Братки Карамазовы

Видно, встретил вас я в недобрый час

Сильной стороной фильмов Кроненберга всегда были патологические проявления психики

«Восточные обещания» Дэвида Кроненберга вышли в наш прокат под странным названием «Порок на экспорт», совершенно не отражающим проблематики этого фильма.

Именно что польстившись на обещания лучшей жизни покидает родину 14-летняя русская девушка из нищей российской глубинки, дочь погибшего шахтера.

Научившись петь в церковном хоре, она едет в Лондон, где ее будут насиловать и колоть героином русские бандиты. Всё это мы узнаем из её дневника, который попадёт в руки акушерки русского происхождения Анны Ивановны Хитровой (Наоми Уоттс).

Анна примет роды у истекающей кровью девушки и начнёт поиск родственников, способных усыновить ребёнка, чтобы он, не дай Бог, не попал в британскую систему социальной помощи.

С помощью дяди Степана (известный польский режиссер-эмигрант Ежи Сколимовски) и его жены мужественная девушка начинает расшифровку записей, параллельно обнаружив в вещах погибшей визитку того самого русского ресторана. Его обаятельный пожилой владелец Семен (немец Мюллер-Шталь) угостит соплеменницу вкусным борщом и возьмётся переводить дневник.

Дальнейшее действие развивается по вполне хичкоковским канонам – честная и открытая героиня, рассекая по улицам на отцовском мотоцикле «Урал», всё глубже и глубже увязает в самодеятельном расследовании, не обращая внимания на вечно пьяного сына ресторатора Кирилла (Кассель, уже второй раз играет русского братка) и его шофера Николая (Мортенсен), личностей малоприятных, характерной уголовной наружности, ни на просьбу ресторатора принести оригинал дневника. Саспенса, впрочем, нет никакого.

Ну разморозили бандиты феном труп убитого в турецкой парикмахерской конкурента, отрезали пальцы и спустили в реку. Или вот на кладбище после матча «Челси» – «Арсенал» чеченцы перерезают горло мочащемуся на могильный крест убийце-турку.

Всё это создает криминальный колорит, но никак не делает сюжет более захватывающим.

Цигель, цигель, ай-лю-лю

«Порок на экспорт» продолжает традицию времён холодной войны условного изображения пришельцев с Востока

«Порок на экспорт» продолжает традицию времен холодной войны условного изображения пришельцев с Востока, только вместо СССР поставлена Россия, а КГБ заменили на русскую мафию.

Реквизит обновлен, и западный зритель попадает в давно знакомый – «Парк Горького» (1983), «Красная жара» (1988), «Маленькая Одесса» (1995) – мир триллера с русской экзотикой.

Этот жанр позволяет ему перенестись в непривычную, но всё-таки реальность, выполняя ту же функцию, что и советские фильмы про басмачей и западную разведку, изображаемую прибалтами.

Тут более, чем правдоподобие сюжета, важны как можно более странные для зрителя детали и ритуалы. Кроненберг пичкает ими по полной программе. Питье водки из горла, бордель с украинской девушкой, поющей песню про соловья, сцена коронования в паханы (Николай рассказывает о том, что он сидел в Крестах, его мать была проституткой, сам он умер как человек в 15 лет, начав воровать)…

И, наконец, как вишенка на разукрашенном торте – роскошнейшая драка на кривых ножах в турецкой бане голого Мортенсена (напомню, что он играл Арагорна во «Властелине колец») с чеченцами в черных кожаных куртках. Однако наш зритель тут оказывается в ситуации подглядывающего за подглядывающим.

Экзотика вызывает скорее ироническую улыбку на фоне общей скуки, а уж финальные титры, идущие на фоне слайд-шоу воровских татуировок с церквями в пол-экрана – просто тушите свет.

Не знаю, знакомился ли сценарист с советской киноклассикой, но у меня начали всплывать ассоциации с «Джентльменами удачи» и «Местом встречи изменить нельзя»: специально зататуированный для задания Николай оказывается агентом русского отдела Скотленд-Ярда.

