Всяк имеет возможность сколь угодно много прочитать о том, почему результат британского референдума о выходе из ЕС – это скверно.
Мы увидим, что англичане – они почти как русские
Скверно для ЕС – ведь голосование англичан может стать сигналом на выход для других стран.
Скверно для Соединенного Королевства: и экономически невыгодно (хотя бы в краткосрочной перспективе), и политически – при обострившейся жажде самостоятельности у Шотландии, что станет с местом Британии в Совбезе ООН? В «Большой cемерке»?
Всяк имеет возможность прочитать, почему результат британского референдума о выходе из ЕС – это прекрасно. Правда, для этого лучше брать небританские газеты. Евроскептики Франции, Италии, Дании, Швеции в полном восторге и «готовы повторить».
Да и у нас в России можно наблюдать тех, кто стонет от ужаса при виде, как самый демократичный из всех демократичных народов попирает ногами великую либеральную мечту, и тех, кто торжествует победу Национального Государства над обезличенной евробюрократией.
О решении англичан (а решение о выходе из ЕС было принято массой англичан и валлийцев) возбужденно говорят шотландцы, примеряя его на себя:
«Мы видели теперь, что экономический интерес не всегда превалирует… в строительстве новой независимой нации мы наделаем ошибок, но это будут наши ошибки. Дело того стоит» (редактор шотландского «Спектейтора» Алекс Мэсси).
Англичане отождествляют себя с империей (фото: Stefan Wermuth/Reuters)
|
Им от этого некомфортно, уверения простых обывателей, что они – не расисты, не успокаивают, например, Адитью Чакраборти, который съездил «в глубинку» и убедился, что люди, которых прежде надо было специально наводить на разговор о мигрантах, теперь явно желают высказаться.
Тех англичан, которые считают, что вот теперь-то Британия заживет как Норвегия, специально расхолаживает норвежец Йонас Хелсеф.
Думаете, моя страна живет хорошо? А вот ничего подобного, пишет он в газете «Индепендент». Плохо она живет, и вы это почувствуете на своей шкуре, ободряет он англичан и примкнувших к ним валлийцев.
А жители Северной Ирландии не столько говорят, сколько ломятся за ирландскими паспортами: всяк, кто рожден здесь или имеет хоть ирландского дедушку (бабушку), может получить паспорт Республики Ирландия, и если прежде за ними обращались по двести человек, то на этой неделе число запросов в один день перевалило за четыре тысячи...
Все имеют мнение по поводу британского референдума – внутри страны мнение это порой нейтральное, но по большей части негативное, вплоть до «я голосовал за выход из ЕС, но если теперь устроят повторный референдум, проголосую, чтоб остаться».
И начинает казаться, что произошла ошибка. Недоразумение. Затмение внезапно накрыло страну, и 52% британцев – из коих явное большинство составляют жители Англии, Уэльса, люди старше 50 лет, население провинции – высказались за этот страшный-непонятный выход, который и в Лиссабонском договоре-то (он у ЕС вместо конституции) как следует не прописан!
#{image=1024340}
Про то, что делать с теми, кто не вполне соответствует высоким стандартам демократии, там все четко: приостановить членство. А вот если страна, в соответствии с самыми высокими стандартами демократии, захочет из ЕС выйти? Нет такой буквы в этом слове, и статья № 50, которая отвечает за эту опцию, составлена так туманно, «словно составители не предполагали, что кто-то захочет ею воспользоваться».
Но ошибки не было. Затмения не было. Кто они, эти люди, которые захотели невозможного?
Раз уж британская пресса о них почти не пишет и сами они больше помалкивают, мы обратимся к книге, которая вышла еще в 1999 году. Книге Джереми Паксмана «Англия: портрет народа». Если мы прочитаем эту умную книгу о народе, который создал империю и растворился в ней, мы увидим, что англичане – они почти как русские.
Это англичане отождествляют себя с империей – шотландцы и ирландцы никогда не забывают о своей второй (на самом деле – первой) идентичности.
Это англичане имеют в числе своих базовых мифов победу над Гитлером: «битву за Англию», героизм «малого флота» и летчиков-истребителей, гордость за то, что в течение года Англия в одиночку противостояла нацизму – в их сознании это так.
«Во время войны и в первое послевоенное время англичане последний раз на памяти живущих имели четкое и положительное представление о том, кто они», – Паксман пишет это об англичанах, но то же можно сказать и о русских.
Англичане не имеют пышно отмечаемых национальных праздников – их заменили британские, англичане не имеют памятных всем и каждому старинных национальных песен – их заменили советские… то есть британские.
Англичане позабыли, какой у них национальный костюм и какой национальный танец. Англичане стали британцами, потому что это они дали Британии свой язык, свои ценности, свою культуру.
