Казус дейли

Собственно, никаких официальных данных по результатам выборов в Европарламент пока нет. Голосование по ЕС растянулось на четыре дня, в большинстве стран европейцы придут на избирательные участки только в воскресенье, и до конца этого процесса публиковать результаты запрещено (равно как и у нас Дальний Восток не узнает результатов федеральных выборов, пока не закроются участки в Калининграде). Однако есть эксит-полл (т. е. опрос на выходе с участков), проведенный службой YouGov и опубликованный Reuters. И результаты этого опроса для британской политической системы неутешительные.

Лидер Партии независимости Фарадж предсказал Великобритании «эпидемию румынской преступности», причем имел в виду в первую очередь цыган

Правящая партия консерваторов заняла в гонке третье место, набрав всего 22%. Их соратники по коалиции – либерал-демократы – вообще оказались на пятом с 9%, уступив даже «зеленым» с их 10%. Оппозиционные ныне лейбористы набрали 26%, но это только второе место. А на первом идет Партия независимости Соединенного Королевства (UKIP), предположительно, получившая 27% голосов. Еще раз: на выборах в Европарламент победила партия, основной пункт программы которой – выход Великобритании из Европейского союза. Победила, несмотря на то, что ее откровенно и охотно «мочили» не только конкуренты, но и многие британские СМИ.

Сразу уточним очень важную вещь: это отнюдь не означает грядущую победу UKIP на выборах в национальный британский парламент, которые состоятся в следующем году. Более того, можно с уверенностью сказать, что UKIP на внутреннем рынке светит немногое, и массовый избиратель, скорее всего, предпочтет одну из трех традиционных партий. Да, нынешний Европарламент, избираемый раз в пять лет (депутаты от стран – членов ЕС попадают туда пропорционально населенности родины; у Британии, к примеру, 73 кресла из 751), обладает существенными полномочиями в деле определения политики ЕС, более того, это единственный орган ЕС, напрямую избираемый населением. Однако отношение к этому парламенту у среднего европейца не слишком серьезное, ибо национальные проблемы этого среднего европейца волнуют гораздо больше. Таким образом, успех UKIP предопределен двумя факторами: «дисциплинированностью» евроскептиков и националистов в качестве избирателей (они знают, что эти выборы – их шанс напомнить о своем присутствии) и желанием англичан высказать «фи» своим традиционным партиям. Когда же на кон будет поставлена уже судьба страны, приоритеты изменятся, и умеренные партии опять окажутся «на коне». Выборы в муниципальные советы Англии и Северной Ирландии, прошедшие параллельно, наглядно это иллюстрируют: Партия независимости получила на них всего 84 места. Вот другая иллюстрация: на прошлых выборах в Европарламент за UKIP отдали голоса 16,5% британцев, а на национальных через год – всего 3,1%.

На эту тему
• Сергей Федоров: Марин Ле Пен поддерживает Россию
• Патрик Бьюкенен: Другая Европа
• Танасис Кампагьянис: Европа: «Коричневая» угроза
• Пино Арлакки: ЕС не поддерживает неонацистов на Украине
• Александр Оськин: Очумелые ручки
• Николай Троицкий: Не решает вообще
• Джульетто Кьеза: Дальнейшего расширения ЕС не будет
• Андрей Климов: Мы и без Европарламента разберемся
• Европарламент потребовал проверить ПРО США
• Ультраправые могут получить 11 млн евро от ЕС
• СМИ Европы: На выборах победило равнодушие

И тем не менее это успех, причем успех сокрушительный. Успех, свидетельствующий о том, что англичане резко недовольны брюссельской бюрократией, ограничивающий суверенитет стран – членов ЕС по многим вопросам, а также миграцией. Причем не только миграцией из Индии, Пакистана и государств Карибского бассейна. Но и миграцией с востока континента, миграцией таких же граждан ЕС, как и сами британцы, а ведь свободный рынок труда – это одна из несущих колонн Евросоюза. В Соединенном Королевстве прекрасно помнят о «нашествии» в страну поляков-разнорабочих вскоре после присоединения Польши к ЕС (было 50 тысяч, а стало полмиллиона). А ведь есть еще, например, страны Балтии, есть Словакия, в общем, много кто есть. Как итог – демпинг на рынке труда, снижение зарплат и недовольство местных рабочих. А с 1 января этого года трудовые и миграционные ограничения были сняты в отношении двух беднейших стран Евросоюза – Румынии и Болгарии. И предчувствия у британцев нехорошие.

