И Даррен в области балета

Режиссера Даррена Аронофски можно любить, можно не любить, но просто необходимо ценить за то, как красиво он развел эстетствующих снобов и прочее «небыдло». Снобы им долго восхищались и аттестовали «культовым», пока вдруг не заметили, что фильм «Реквием по мечте», например, числится «любимым» на Вконтакт-страничках почти всех подростков, кто слово «нравится» с мягким знаком пишет.

Сбоку – одно из двух: либо Басков будет петь, либо Билан

На том был проклят Аронофски. Для снобов смотреть те же ленты, что и условный «народ», это как на одну скамейку с прокаженным присесть – табу, харам, зашкваришься. Говорите, «Черный лебедь» вам понравился? Так пойдите же прочь из тонкого мира чувственных интеллектуалов! В деревню, в глушь, в Саратов!

Не очень-то и хотелось, между прочим. А посему – браво, Даррен! Тролли и дальше почтенную публику, которую ты нагло кинул, «из одного корыта с плебсом» заставил жрать. Ведь Аронофски отнюдь не «испортился», он всегда таким был. «Особое видение»  особым видением, но сюжеты-то пошлейшие, характеры-то прозрачнейшие. Зато единство музыки и действия, актеры с харизмой, «народу нравится». «Черный лебедь» – это ведь почти «Терминатор». Просто без роботов. И про балет.

«Терминатор» – хороший фильм? О том и речь.

#{image=483715}Нью-Йорк – высокие здания, высокие стремления, высокое искусство. Нетривиально гетеросексуальный хореограф Лерой открывает новый сезон «Лебединым озером», а под закрытие старого отправляет на пенсию свою prima ballerina assoluta. На роль новой примы более других подходит Нина (Натали Портман) как самая техничная и бесконечно преданная балету – даже на ручку слива в туалете она нажимает ногой. Одна беда: ангельское создание прекрасна как белый лебедь – Одетта, но никак не тянет на черного – Одилию, ибо безгрешна. Лерой решает поправить положение и, произнеся слово «трансцендентальность», лезет к новой приме под пачку – к пороку приучать.

Параллельно в труппе обживается новенькая – разбитная чертовка Лили, а ее плохому учить не нужно, ученая. Боясь, что конкурентке отдадут роль черного лебедя (а значит и белого), Нина скатывается в паранойю, в манию преследования и, разумеется, в раздвоение личности, которое в кино встречается много чаще, чем в психиатрии. С тех самых пор уже не разобрать, что в кадре – реальность, а что – галлюцинации и горячечный бред.

На эту тему
• «Социальная сеть»: Возможно, лучший фильм года
• «Начало»: Гениально, как «Аватар»
• Артем Овчаренко: Тело должно утрировать чувства
• Волочкова рассказала, как её преследовал олигарх
• Андрей Клемм: «Русская школа отличается танцем»

Сравнивать «Черного лебедя» с предыдущей работой Аронофски «Рестлером» –  значит банальничать, но без этого сравнения, увы, никак: сам режиссер заявлял, что это диптих и что оба фильма надо оценивать вкупе. Тема вроде бы одна на двоих – саморазрушение человека через преданность профессии и, как это обычно у Аронофски, разрушение показано буквально, физиологически: пальцы ног мокры от крови, с кровью же вырваны заусенцы, из нервных расчесов на лопатках тоже проступает кровь. Однако зрительский потенциал у «Черного лебедя» много выше, он уже собрал в прокате в три раза больше, чем «Рестлер», и вполне понятно, почему. Кассу фильму делают не критики и не эстетствующие снобы, кассу делает народ. А реслинг – зрелище сугубо мужицкое, на него жену-подругу не затащишь, чем ты это мясо ни приправь.

Балет, в общем и целом, «из той же оперы», единству полов не способствует: многие мужчины (если они, конечно, не из Питера родом) идут в бенуар как на Голгофу. С одной лишь мыслью идут – не захрапеть бы. Аронофски решил вопрос в лоб, визуализировав все желанные для них сексуальные подтексты (например, раскрыл тему лесбийского секса) и убрав все нежеланные (в кадре – ни единого гея). Тут уж если и спать, то спать и видеть: чтобы сделать белого лебедя черным ака грязным хореограф Лерой предлагает героине Портман практиковать по утрам мастурбацию.

