Агрессивный реализм

Видимо, со времен выхода супербестселлера «Костры амбиций» (1987) и просто бестселлера «Мужчина в полный рост» (1998) , рядком переиздаваемых нынче «Амфорой», в списке несовершенств американской демократии мало что изменилось.

Кто круче?

Книга Тома Вулфа «Я – Шарлотта Симмонс»

Этот вопрос в демократическом обществе остается одним из самых животрепещущих, в чем читатель убеждается с первых же страниц.

Крутизна, или крутость, в понимании студенчества – это специфическая смесь, первый ингредиент которой – элитарное происхождение. Его показателем является учеба в привилегированной частной школе и, разумеется, сам факт поступления в лучший университет. В данном случае это Дьюпонт, который, как предупреждает автор, «является полностью плодом творческой фантазии». Второй ингредиент – внешность, то есть крутой прикид плюс результаты бодибилдинга.

Ингредиенты крутости перечислены здесь в порядке возрастания значимости, то есть мускулы важнее прикида, а прикид перекрывает аристократические корни. Что вполне объяснимо с точки зрения концепции успешности: крутизна – дело наживное. То же самое могли бы сказать Чарли Крокер из «Мужчины в полный рост» и Шерман Мак-Кой из «Костров амбиций».

Поэтому главное для мужской особи в жестких условиях борьбы за американскую мечту – тестостерон. Только накачанный под завязку тестостероном член общества способен пробиться, раскидав все препятствия как мелочные и несущественные помехи. Поэтому вход в студенческие братства открыт только крутым. А чем ты круче, тем больше у тебя телок. И количество телок, в конце концов, определяет твой статус. По крайней мере, на кампусе.

Еще не забыть бы про скучающе-надменный вид и правильный язык – «хренопиджин», которым пользуются истинно крутые (цитат не привожу из уважения к изданию, но хочу отметить, что переводчик потрудился на славу).

И не дай бог кто узнает, что ты еще и учишься! Крутые – не ботаники какие-нибудь! Учись тайно, по ночам. Иначе не получишь работу, достойную твоей крутости. Друзьям скажи, что пошел к телке, телке – что пить с друзьями, а сам – в библиотеку. Впрочем, можно сказать и про библиотеку, благо на кампусе это самое популярное место съема девиц.

Итак, главное, чему обучается современный студент – это умение следить за тем, чтобы собственная, ритуально оформленная крутость была всем видна. Поддержка имиджа – дело всей жизни. Опустить другого – лучший способ поднять себя. Примечательно, что приемам и способам «опускания» можно научиться из разговора группки ботаников, называющих себя «Мутанты Миллениума» и вовсю клеймящих крутость. Как виртуозно они опускают друг друга! И как тщательно следят за тем, чтобы выпендриться за счет другого! Вот за такие психологические штучки и попадают писатели в золотой фонд мировой литературы.

Пора сказать несколько слов о главной героине, которая, чувствуется, духовно близка Вулфу. Эта девушка словно вышла из его поколения, и родом она из глухой провинции, штат Северная Каролина. Только там еще сохранились такие, которые спят в пижаме и серьезно относятся к учебе. С ее точки зрения университет Дьюпонт, в который она попала, получив полную президентскую стипендию, - настоящий бардак. Одно только совмещенное общежитие с общим туалетом и душем чего стоит! «Я – Шарлотта Симмонс», - повторяет она в качестве заклинания, не позволяющего ей опустить планку нравственности.

Положительный главный герой явно призван подчеркнуть и усилить критикуемое окружение, при этом сам он повисает в опасной пустоте, грозя разрушить хрупкое ощущение подлинности. Это своеобразные литературные котурны, которых, к удовлетворению истинных ценителей, Вулфу удалось избежать в «Кострах амбиций». Однако уже в «Мужчине» появляется некий Конрад Хенсли, своей безупречностью заставляющий вспомнить о вымысле. Ну что ж, к концу жизни даже отпетые скептики способны впасть в сентиментальность…

Шарлотта, на беду свою красавица, попадает в водоворот тестостероновых амбиций. Быть девственницей – позорно, но лишиться пресловутой пленки с самым крутым парнем из студенческого братства – еще позорнее. У девиц – свои амбиции и свое представление о крутости. Как, не давая себя использовать, переспать с половиной кампуса? А лучше всего – со спортсменом, амбалом-баскетболистом. О! Тогда ты – самая крутая девушка университета. Тебя примут в самое крутое девчачье братство, невзирая на бедность и низкое происхождение.