К тому же у него начинает возникать взаимная симпатия к Анне, под конец фильма решившей самой усыновить осиротевшую девочку. Для полного кайфа не хватает, чтобы были слышны произносимые актёрами реплики на русском.

Но всё пожрал дубляж, и в народном фольклоре останутся только «Какие фаши докасателства?» из «Красной жары». А лучшей характеристикой фильма станет цитата из Войновича – «и мы троекратно, как принято среди уважающих русские обычаи иностранцев, облобызались…»

По последним данным разведки, мы воевали сами с собой

На эту тему
• Няня на страже мира
• Игорь Манцов: 2006
• С широко открытыми глазами
• Катрин Брейя: «У кино должна быть совесть…»
• Петер Аальбек Йенсен: «Триер снимает кино за счет женщин»

А вот на крупном международном фестивале в Торонто фильм получил приз зрительских симпатий.

Кроненберг сегодня один из известнейших авторских режиссеров, работающий на стыке социальной сатиры, фантастики и фильма ужасов, настоящий западный интеллектуал.

Правда, последней его сильной работой была «Экзистенция» (1999). Последующие «Паук» (2002) и «История насилия» (у нас «Оправданная жестокость», 2005) с тем же Мортенсеном демонстрируют вялую режиссуру.

В «Экзистенции», вышедшей в один год с «Матрицей», Кроненберг также рассказывал о виртуальной реальности, но для рафинированной аудитории. То есть можно сказать, что мировые веяния он улавливает хорошо.

И вот он снимает криминальный триллер. Сильной стороной фильмов Кроненберга всегда были патологические проявления психики, их разрушительная энергетика. Женщина порождала злобных карликов-убийц – «Выводок» (1979), взрывались головы и плавились компьютеры – «Сканеры» (1981), корежились машины и тела экстремальных свингеров – «Автокатастрофа» (1996).

Маргинальные, странные сообщества людей, иная, отличная от повседневной реальность. «Порок на экспорт», действие которого происходит в среде русскоязычной криминальной диаспоры, отлично вписывается в этот ряд.

Но русские гангстеры не имеют способности к телекинезу, не умеют заглядывать в будущее и вынимать пистолеты из своего живота. Бандитам нужна психология.

В фильм она берется из русской литературной классики – тяжелые, с избиениями отношения между Семёном, его дурным сыном Кириллом и шофёром Николаем созданы по модели «Братьев Карамазовых». Сам Семен насилует 14-летнюю девушку, что уже прямая достоевщина, а дядя Степан, хвастающийся мифической работой в КГБ и пьющий водку, вполне чеховский дядя Ваня.

Русская классика на Западе любима, экранизируема, вплоть до пародий («Любовь и смерть» (1975) Аллена) и узнаваема, есть даже комикс про Раскольникова, переодевающегося по ночам в Бэтмена и мочащего старушек.

Кроненберг жанровыми мазками создает очень правдоподобный для Запада образ русского – склонного как к самым благородным и идеалистическим, так и к самым ужасным поступкам, фильм о способной к любви и надрыву русской душе.

И совершенно не стесняется своего фильма, возит по кинофестивалям. Точно так же можно представлять себе Гонконг по мафиозным боевикам и прыгающему с карниза на перила Джеки Чану, если не видеть фильмов Вонг Кар-Вая.

У Кар-Вая под шустрой, модерновой камерой оператора Кристофера Дойла Гонконг задышал и засверкал неоном, парами и туманами современного перенаселенного мегаполиса, с влюбляющимися, терзаемыми мечтами и мучающимися одиночеством в уличной толпе гонконгскими юношами и девушками.

А нам лишь остается лишь с сожалением и чувством неловкости смотреть на хорошо принимаемые западным зрителем русские образы и характеры, создаваемые мэтром фантастического кино.