Только хорошее

«Сумерки» как культурный феномен важно рассматривать в комплексе с категорическим неприятием данной саги частью человечества, ибо это тоже феномен и тоже – культурный. Конечно, очень бы хотелось сказать, что отвергает сериал про вампиров-вегетарианцев прежде всего лучшая часть – та, у которой есть элементарный вкус. Такие люди в кино на «эту хрень» не ходят, зато с удовольствием читают язвительные рецензии на нее – рецензии единомышленников, как будто соревнующихся в остроумии: в умении поддеть Роберта Паттинсона за густую бровь, Кристен Стюарт за деревянный стиль игры, а Стефани Майер за то, что мормонка, и за то, что окучивает малолетних дурочек, будучи дурой вполне матерой.

#{image=576237}«Дура не дура, а пару лимонов в день наполаскиваю». Впрочем, не о том речь. И не об объективности критики. И даже не о «людях со вкусом», ибо в нашем случае к их числу придется отнести и спутников означенных дурочек – тех, кто в кинотеатр пришел не по своей воле и вот теперь стремится всё оборжать, спортивных штанов не снимая. Речь сугубо о том, что к четвертому фильму петросянщина несколько поднадоела, а юмор поавантажнее себя исчерпал – все когда-нибудь кончается: и нефть, и шутки про вампиров.

Посему попробуем сказать о четвертом фильме что-нибудь хорошее. Или даже не так: будем говорить о четвертом фильме только хорошее, как о покойниках (тем более что вампиры – это и есть покойники). Причем не в рамках тонкой иронии и не эксперимента для, а справедливости ради. Вы будете смеяться, но «Рассвет» действительно есть за что похвалить – похвалить бесплатно, душою не кривя.

Дело, кстати, не в сюжете, но с точки зрения провинциальной истории любви он тоже – почти идеален. Сперва свадьба, где слезы матери и роз лепестки, и акаций нежный цвет, и платья анакондов хвост, но гости не спят в салатах и не пасутся в белых лилиях, как Венечка Ерофеев. Потом – медовый месяц, Рио – город попугаев, чистых брюк, ансамбля из гитары и бандонеона. За Рио – уединенный остров и вилла на нем. Любимый сам ведет катер, и ласково море, и романтична луна, и нежен балдахин, и первый секс – для обоих первый! – он примерно такой, каким она его себе представляла. Летает пух, кричат чайки, трещит деревянная кровать, а после латиноамериканская прислуга всё это уберет, покуда новобрачные купаются в водопадах.

На эту тему
• «Сумерки. Сага. Затмение»: Надо себя заставить
• «Убежище»: Курящая мать никогда не станет отцом
• «Меланхолия»: Фон Триер превзошел Гитлера
• «Помни меня»: Роберт Паттинсон заставит вас рыдать
• «Черный лебедь»: Пошло о высоком

Внезапно она забеременеет. Её начнет тошнить с курицы. Он отвезет её на материк. И вся, буквально вся семейка добрых упырей (включая любимого мужа) будет водить вокруг неё хороводы, умоляя сделать аборт, потому как плод – полувампир-получеловек – весьма опасен для организма юницы. Но она будет возражать родне, мол, ни за что, рожу урода, и даже стая оборотней, для которых этот урод тоже – страшная угроза, меня не переубедит.

Кто первый развесит в абортариях РФ плакаты «Поступи, как Белла», тот будет молодец. Суть нашей демографической проблемы в далеком Голливуде ухватили неожиданно точно.

Важно понимать, что большинство недостатков сумеречной саги кроются не в потенциально хорошем актере Паттинсоне и не в как бы актрисе Стюарт, а в первоисточнике – тексте Стефани Майер, ужасном ровно настолько, насколько может быть ужасен любой наспех написанный любовный роман с торсом и фиалками на обложке. При переносе такого текста на пленку беспомощность описательной части убирается на раз, но диалогов – глупых, плоских, пафосных – это никак не касается. Улучшить их невозможно, можно набело переписать, но тогда это будут уже не «Сумерки».

В том числе и поэтому каждый режиссер, привлеченный к саге, пытался дать «Сумеркам» собственное жанровое определение, задрапировав тем самым корявый текст. Лучше прочих это получилось у Кэтрин Хардвик (первая часть). Её «Сумерки» – волшебная сказка для подростков, глупая, разумеется, но волшебной сказке для подростков это вполне простительно. Крис Вайц (вторая часть), вопреки специализации на ржаке (см. «Американский пирог»), честно снимал молодежную мелодраму, в которой диалоги Майер сидели бы как влитые; кассу он собрал максимальную, диалоги сидели, но многих тошнило. Фильм Дэвида Слэйда (третья часть) более всего напоминал затянувшийся клип – всё было ритмично, красиво, пусть бессмысленно, но ведь и ритмично, и красиво, да и чего вы ожидали, собственно. Наконец, приход в проект гей-активиста Билла Кондона обострил ожидания худшего, тем более что четвертую книгу разбили на два фильма: размазывать и без того небогатый сюжет пришлось тонким слоем, медленно наматывая на спичку спагетти из розовых соплей.

