Искусство и политика

1. Nota bene

Сергей Парфенов. Смерть из пробирки // Урал. № 3. 2008.

За две-три минуты до смерти человек глядит на врача совершенно спокойно, словно ничего не чувствует, хотя все его тело покрывается характерными трупными пятнами. Еще мгновение – кровь горлом, и жуткий конец

Об утечке смертоносной инфекции из сверхсекретной военной лаборатории в Свердловске в апреле 1979 года. Журналистское расследование, свидетельства очевидцев.

«…За две-три минуты до смерти человек глядит на врача совершенно спокойно, словно ничего не чувствует, хотя все его тело … уже покрывается характерными трупными пятнами. Еще мгновение – кровь горлом, и жуткий конец…»

Слабонервные могильщиками не работают, но, когда крышка гроба с очередной жертвой случайно съехала, они кинулись врассыпную.

Преступное сокрытие тайны сотрудниками лаборатории, их руководством в Москве. Самоотверженность врачей, до конца исполнивших свой долг.

2. Русская речь

Павел Басинский. Говорим по-русски // Москва. № 3. 2008 .

Проблема лексического оскудения русского языка. Разговорная речь активно пополняется из блатного жаргона и молодежного сленга, литературный язык – заимствованиями из английского. Автор считает такое положение временным явлением и не разделяет пессимистических прогнозов.

«На самом деле русский язык ужасно консервативен… Мы долго пробуем слова на вкус, цвет, запах, а главное – на смысл. И еще на артистизм. Мы – нация артистичная… наша молодежь, желая сказать: «Мне это безразлично», – говорит: «Мне это фиолетово». В смысл слова ворвалась цветовая гамма. Фиолетово, то есть «никак». Не синее, не красное, не желтое».

Сергей Боровиков. В русском жанре – 36 // Волга – XXI век. № 1–2. 2008.

Продолжение серии субъективных заметок о литературе и кино, о нашей жизни. Заметки «в своем формате», вне традиционных жанровых рамок. Как всегда, автор проявляет завидную наблюдательность и осведомленность.

«Утверждение, что герой трилогии А. Толстого «Хождение по мукам» Вадим Рощин списан с генерала Е.А. Шиловского, второго мужа третьей жены М. Булгакова и затем супруга дочери А. Толстого от второго брака Марианны Алексеевны, стало кочевать по страницам СМИ…

Рощин появился в первом романе «Сестры», написанном в эмиграции в 1919 году, и становится одним из главных героев во второй книге трилогии «Восемнадцатый год», который писался в 1925–1927 годах… а с Шиловским Толстой сходится после 1935 года… во всяком случае, встреча Телегина и Рощина на ростовском вокзале («Восемнадцатый год») никак не могла быть навеяна фактом встречи братьев Шиловских в Гражданскую войну. Толстой в пору ее написания с Е. Шиловским не был знаком».

3. Искусство ради игры

Наталья Рубанова. Тихая семейная жизнь. [ЛёРА]: Записки на туалетной бумаге // Волга – XXI век. № 1–2. 2008.

Два рассказа о «тихой», невыносимой семейной жизни. В финале первого – труп. В финале второго – два трупа. По стилю первый тяготеет к классике, второй – к модерну. В первом появляется Достоевский. Во втором – тень Набокова.

«ЛёРА» – любовный треугольник: муж, жена, подруга жены (лесбиянка).

«ЛёРА… Солнце моего бога.

Нет, кончик языка не совершает, как писал классик, пути «в три шажка вниз по нёбу»: ведь у тебя два шажка, Лё-РА, хотя ты и была Лё, просто Лё – «грех мой, душа моя». Но на нимфетку не тянешь, богомерзкая Лё, отвратительнейшая де. Я устал от тебя смертельно: последнее время ужасал уже один твой вид, а дотронуться, а коснуться твоих щек или ушек и подавно оказывалось невмоготу».

Олег Зоберн. В стиле different. Повесть // Сибирские огни. № 3. 2008.

На эту тему
• Плоды просвещения
• На границе
• На просторах Евразии
• Апология Уго Чавеса
• На любителя

Мирно уживаются идиллия и пародия. Альтернативная вера, альтернативная обитель. Храма в обители нет. Нет даже часовни. Отец-настоятель – «канонический эстет, рафинированный пастырь». Послушники – «спасаются амбулаторно» (в обители не ночуют). Не исповедуются, не причащаются. Они играют на китайских дудочках, с наслаждением пьют холодное пиво и упражняются в стихотворстве.

Учитель разработал для своих учеников курс «калокагатийного умилениума», а также «Основы келейности», «Фрикативный шопинг» и другие теории и практики.

Сам автор с удовольствием занимается стилизацией, отчасти пародийной, и другими словесными упражнениями.

