Цензура совести

Александр Гриценко: Тут нужно, конечно, сразу отметить, что документальный фильм, который показали по РТР, снимался пять лет назад к девяностолетию Сергея Михалкова. А режиссер фильма – Никита Михалков.

Валентин Гафт еще в далеком 1974 году сочинил о Михалковых эпиграмму: «Россия! Слышишь страшный зуд? Три Михалкова по тебе ползут…

Дмитрий Куклачев: Я посмотрел этот фильм с огромным удовольствием. Мы все люди разные, и у каждого есть свои недостатки. Но вот судя по тому, что я увидел, у Сергея Михалкова даже недостатки при ближайшем рассмотрении – это достоинства.

Чего стоит случай, рассказанный Никитой Михалковым, о том, как он заболел корью, а в это время у него уже были дети, и болеть дома было нельзя. Так как отец жил в то время один, он поехал к нему.

Сергей Владимирович первое время не замечал больного сына. Приходил к нему один раз в день и вяло справлялся о здоровье. Однако в процессе Сергей Михалков втянулся, и недели через две у отца и сына сложились очень теплые отношения.

Когда Никита выздоровел, то он долго не хотел уезжать от отца, он еще пожил у него какое-то время, но так не могло продолжаться до бесконечности.

И вот наступила минута прощания. Никита Михалков зашел в кабинет отца, тот разговаривал по телефону. Никита сказал: «Папа, все, я ухожу». Сергей Михалков, как ни в чем не бывало, продолжил разговор, только махнул рукой: «Иди».

От глубокой обиды у сына выступили слезы на глазах. Он вышел в соседнюю комнату и поднял трубку параллельного телефона. Там раздавался длинный гудок, а в кабинете отец все еще что-то говорил трубку.

И тут он понял – отец просто не хотел сентиментального расставания, поэтому делал вид, что говорит с кем-то. Он любил сына, но привык не показывать эту любовь.

Александр Гриценко: Это, конечно, в любом случае, странность. Если любишь, то почему бы не показать чувства? Тем более, если это нужно близким? Но тут кто-то может возразить, сказав, что человеческие мерки для таких людей, как Сергей Михалков, тесны.

Дмитрий Куклачев:
– Совершенно верно. Говорю откровенно, когда смотрел этот документальный фильм, то мне хотелось буквально выпрямиться, принять какую-то осанку, чтобы хоть как-то соответствовать тому человеческому уровню, о котором я смотрел фильм.

Но это, конечно, бесполезно, я всё равно не дотяну до него. Такие люди, как Сергей Михалков, редкость. И на них нужно равняться нам, смертным. Это мое мнение.

Александр Гриценко: Интересно. Если мы смертные, то Михалков?..

Дмитрий Куклачев: Он принадлежит к некой редкой породе людей бессмертных.

На эту тему
• Игорь Манцов: Актуальная образность
• Андрей Архангельский: Спор о людоедстве
• Екатерина Сальникова: Фантазии доктора Пилюлькина
• Александр Соколов: «Нравственность – дело тонкое»
• Дмитрий Бавильский: Новое народное искусство

Александр Гриценко: Почти в точку! В литературных кругах его уже лет пятнадцать как называют Кощеем Бессмертным. Но я понял то, что ты хочешь сказать…

Прекрасный актер Валентин Гафт еще в далеком 1974 году сочинил о Михалковых эпиграмму: «Россия! Слышишь страшный зуд? Три Михалкова по тебе ползут…»

Вообще, в творческих кругах к этой семье было и есть отношение неоднозначное. Их обвиняют в эгоизме, впрочем, таковы все творческие люди, но их эгоизм приумножался в геометрической прогрессии к успеху. Это я сейчас просто высказываю мнение людей. Это не я придумал.

Многие отмечают барские замашки и Сергея Владимировича, и Никиты Сергеевича. Все отмечают презрение, которое они испытывают к людям, самовлюбленность. Так что по человеческим меркам они плохие люди.

Дмитрий Куклачев: Поэтому мне кажется, что к таким людям человеческие мерки неприменимы.

Александр Гриценко: Это спорный вопрос. Наверно, человеком нужно оставаться в любом случае, будь ты хоть Михалковым, хоть Пупкиным.

Дмитрий Куклачев: Я тоже так думаю, но не нам его судить.

Александр Гриценко: С другой стороны, я могу сказать, что люди злы и они наговаривают, преувеличивают проступки этой семьи. В этом я уверен на все сто! У нас так принято – в тех, кто хоть чуть взлетел, кидать грязью.

Мы это с тобой знаем на личном опыте. Например, про твоего отца, человека, известного на весь мир, говорят, что он бьет кошек, удаляет им когти, заставляет ходить их по раскаленному железу. Я, кстати, только недавно это читал на одном форуме в Интернете.

Естественно, это утверждают люди, которые просто не были в Театре кошек и не видели, что когти у кошек на месте, лапы не пожженные. Наверное, это люди ущербные, больные душой. И таких людей очень много, а Михалковы – это явная мишень для них.

Дмитрий Куклачев: О Театре кошек бред пишут часто. Прежде всего, это люди не думающие. Просто, если бы они думали, то понимали бы, что забитая кошка на сцену не выйдет. Она убежит, спрячется и всё. Как это всегда делают кошки…

Про тебя, кстати, тоже писали, что ты премии получал нечестно и вообще, что ты аморальный человек. Тот, кто знает тебя, этому не верит, другие по-разному: кто-то сомневается, кто-то верит.

Да, люди завидуют, а некоторые делают имя себе, обливая грязью другого. И вот пример – НТВ на прошлой неделе посвятило передачу «Русские сенсации» Михалковым.

Они просто вырвали поступки и фразы из контекста, всё это смонтировали и в итоге показали Михалковых как семью отпетых подлецов. Причем даже не дали им шанс оправдаться.

Александр Гриценко: Ну, это такая передача, у нее такой формат. Они в своем духе.

Дмитрий Куклачев: Да, но люди-то посмотрели, и многие поверили. Тут должна быть какая-то ответственность журналиста, режиссера передачи перед Богом и людьми. Я разве не прав?

Александр Гриценко: Вообще, должна. Но это идеализм. Цензура не только не допускает, но и направляет! В советские времена была идеологическая цензура, сейчас цензура денег, формата канала, передачи, газеты.

Дмитрий Куклачев: Когда же будет цензура совести?

Александр Гриценко: Действительно, когда? Хотя даже сам Сергей Михалков не болел такой цензурой.

Например, на «критику» коллег по поэтическому цеху: «Сережа, твой гимн – это такая бездарная гадость!» – он отвечал: «Гадость не гадость, а все как один стоя слушать будете!»

Предельная циничность, никакой сентиментальности. Но такова жизнь, он просто не хотел тонуть, а потонуть тогда было легко. Да и сейчас, в свои девяносто пять, Сергей Михалков тонуть не желает, он занимает много должностей, получает награды и звания.

И порой ему приходится выступать против того, что он проповедовал в советские времена. Он это делает, как и многие другие бывшие советские писатели. Так что до «цензуры совести» еще очень далеко. К несчастью.