#{movie}В итоге четвертый фильм действительно проигрывает трем первым по части динамики и откровенно недобирает по части экшна (на два часа – всего одна драка). Но при этом Кондон поступил удивительно здраво и адекватно, в полной мере продемонстрировав те самые «громадный креативный талант и очень тонкую чувственность», которые заочно расхваливали продюсеры. А именно: Кондон сделал «Сумерки» комедией.

Уже по первым кадрам, где хрупкие и женственные вампирессы буднично расчищают поляну от вековых бревен, становится понятно: будет весело. Нет, это не тот случай, когда «всё так плохо, что даже смешно». Это не пародия и не самопародия. Это именно юмор – юмор, которым намеренно сдобрили некоторые сцены, в первую очередь ключевые.

Так, в сцену свадьбы (затянутой, торжественной, пышной – как предписано) вдруг врывается коктейль из поздравлений – неловких, похабных, претенциозных, словом, именно таких, какие и бывают на свадьбах. Героям неуютно, а нам с того потеха.

Ваяя композицию первого секса, также обставленную с почти религиозной торжественностью (еще раз напомним, что Майер из мормонов), Кондон вдруг заставляет героиню Стюарт побрить ноги, а на героя Паттинсона напяливает майку-алкоголичку, чтобы зритель видел его пушистые подмышки.

Вполне серьезный диалог, в котором Белла подбирает ребеночку имя, режиссер, не погрешив против первоисточника ни в букве, снял так, что у некоторых зрителей начинается икота – это уже почти алленовский юмор. Когда же в сердце героини засадят огромный шприц («Это мой яд», – объяснит всем Эдвард), самое время разродиться аплодисментами. Необъяснимо, но Кондону удалось разместить в картине сотни подковырок, а ведь Мейер числится одним из продюсеров и к детищу своему относится с удушающей, лютой строгостью.

Будем считать, что именно она запретила Белле испить крови из бокала с гавайскими зонтиками и Кондону пришлось довольствоваться соломинкой для коктейля и стаканчиком как будто из Макдоналдса. Но все равно ведь – обхохочешься.

Вообще, разговоры «за любовь» у Мейер смешны априори. Но это стыдный смех – смех над инвалидом, который ковыляет так просто потому, что по-другому не умеет. У Кондона же в середине разговора «за любовь» в окно запрыгнет какой-нибудь бойкий вампир, и ржать можно уже без оглядки на тактичность.

Вдобавок «Рассвет» стал не только самым забавным, но и одним из самых жутковатых фильмов саги, благо еще до своего социального Оскара за «Богов и монстров» Кондон занимался триллерами. В этой части, кстати, тоже – не без юмора: вроде бы Белла всего лишь курицу из холодильника достает, но жуть подкатывает такая, будто курица эта – живая и хищная или не курица даже, а человечина; Ганнибал Лектер одобряет, а остальным понятно, почему героиню тошнит.

И последний комплимент на сегодня. С выходом четвертой части выяснилось, что премию Стивена Колзака «за вклад в борьбу с гомофобией» (гей-активист Кондон – один из лауреатов) за дело дают. По крайней мере «Рассвет» – наименее, извините, педиковатый фильм из нынешней тетралогии, то есть гомофобов никто не провоцирует, и это вклад, и это успех, а скептики посрамлены. Подумать только, но именно Кондон разрешил Тейлору Лотнеру весь фильм ходить в рубашке, и кто, спрашивается, после этого гей? Согласись на режиссуру великий Гас Ван Сент (а ведь предлагали), всё было бы иначе: Гас велик, но разделять свою ориентацию и свою профессию разучился уже равно.

Конечно, всё это никоим образом не выдергивает фильм из жанрового болота, предопределенного фамилией авторши. Но подходить к фильмам Антониони и фильмам Кэмерона с одной меркой глупо, а вот к продукту от того же Кэмерона или Бэя или вот теперь Кондона – вполне возможно, хотя и в пользу Кэмерона. Идя в кинотеатр на «Рассвет», никто не должен строить иллюзий: целевая аудитория получит своё, все остальные получат очередные «Сумерки», но всё-таки: нам теперь хотя бы смешно и совсем за себя не стыдно.

А для поклонниц Паттинсона, что нож в глазницу нам готовят, ответ один: «Не дождетесь».