Лидер UKIP Найджел Фарадж открыто играл на этих опасениях и предсказал стране «эпидемию румынской преступности» (причем подразумевал под лихими гастролерами в первую очередь цыган). Политика обвинили в ксенофобии и расизме, для Европы – страшное обвинение, но с каждым годом оно работает все хуже и вызывает во многих гражданах раздражение. Это история про мальчика, который часто кричал «Волки!»: слишком уж охотно обвиняли в ксенофобии и расизме всех тех, кто резонно указывал на опасность неконтролируемой миграции из слаборазвитых стран (это, кстати, актуально и для России) или возмущался выплатами пособий по безработице, за которыми и приезжают иные «гастарбайтеры». Так обесценились обвинения. Так накопилась злость.

При этом надо осознавать, что UKIP – партия довольно безответственная и популистская. Но у нее сейчас и впрямь есть неплохой шанс стать третьей по популярности в королевстве – количество ее принципиальных сторонников растет год от года, и уже понятно, что для многих британцев голосование за UKIP теперь не считается чем-то неприличным и недопустимым. Теневой министр лейбористов по вопросам предпринимательства Чука Амунна, которому взгляды UKIP не близки априори, в интервью BBC уже признал, что страна вступает «в эру четырехпартийной политики».

В общем и целом рост правых настроений, равно как и рост раздражения в отношении Брюсселя, характерен сейчас для многих стран ЕС, и существенные голоса на выборах получают партии, прежде считавшиеся маргинальными. Кстати сказать, многие из этих партий с симпатией относятся к России (не потому, что любят Россию, а потому, что не любят идею однополярного мира и противников России в лице своих национальных элит), к примеру, наблюдатели от них присутствовали на референдуме в Крыму и признали его итоги. Применительно к данной тенденции газета ВЗГЛЯД много писала о феномене Марин Ле Пен, но тут, наверное, стоит отметить, что у UKIP и «Национального фронта» Франции отношения довольно сложные. К примеру, проект Ле Пен об объединении всех националистов и евроскептиков Европы в некоторое подобие коалиции в UKIP категорически отвергли.

И еще один фактор: британцы в принципе держат пальму первенства в ЕС по числу евроскептиков, что вынуждены учитывать и традиционные партии королевства. На поле UKIP сейчас пытаются выступить консерваторы, понимая, что Партия независимости отбирает голоса именно у них. Около полугода назад премьер-министр Ее Величества Дэвид Кэмерон прямо заявил о возможности выхода Лондона из ЕС, если граждане проголосуют за это на референдуме (тори пообещали провести его в случае победы на выборах в следующем году). И если бы референдум тогда же и состоялся, британцы пусть и с незначительным перевесом, но сказали бы Брюсселю «прощай», так как, по словам Кэмерона, «многих слишком возмущает вмешательство в нашу национальную жизнь, попытки навязать ненужные правила и регулирование».

То, что консерваторы готовы на компромисс в том случае, если Брюссель поумерит аппетиты и вернет национальным системам часть утраченных полномочий, еврочиновников тоже не радует. Сделать для Британии исключение из общих правил невозможно, а ведь именно сейчас Евросоюз готовится начать новый этап интеграции, по итогам которого должна быть разработана единая экономическая политика ЕС и создано федеральное экономическое правительство еврозоны. Эту меру сторонники евроинтеграции полагают необходимой для борьбы с финансовым кризисом и для защиты от повторения подобных сценариев в будущем.

Да, среди тори нет однозначной позиции по выходу из ЕС, но влияние евроскептиков внутри партии крайне велико. Чтобы не поссориться с этой частью однопартийцев, Кэмерон вынужден учитывать их взгляды на «единую европейскую семью». В противном случае он может буквально потерять партию. К примеру, весьма влиятельный тори – мэр Лондона Борис Джонсон – к референдуму об отделении или как минимум к пересмотру Лиссабонского договора призывает давно, много и охотно. Джонсон предпочел бы, чтобы Британия встала в один ряд со Швейцарией и Норвегией, имеющими с ЕС особые отношения, но не являющимися членами союза. Многие политологи рассматривают его как опасного конкурента для Кэмерона, особенно с учетом популярности Джонсона среди избирателей, возросшей после удачного проведения Олимпиады.

Остается добавить, что «особый партнер» Лондона – Вашингтон – уже успел намекнуть, что выход Британии из ЕС крайне нежелателен. Подобный сценарий США действительно невыгоден: Лондон выступает в том числе как лоббист интересов Америки внутри ЕС, оппонируя в этом смысле своенравным Парижу и Берлину. С другой стороны, на Евросоюз приходится половина экспорта Соединенного Королевства, ЕС обеспечивает Британии три миллиона рабочих мест, наконец, Брюссель уже заключил множество торговых соглашений с различными странами мира. Чтобы заключить эти договоры снова, Лондону потребуется очень много времени и сил. В сумме все эти и многие другие факторы могут ухудшить и без того неблестящую экономическую ситуацию в Соединенном Королевстве.