Сергей Худиев: Европляски на костях

Как стало известно, городские власти Киева решили провести церемонию открытия «Евровидения» в Софии Киевской – музее-заповеднике, расположенном в закрытом при большевиках монастыре.

Намерение проводить открытие «Евровидения» именно в Софии Киевской выглядит более чем странно

Зампредседателя Киевской городской госадминистрации Алексей Резников отметил, что София Киевская сейчас не действует как храм, «поэтому мы не нарушим никаких религиозных чувств верующих». Сами верующие, впрочем, несогласны.

Руководитель пресс-службы Украинской православной церкви Московского патриархата (УПЦ МП) Василий Анисимов сказал, что «этого ни в коем случае делать нельзя, потому что это кощунство… Ведь на этой территории расположено огромное кладбище. В советское время могилы срыли, проложили газон и сделали дорожки.

Но там был похоронен князь Ярослав Мудрый, Владимир Мономах, а также выдающиеся горожане, киевские митрополиты. Не стоит устраивать пляски на костях, это аморально, должно же быть уважение к своим предкам».

Но как вообще возникла такая идея? Казалось бы, гораздо более естественным было бы провести все мероприятие на Майдане – место намного более на слуху, да и символичность была бы очевидной.

Люди стояли на майдане, желая попасть в Европу – вот, теперь на этой площади проходит европейский песенный конкурс как знак того, что хотя бы в этом отношении Украина принята в сообщество европейских наций.

Светское развлекательное мероприятие в светском месте – придраться совершенно не к чему.

Отчего бы молодым людям и не поплясать в святом месте (фото: Стрингер/РИА Новости)

Намерение проводить открытие конкурса именно в Софии Киевской выглядит более чем странно.

«Евровидение» – конкурс поп-музыки, и будь он даже таким, как, скажем, в 70-е годы, устраивать его в стенах древнего монастыря было бы неуместно. Развлекательная музыка – это вовсе не обязательно плохо, но это – совершенно иной жанр. Отчего бы молодым людям и не поплясать, но избирать для плясок именно древний религиозный комплекс, воздвигнутый для молитв, было бы неуместно.

В Православии все же есть ясное представление о святости храмов и монастырей как мест, особо посвященных Богу, об огражденном пространстве, входя в которое вы оставляете мирские свистопляски за спиной. Вы не запрещаете людям в миру свистоплясать как им будет угодно; но вы входите монастырскими воротами в пространство, где поколения и поколения людей молились, входите в область, наделенную особым смыслом и содержанием, ступаете на землю тишины и благоговения.

Храм, в котором не служат литургию, монастырь, в котором больше нет монахов, – это очень печально, но если это музей, в нем, по крайней мере, сохраняется атмосфера тишины и почтительности.

Эта тишина – не только религиозное, но и культурное переживание; даже культурный атеист понимает, что в храмах плясать нельзя, как не пляшут в музеях или на кладбищах. Отношение к таким вещам отличает не столько даже верующего от неверующего, сколько дикаря от цивилизованного человека.

Даже если ограничить происходящее ВИП-приемом, культурный диссонанс будет чудовищным. Люди вольны наряжаться как им угодно и дефилировать под какую им угодно музыку – но зачем делать это в стенах древнего монастыря?

Но «Евровидение» – это еще и конкурс с ярко выраженной идеологией.

Речь не о том, что, как говорят, на прошлогоднюю победу Джамалы оказала влияние атмосфера противостояния между Западом и Россией. Конечно, оказала, но в данном случае дело не в этом.

Дело в том, что «Евровидение» представляет одну из сторон в конфликте внутри самой западной цивилизации. В этом отношении наиболее запоминающимся символом конкурса можно признать победителя 2014 года Тома Нойвирта, который выступал под сценическим псевдонимом Кончита Вурст в женском платье и с бородой – чтобы «дать людям повод задуматься о природе инаковости, ксенофобии и о толерантности».

Тема «толерантности» в смысле поощрения и продвижения форм поведения, резко порицаемых христианской традицией, является для «Евровидения» постоянной, если не сказать, ключевой.

Есть два разных Запада – Запад традиционной христианской культуры, Запад Джотто и Баха, Запад готических соборов и, с другой стороны, Запад бородатых трансвеститов и гей-парадов, между ними есть противостояние (в значительной мере консерваторами, увы, проигранное).

Это противостояние носит политический, юридический и культурный характер, оно развивается, слава Богу, бескровно, но разница между двумя этими Западами примерно такая же, как между исторической Россией и большевизмом. Это, мягко говоря, не одно и то же, и когда произносится слово «Запад», надо уточнять, что именно имеется в виду – Христианская Цивилизация или Вавилон Великий.

Устраивать в стенах древнего монастыря не просто веселые развлечения, но развлечения с отчетливым душком разврата и половой извращенности – это выглядит не просто неуместным. Это выглядит вызовом.

Однако, возможно, люди, предлагающие именно это место, не имеют таких зловещих намерений – они просто не понимают значения этого места, как кочевое племя, набредшее на постройки какой-то древней цивилизации – возможно, даже их собственных предков – видит большое здание и, не догадываясь, зачем оно, просто употребляет его для каких-то своих нужд.

Но по мере того как им стараются объяснить, что делать так не стоит, в их решении – если оно не будет отменено – просматривается именно обдуманное намерение. 

Это выглядит определенным символом – те, кто интересуется библейской историей, сразу вспомнят эллинистического царя Антиоха IV Епифана, который стремился приобщить древних иудеев к мировой цивилизации и в порядке евроинтеграционных мероприятий зарезал свинью на алтаре Иерусалимского храма.

Это было определенное символическое действие – совершить что-то, заведомо не допускаемое традицией, чтобы ясно заявить, что эта традиция мертва навсегда. В чем, впрочем, Антиох глубоко заблуждался.

Устраивать открытие «Евровидения» в одном из наиболее почитаемых мест Святой Руси и православного мира в целом – это действие с не менее прозрачным символизмом. Когда-то здесь молились, но теперь с этим покончено – теперь здесь будут скакать бородатые блудницы и страстно лобызаться молодые люди в перьях и блестках. 

Стоит отметить, что против такого использования Святой Софии уже выступили многие люди – самых разных политических и конфессиональных предпочтений.

Вопрос, который, несомненно, представляет интерес – насколько киевские власти будут настаивать на своем. Чем дальше они это делают, тем неизбежнее вывод, что это не ошибка или недомыслие, а вполне продуманный акт с вполне прозрачной символикой.