Катрин Брейя: «У кино должна быть совесть…»

Брейя прославилась далеко за пределами Франции такими своим работами, как «Романс» или «Анатомия ада», многие картины пытались запретить в различных странах мира.

Брейя не перестает удивлять каждый раз – в «Анатомии ада» в главной роли она сняла самого известного в мире порноактера Рокко Сиффреди, а ее последняя работа, «Старая любовница» с Азией Ардженто в главной роли, заслуженно попала на Каннский фестиваль.

В дальнейших планах Катрин Брейя – экранизировать «Синюю Бороду» и «Бесов» Достоевского. Корреспондент газеты ВЗГЛЯД Ксения Щербино расспросила Катрин о засилье рекламы и «нецелевом» использовании образов.

Я не презираю зрителя, потому что я сама зачастую провожу часы перед телевизором и смотрю рекламу

– Как вы относитесь к эволюции современного кинематографа и телевидения? Какие основные изменения за последние 10–20 лет вы видите, тенденции?
– Ну, прежде всего – это попытка сделать кинематограф коммерческим, попытка перевести символический капитал в материальный эквивалент. Это и реклама, и коммерческое кино, и использование кинематографа как инструмента политического влияния. С одной стороны, кинематограф становится масштабнее и полновеснее, с другой – используется несколько не по назначению.

– Например? Что вы имеете в виду?
– Вот что происходит, например, с главой первого французского телеканала, который, как говорят у нас, «продает мозги «Кока-коле», – то есть часть эфира, ранее занимаемая фильмами и интеллектуальными программами, отдана на откуп рекламе, причем особой нужды в дополнительном финансировании у телеканала нет. С моей точки зрения, это достойно презрения.

– Такое расширение рекламного блока? Его адресат?
– Нет, не совсем. Я не презираю зрителя, потому что я сама зачастую провожу часы перед телевизором и смотрю рекламу. Мне кажется, что, даже если мы считаем себя интеллектуалами, нам иногда необходимо спуститься с небес на землю и жить как обычные люди. Посмотреть телевизор в том числе. Но те, кто промывает людям мозги и делает из них послушных животных при помощи телевизионных программ, кто заставляет людей изменить свои представления о мире и при этом получает за это деньги, – идут против самого принципа демократии.

– Образ – это всегда оружие. Как вы считаете, что может предотвратить такое «нецелевое» использование образа? Есть ли у вас какой-то рецепт?
– К сожалению, образ, изображение – это очень-очень сильный инструмент. Я считаю, что должна существовать определенная моральная этика в обращении с ним.

Желание принести людям пользу, в общечеловеческом смысле, помочь им найти смысл в жизни, их человеческое достоинство, помочь найти им ответы на вопросы, которые их мучают, вместо того чтобы проделывать им дыры в голове и заполнять их образной пустотой, – это требует этики. Да, я думаю, что в работе с образом нам не хватает именно моральной этики.

На эту тему
• Оливье Пи: «Даже когда мы говорим, надо пытаться петь»
• Андрей Сигле: «Война затягивает…»
• Петер Аальбек Йенсен: «Триер снимает кино за счет женщин»
• Андрей Руденский: «Актер бывает или плохим, или хорошим»
• Сергей Маковецкий: «Я не живу ролями»

– Однако реклама, скрытая реклама, продакт-плейсмент – это прежде всего доход. Как молодому режиссеру собрать деньги на фильм, не нарушая этических норм в этом отношении? Как это происходит во Франции?
– В большинстве стран гораздо проще найти независимые средства, хотя подчас деньги трудно собрать не только молодому режиссеру (смеется). Во всем мире существует разнообразное, но предельно сильное и жесткое законодательство об авторском праве, и деятельность национальных центров кинематографии заключается в том, чтобы, как во Франции например, за счет добавочного налога, входящего в стоимость билета, или за счет налогов на иностранные киноленты финансировать свое собственное национальное кино.

У нас такой налог включен в стоимость билета на сеанс, эти деньги идут в фонд, откуда потом спонсируются молодые режиссеры. Кроме того, у нас существует налог на американское кино; так эти сборы позволяют финансировать французский кинематограф.