Черный баскетбол

Главная героиня романа Вульфа - Шарлотта Симмонс

Студент-баскетболист – это знаковая фигура Америки и, соответственно, романов Вулфа. Черный баскетболист появляется уже в «Мужчине в полный рост», и там же вырастает проблема двустороннего расизма. Которая, впрочем, характерна и для других вещей американского классика.

Черные тоже расисты. Это во-первых. А во-вторых, система политкорректного поведения делает белый расизм только более утонченным и изощренным, но никак не нейтрализует его. На эти штуки Вулф раскрывает нам глаза с особенным, пристрастным тщанием и усердием. Белый крутой ненавидит цветных не в последнюю очередь благодаря тому, что не смеет даже об этом заикнуться. Иначе сразу отшатнутся, ужаснутся – и прощай крутость! Среди своих можно сказать все – но не будь лохом, парень, разбирайся в нюансах!

Кстати, прилежная девочка Шарлотта, случайно попав на «Кач-Френч» («французский для качков», т. е. баскетболистов, которым нужно набрать требуемое количество баллов, чтобы не отчислили из университета), обнажает перед читателем систему обучения черных спортсменов – разумеется, насквозь беззаконную, основанную на списывании, подлоге и приписках баллов. Впрочем, нас, русских, этим не напугаешь. Вот черная агрессия парней из гетто – это другое дело. У меня, честно признаться, мороз по коже.

Том Вулф агрессивно реалистичен. Настолько, что невольно задаешься вопросом, посторонним по отношению к литературе: а действительно ли все так – там, в Америке?

В предисловии к «Шарлотте» перечислены люди, помогавшие писателю собрать материал к книге, среди них студенты и преподаватели, тренеры и спортсмены университетских команд. Престарелый автор даже побывал на студенческих вечеринках – я склоняю голову перед его отвагой! Он изучал молодежный сленг с помощью ученых-специалистов и в «полевых условиях». Я уже говорила, что эта часть романа – на недосягаемой высоте, что ощущается и в переводе.

Однако 80 лет – не шутки, и поколенческая разница сказывается в случайных оговорках. Например, устами звезды баскетбола Джоджо (белого) автор удивляется: откуда девчонки-группи (болельщицы с секс-уклоном) узнают, что надо брить то самое место? Не знает старец, что такие вещи, как бритье лобка, обсуждаются нынче всеми подряд без различия пола и возраста, а ведь это было совершенно за пределами дозволенного в его время.

Концовки последних романов Вулфа отпугивают неубедительностью, слишком уж смахивая на стандартный хеппи-энд. Шарлотта скоропалительно покидает амплуа нравственно чистой отличницы-комсомолки и переходит в расплывчатую категорию «небезгрешных, но успешных», без приличествующей случаю внутренней борьбы. Правда, это немного лучше, чем отвратительный голливудский привкус финала «Мужчины в полный рост», где магнат Чарли Крокер превращается в странствующего проповедника. Может быть, именно несоответствие обличительной мощи и аляповатого конца (словно автор не знает, как спасти персонажей, попавших в такое дерьмо) и побудило меня обратить внимание на цезуру, отделяющую реализм и реальность.

На эту тему
• Паломники в страну Востока
• Ювенильный пубертат
• Исповедь сына века
• Чудесный дар
• Книга на все времена

Для Тома Вулфа это проблема литературы в целом, и никакие постмодерны с семиотиками ему тут не указ. Вулф могуч, как тракторный плуг, он выдирает корни столетних деревьев: вот оно где, зло! И это зло – настоящее, истинное, повсеместное, не какая-то пустая метафора или абстрактный символ! Дрожи, человече, бойся! И боишься ведь. И думаешь: да чтоб я – в Америку? Никогда!

Читая Вулфа, оказываешься в мире чрезмерного – так что дели все на шестнадцать! Не поддавайся, не покупайся, ибо реализм – это лишь угол зрения на социальные проблемы, при котором бытовое и привычное вырастает до символического и страшного. Это очки с прицелом. На мушке – изнанка демократии. Темная сторона Луны. Но как выпукло, как емко, как отчетливо – какое сходство с оригиналом! Просто поразительно!