счету, тоже националисты, но умеренные, выступающие с консервативных позиций. Нелояльная премьеру пресса частенько называет Орбана «венгерским Путиным», и надо сказать, что у Москвы и Будапешта в последние годы действительно сложилось определенное взаимопонимание.

Победу также празднуют националисты Дании, находящиеся сейчас в оппозиции – Народная партия получила 26,6% голосов, то есть вдвое больше, чем на национальных выборах 2011 года, по итогам которых «народники», выступавшие с консервативных и антимигрантских позиций, вынуждены были покинуть правящую коалицию.

А вот в Греции триумф у радикальных левых из «Сиризы» – порядка 28% голосов (у ультраправого «Золотого рассвета», находящегося сейчас под жестким прессингом властей, 9%, что гораздо меньше ожидаемого). Ничего удивительного в этом нет: социальные проблемы и фактическое банкротство Эллады Брюссель «лечит» жесткими мерами экономии, что крайне раздражает население (хотя чем еще «лечить» страну, долгие годы жившую не по средствам).

Невиданный прорыв евроскептиков ждал и в Британии. Про Партию независимости (UKIP) газета ВЗГЛЯД писала в минувшую пятницу, но ее успех оказался еще более выраженным: не обещанные 27, а под 30 процентов! «Европейский союз допустил одну историческую ошибку – нельзя было расширяться на восток и пускать к себе бывшие страны советского блока. Свободное передвижение людей внутри ЕС, при зарплате, например, в Румынии в 9 раз меньше, чем в Великобритании, увеличило отток коренного населения», – говорит лидер UKIP Найджел Фарадж, который, кстати говоря, с большим уважением относится к Владимиру Путину как к «сильному политику и лидеру». Другое дело, что его успех в деле создания собственной фракции Ле Пен не поможет: UKIP играет в свою игру и никак не заинтересован в объединении европейских националистов.

В таких странах, как Германия, Италия и Испания, никаких прорывов или триумфа радикалов не наблюдается: избиратели оказали поддержку в основном традиционным партиям, причем во всех трех державах победу одержали именно правящие силы. Однако общеевропейский тренд нашел свое отражение и здесь. Так, партия евроскептиков и противников евро «Альтернатива для Германии» набрала гораздо больше, чем на национальных выборах, – 6,5% голосов, а значит, получит своего представителя в Европарламенте. Испания же стала исключением совсем в другом смысле: страна переживает не лучшие времена, безработица попросту зашкаливает, при этом особого роста поддержки радикалов не наблюдается – на арене все та же «старая добрая Европа».

Меж тем очевидно, что, голосуя за радикалов и евроскептиков, европейцы прежде всего выражали «фи» своим национальным правительствам. Для них выборы в Европарламент (назначение и важность которого в принципе осознают немногие) – лишь удобный повод. Посему в рамках плебисцитов на национальном уровне и ультралевые, и ультраправые, и евроскептики обеих мастей пока могут только мечтать о подобных результатах. Другое дело, что та же Ле Пен воспринимает Европарламент и выборы в него именно как плацдарм для дальнейшего усиления на национальном уровне. И пока эта тактика себя оправдывает. Осталось создать фракцию, что стало бы как дополнительной площадкой для выражения своей позиции, так и механизмом влияния на политику ЕС в целом (к фракции прилагается право законодательной инициативы, представительство в рабочих группах, регулярные выступления на трибуне и так далее).

Пониженный интерес европейцев к этим выборам демонстрирует и явка: в среднем – около 40% (во Франции 42%, в Нидерландах 37%, все остальные – на том же уровне). Причем – это важно подчеркнуть – в Европе явка на национальных выборах обычно очень значительная, как правило, заметно выше, чем в РФ. И если вычеркнуть из числа проголосовавших тех, кто руководствовался не мыслью о своих представителях в Брюсселе, а троллингом правительства, цифры для Еврокомиссии получаются неутешительными: только треть европейцев готовы донести бюллетень до урны, поддержав тем самым проект под общим названием Европейский союз.