Потому-то и много поклонников у фильмов Аронофски, что любую немассовую тему он делает вполне опереточной. Так было в дебютном «Пи» с модной в среде высоколобых кабалистикой. Так было в «Реквиеме по мечте» с наркотиками – на тот момент уделом «альтернативного кино». Так в «Черном лебеде» с сексуальными комплексами и балетом – высоким искусством, поданным через триллер и танцевальные сцены типа клип: современный техноритм сочетается с Чайковским столь ярко, что хоть сейчас на MTV показывай. Подобного с балетом в кино не делал, пожалуй, еще никто, и есть риск, что многие оценят. Лови тогда па-де-дё и антраша в новогоднюю ночь на Первом где-то между оливье и Галкиным, а сбоку – одно из двух: либо Басков будет петь, либо Билан.

#{movie}Клипами Аронофски не ограничился и запихнул в свой фильм все связанные с балетом стереотипы (кроме геев, как выше сказано). Имена Нина и Лили. Еврейских актрис российского происхождения (и Портман, и ее врагиня Мила Кунис «из наших» будут). Ревность матери-неудачницы. Музыкальную шкатулочку с вращающейся танцовщицей. Байки Дягилевских сезонов о страстях внутри труппы, когда конкуренткам в обувь толченое стекло подсыпают. Наконец, рингтоном на мобильнике Нины служит понятно какая музыка понятно какого композитора. А у Якубовича на мобильнике заставка «Поля чудес» стоит, не иначе.

К слову, о страстях. Страсти у Аронофски щедро сдобрены оккультизмом, начиная с разбитого зеркала – спутника всего фатального, заканчивая талисманами – косметикой бывшей примы, которую Нина крадет из гримуборной «на удачу». Стоит ли говорить, что все хорошие герои тут в белом, все плохие – в черном, что спина злодейки украшена татуировкой в виде сатанинских крыльев и что вокруг отражения Нины то и дело проступает нимб.

Весь фокус, однако, в том, что родня Аронофски, конечно, не Басков и не Волочкова, ибо последовательность строго обратная – не свести высокий жанр к пошлости, а довести пошлые приемы до уровня искусства. Родня ему Пол Верховен – великий окультуриватель балаганщины и счастливый раб своих сексуальных страстишек. Аронофски даже выше: полюбить «Шоу Герлз» нельзя, а «Черного лебедя» – можно. И не просто можно, а хочется. Ну очень хочется плюнуть на все условности, нырнуть в эту пошлость с головой и стоя присоединиться к гулу аплодисментов за кадром, которым фильм, разумеется, закончится, ведь иначе закончиться не мог.

Интеллектуальным снобам не понять, но как иначе, если не стоя? Режиссура – блеск, картинка – ах, актеры – ах три раза. В их числе – многоликий Венсан Кассель (Лерой), кочующий из фильма в фильм не так, будто его для новой роли гримируют, а так, будто разных мужиков гримируют под Касселя.

Другой вопрос, что у Аронофски всегда дают Актер Актерыча и разбиваются в лепешку. Потому что ценят. Невозможно не ценить волшебника в голубом вертолете. Он и кино покажет, и всем раздаст по эскимо – Джареда Лето выведет в люди, Эллен Бёрстин вернет любовь критики, Хью Джекману позволит поиграть лицом, а не мускулами. Микки Рурка вообще достал чуть ли не с того света, а Натали Портман, судя по всему, введет в свет высший – «оскаровский». Если же с «Оскаром» не срастется, так не на одну же голову валить столь безграничное счастье – на съемочной площадке Портман и мужа нашли, и детскую мечту осуществили. Балериной хотела быть? Получите. За такое не жалко, если тебя на сцену пару раз уронят с криком «вот зе фак!» И ведь уронят: балет – искусство высокое. Интеллигентное очень.

Напоследок – мораль. Считается, что в фильмах Аронофски обязательно должна быть мораль. В случае диптиха «Рестлер» плюс «Черный лебедь» мораль, наверное, выглядит так: дорогие родители, пожалейте детей, не отдавайте мальчиков в секцию единоборств, а девочек – в балетный класс.

Птичек жалко.