– Удобное решение, конечно, но ведь для этого необходим правительственный закон, принятие которого, как вы понимаете, может быть сопряжено с определенными трудностями.
– Существует определенный демпинг, гегемония американского кино, которое прежде всего служит инструментом пропаганды. Мне кажется вполне нормальным, что на него следует вводить налог. Во Франции мы так и делаем. Было бы вполне естественно, если бы у вас ввели такую же схему и если бы деньги, собранные таким путем, шли на продвижение молодого русского кино и развитие национального кинематографа.

– Все же это представляется довольно сложным шагом.
– Дело не в том, что это сложно. А в том, что чем больше американцы будут продвигать свое кино на русском рынке методами того же демпинга, тем больше денег смогут заработать молодые русские кинематографисты.

Тогда у них появится возможность найти свою публику во всех странах мира. Так произошло и в Корее; Корея сейчас находится на волне подъема кинематографа, настоящий бум молодых авторов.

И это произошло потому, что Министерство культуры и корейское правительство очень во многом помогли корейскому кинематографу. И именно поэтому американцы сейчас оказывают на них давление, их не устраивает, что национальный кинематограф получает такую поддержку.

Об этом следует знать: американцы всегда будут оказывать максимальное давление, чтобы никакое другое кино, кроме их собственного, не получало льгот и поддержки.

Славянская культура колоссальна по своей глубине, она намного больше, чем американская культура; у вас были большие имена в литературе, в кино… И с какой стати она, эта культура, должна умереть теперь? И если для того, чтобы смотреть новые великолепные российские фильмы, следует поработать, то все дело за вами.

Катрин Брейя разговаривает с актрисой во время съемок

– Тогда не проще ли сразу использовать американскую модель и делать так же? Кстати, а что конкретно они делают и как, по-вашему?
– Все дело в рекламе – они делали все, чтобы экспортировать образ своей страны. Мы напрямую столкнулись с этим после освобождения Франции союзными войсками, сразу после войны.

Именно как только американцы предложили план Маршалла по помощи послевоенной Европе – там один из первых пунктов был о кинематографе. Они потребовали, чтобы их кино шло в кинотеатрах пять дней в неделю, а французское кино имело бы право только на два оставшихся.

Отсюда, согласитесь, можно сделать вывод, что для них кино – очень важный политический инструмент.

– То есть вы уверены, что кинематографу необходимо оказывать государственную поддержку, необходимо вмешиваться?
– Еще раз: если вы хотите, чтобы вас понимали, хотите экспортировать вашу душу, ее образ, стиль вашего мышления – кино становится незаменимым проводником.

Вспомните об американцах. У них есть законы против доминирующей позиции чужого национального кино, а для них самих кино – это важнейший продукт мирового экспорта.

Конечно, это несколько хрупкий продукт, потому что далеко не везде есть инфраструктура, способная его поддержать, но американца стараются послать свой фильм в массы, привязав к нему весь комплекс своего образа жизни.

Однако это проистекает вовсе не от их щедрости, это экспорт их культуры, их продуктов, и относится это скорее к сфере коммерции, которая опять-таки позволяет утверждать их гегемонию в мире.

Я не знаю, насколько в России возможно помогать национальному кино за счет налогов на американские фильмы, но сама идея помощи вполне естественна. Это не противоамериканский акт, а, скорее, необходимость утвердить собственное национальное самосознание.

– И как же бороться с подобной гегемонией?
– Политически – для правительства это всегда сложный шаг. Нас, французов, другие страны Европы иногда упрекают в чрезмерной гордости своей системой.

Не стоит забывать и о проамериканском лобби, об их попытке ввести систему копирайта. Копирайт – это их система авторского права, для которой жизнедеятельность французского кинематографа служит настоящим оскорблением.

Вы знаете, мы не поддерживаем копирайт, у нас действует своя, совершенно другая система авторского права, а копирайт нам кажется придуманным для выкачивания максимальных прибылей.

Можно, конечно, обвинять Францию в чрезмерной гордости, однако французское кино живет и процветает, тогда как итальянское, например, некогда одно из самых великих, фактически перестало существовать.

Именно потому, что не были приняты меры, чтобы его защитить. Законодательство, позволяющее защитить национальный кинематограф, вовсе не является протекционизмом; культура является не только культурой, но и частью национального самосознания, и ее защита не является защитой только нескольких интеллектуалов.

Это тот капитал, который хранит в себе национальный образ страны.