Говорить о «чистокровных англичанах» бессмысленно – и они об этом не говорят, из чего вовсе не следует, что англичан не существует. Англичане были наиболее терпимы к приезжим, и это их города в первую очередь заполоняли мигранты:
«К 1998 году меньшинством в средних школах местного самоуправления внутреннего Лондона стали белые дети, и даже в пригородах они составляли лишь 60 процентов от общего числа учащихся средних школ. Более чем у трети детей во внутреннем Лондоне английский язык даже не родной».
У англичан, пишет Паксман, не было альтернативного самосознания.
«Неудивительно, что они восприняли крах британского могущества острее, чем большая часть населения, потому что остальные жители королевства раздраженно утешали себя тем, что англичане сами предназначили себе такое возмездие» – обид на англичан у народов Британской империи хватает.
Любить англичан вообще непросто: «У них нет ни ирландского шарма, ни валлийской приветливости, ни шотландской прямоты».
Они не владеют иными языками, кроме собственного, в заграничном баре группа англичан выглядит шумным и агрессивным сборищем. И еще: англичане одновременно уверены в том, что Бог – англичанин, и в том, что их страна летит ко всем чертям.
Английский национализм не поддается определению, потому что не имеет четких национальных и религиозных границ: «Это национализм упрямый и делающий все наперекор, скрытый, зачастую очень личный и в глубине души может принимать разные формы».
Есть у англичан и существенные отличия от русских – в первую очередь, это уверенность в себе.
В 1999 году Паксман писал: англичане не тратят много энергии на обсуждение того, кто они такие. Но, похоже, им этого не избежать. В 2016 году, по-прежнему не тратя много энергии на обсуждение, англичане проголосовали за свой особый путь – вне Европейского союза.
И даже, как они не могли не понимать, возможно, что вне Соединенного Королевства: в их решении англичан поддерживает лишь наиболее успешно ассимилированный Уэльс. Но именно эта решимость делает их народом.
Что же до космополитичного Лондона, проголосовавшего за ЕС… мы привыкли видеть город-кровопийцу в Москве – но немногим лучшую репутацию имеет Лондон у британцев.
«Город, который морит голодом остальную часть нации», «Лондон должен прекратить тянуть деньги из Британии» – обычное дело.
Один из комментаторов обратил внимание на любопытный факт: сторонники пребывания в ЕС, отвергая результаты референдума, обычно говорят: «Я хочу назад свою страну». Но те, кто пожелал выйти, обычно говорят: «МЫ хотим назад НАШУ страну». Всего-то небольшая разница.
Разница между атомизированным индивидом и человеком, сознающим себя частью нации.
Добьются ли англичане того, за что проголосовали? Возможно, нет. Слишком многое в ЕС балансирует на грани срыва: отпускать Британию опасно для «содружества», да и внутри страны хватает влиятельных сил, для кого это невыгодно.
Простой пример: миллиардер Питер Харгривс потратил на агитацию за выход из ЕС больше всех индивидуальных спонсоров – 3,2 млн фунтов. А в результате падения фондового рынка (по итогам референдума) он потерял… 400 млн фунтов – пятую часть всего своего состояния! Миллиардер уверяет, что ни о чем не жалеет, но до чего наглядная иллюстрация, какие относительно скромные суммы уходят на национальное дело – и какие огромные просто усвистывают в утробу виртуального финансового монстра!
Так что, вполне вероятно, никуда англичан не отпустят. Но свой бой за Англию они дали – так, как это им еще позволительно – посредством референдума.
P.S. Я завершу цитатой из Паксмана, которая не имеет прямого отношения к теме, но может быть интересна российскому читателю, ибо ему решать, узнает ли он себя в ней:«В 1951 году газета «Пипл» («Народ») организовала опрос читателей. За три года Джеффри Горер получил более 11 000 ответов. В итоге он сделал вывод, что за последние 150 лет национальный характер изменился ненамного.
Поверхностных изменений наблюдалось множество: население, жившее в беззаконии, стало блюсти закон; страна, где обожали собачьи бои, травлю медведей и публичные казни через повешение, стала человеколюбивой и щепетильной; повальное взяточничество в общественной жизни сменилось высоким уровнем честности.
Однако неизменным, похоже, остались глубокое возмущение надзором или контролем, любовь к свободе; сила духа; низкий по сравнению с большинством соседних стран интерес к сексуальной жизни; прочная вера в значение образования для формирования характера; внимание и деликатность по отношению к чувствам других и весьма крепкая приверженность к браку и институту семьи…
Англичане поистине единый народ, более единый, отважусь отметить, чем в любой предшествующий период своей истории».