«…Ослик разума везет по живописной горной тропе лексическую тележку, в которой нет ничего лишнего, при этом перед мордой ослика подвешена морковка интуиции, а средиземноморское солнце освещает ему путь…»

4. Искусство ради искусства

Ксения Голубович. Исполнение желаний. Роман // Волга – XXI век. № 1–2. 2008.

Роман-воспоминание. Окружающий мир, и прежде всего семья, глазами одаренной творческим воображением девочки.

«Пфуй, македонцы!» – морщится бабушка Таня, имитируя мою черногорскую бабушку Бранку. «У них, – с гордостью комментирует она тут же, – черногорцы – голубая кровь». Мне сразу представляются горы, с большими голубыми снежными шапками, и там темноволосые люди, внутри которых течет не красная, а какая-то синяя, ярко-голубая кровь, делающая лица людей предельно чистыми, какими-то хрустально прозрачными – как когда моешь стекло с синькой».

Тамара Орлова. Адам и Ева. Рассказ // Урал. № 3. 2008.

Дикий пляж на берегу моря. Этого пространства автору достаточно, чтобы рассказать несколько историй на вечную тему «Мужчина и Женщина», от легкого флирта до гибельной страсти. А еще эротические сны и вольные фантазии на античные мотивы.

Красота для Тамары Орловой самоценна, она вне морали. Бестрепетной рукой писательница рисует изящные картины разрушения и гибели.

«…В это крошечное окошко влетела шаровая молния, вошла в пятку молодой хозяйке… и вышла через ключицу, оставив нетронутой только рыжеволосую голову… на море милях в трех от берега догорали останки барки, прожженной все тем же раскаленным мечом, ловко, с подкрутом брошенным с одной из небесных колесниц. Зарево хорошо было видно с чердака, потому как спалившую женщину молнию, словно воздушный шар, выдуло сквозняком в окно…»

Владимир Шпаков. Стражник. Роман // Урал. № 1–3. 2008.

Роман о театре. Посвящается Константину Треплеву, герою чеховской «Чайки».

Режиссер Клим Шергин, как и Треплев, ищет новые формы в искусстве, причем доводит свои поиски до пределов возможного.

«…Надо вырваться в уникальное, в легендарное, надо делать что-то такое, что запомнили бы на всю жизнь… Получилось ли достичь? Думается, да, если вспомнить спектакль, который поставили в подвале. Это был невероятный кульбит, тройное сальто-мортале, когда к человеческим силам прибавилось что-то еще, вырванное из актеров через муштру, жестокость и беспощадность. Потом говорили, что он перешел какие-то границы, вылез за пределы профессии, но он-то знал, что достиг желаемого! И что успех – именно такой, о каком он мечтал всю жизнь».

Расплатой стала смертельная болезнь режиссера. Историю театра Клима Шергина восстанавливает Стражник, его друг, единомышленник.

В финале романа читатель узнает, что Стражник – только одно из действующих лиц последнего спектакля, задуманного и поставленного Климом Шергиным.

Роман многонаселенный, читателю будет непросто разобраться в калейдоскопе действующих лиц и событий.

5. Искусство ради политики

Михаил Попов. Москаль. Роман // Москва. № 3. 2008.

Остросюжетный, отчасти детективный роман. События происходят в России и на Украине. Время действия – наши дни и 1950–1960-е годы.

При невыясненных обстоятельствах в Киеве бесследно исчезает глава московской фирмы. У начальника службы безопасности несколько версий. Криминальные разборки? Интриги госчиновников? Омут семейной тайны: давняя гибель на Западной Украине советского офицера, отца пропавшего бизнесмена? Интересы «наследника», брата бизнесмена?

Этот наследничек – русский националист и «пещерный» украинофоб. Верит не в еврейский, нет, бери выше! – в еврейско-арабский заговор.

Хотел было подкрепить свой комментарий цитатами из романа, но они все на грани Уголовного кодекса.

Окончание романа см.: Москва. № 4. 2008.

Валерий Казаков. Тень гоблина. Роман // Сибирские огни. № 2–3. 2008.

Политический роман о 90-х годах прошлого века.

Сотрудники спецслужб со зловещими именами Малюта Скураш, Лаврентий Обрушко, еще несколько второстепенных персонажей – скорее всего, вымышленные, собирательные образы. В остальном же предпосланная роману стандартная фраза «Все персонажи и события… вымышлены, а совпадение имен и фамилий является случайным» не работает.

Прототипы главных политических фигур угадываются легко: «больной царь», «премьер Чистолицев Остап Степанович», «рыжеволосый Чайбес» и другие.

Александр Проханов в своих политических романах наводит на героев столь искажающую оптику, что читатель в ужасе и сомнениях отшатывается от монстров.

Читателям Казакова сомневаться не придется. Тупо и прямо, даже топорно. К тому же изделие получилось второй свежести. В «Господине Гексогене» (2002) Проханова все это уже было, причем интересней и ярче.