Ирина Алкснис: Ихтамнеты и новый общественный договор

Два года назад, в начале марта 2014 года, президент России Владимир Путин отвечал на вопросы журналистов относительно странных вежливых людей в военной форме без опознавательных знаков, заполонивших Крымский полуостров.

Российскому обществу власть откровенно «подмигивает

Согласно Владимиру Владимировичу, он понятия не имел, кто это такие, но твердо сказал, что к российской армии они отношения не имеют, а то, что форма похожа на новейший комплект «Ратник», так ее, видимо, в военторговском магазине купили.

Мир, похоже, так до сих пор до конца и не пришел в себя от того, с каким нахальством и непринужденностью руководитель крупнейшей в мире державы тогда говорил неправду в ответ на прямо поставленные вопросы.

И это мешает миру осознать куда более важный факт: те слова Путина легли в основу нового договора между российским обществом и государством, договора, который касается такой важнейшей темы, как использование российской армии за границей.

Общество теперь совершенно иначе смотрит на тему действий наших военных за границей (фото: Александр Рюмин/ТАСС)

Недопонимание и недооценка данного факта самым непосредственным образом способствует тому медийно-политическому поражению, которое терпит Запад и российская либеральная несистемная оппозиция при работе с отечественным общественным мнением.

Наши западные партнеры упорно работают по антисоветским лекалам, не понимая произошедших качественных изменений в сознании российского социума. В предыдущий период дело и впрямь обстояло совсем иначе.

Не так давно я написала колонку, в которой коснулась колоссального влияния образа Великой Отечественной на восприятие советскими гражданами феномена войны как таковой (от одобрительного отношения исключительно к отражению прямой агрессии до крайне болезненного восприятия потерь среди призывников, которых Родина отправляла в горячие точки за пределами СССР).

Все это «полировалось» весьма неуклюжей идеологической политикой руководства СССР. Большая часть советских военных операций за рубежом либо проходила под грифом «секретно» и скрывалась от общества, либо сопровождалась объяснениями, которые к позднесоветскому периоду уже просто на зубах скрипели лицемерной фальшью.

При этом общество, несмотря на всю секретность, разумеется, знало об участии советских военных в войнах и в Корее, и во Вьетнаме, и далее по списку. Наглядным свидетельством этого служит знаменитая дворовая песня «Фантом» про американского пилота, которого сбил вьетнамский ас Ли Си Цын.

Итог известен. Афганская война стала одной из соломинок, которые переломили хребет СССР, лишив руководство страны существенной части доверия и поддержки со стороны общества. Советские граждане не понимали, почему, ради каких непонятных среднестатистическому человеку геополитических интересов и под фальшивыми лозунгами о выполнении интернационального долга их дети должны умирать в чужой стране.

И вот именно к этой модели общественного мировоззрения апеллируют разоблачители ста тысяч спецназовцев ГРУ, бурятской бронетанковой милиции в Донбассе и десятков могил десантников под Псковом.

Разоблачители не понимают, что российское общество теперь совершенно иначе смотрит на тему участия, в том числе засекреченного, российских войск в боевых действиях за границей.

Во-первых, два постсоветских десятилетия лишили Россию и ее граждан геополитической наивности. Иллюзии, что нам никто не хочет причинить вреда, развеялись как дым. В результате даже сложные и непонятные рядовому гражданину геополитические комбинации руководства страны воспринимаются с куда большей терпимостью – они там в Кремле лучше понимают, что происходит, и лучше знают, что делать.

Во-вторых, целиком и полностью снялась самая острая проблема – отправки призывников на войну. Теперь в России воюют только профессионалы – офицеры и контрактники, которые сделали сознательный выбор служить в армии.

И вот тут российское общество вообще не видит проблемы: если совершеннолетний дееспособный мужчина сделал военную службу своей профессией, а Родина решила отправить его повоевать, то в этом нет никаких морально-этических сложностей.

Ну а в-третьих – и это самое интересное – между властью и обществом возник своего рода заговор по поводу тех случаев, когда государство не афиширует, а то и прямо опровергает участие российских военных в боевых действиях.

Если советское руководство скрывало и тем самым, по сути, лгало обществу по поводу многих военных операций за рубежом, что в итоге вызвало отторжение и недоверие, то Кремль россиянам не лжет.

Когда Путин два года назад говорил, что вежливые люди не имеют отношения к российской армии, это был настолько демонстративный обман, очевидный всем, что он, по сути, перестал быть обманом.

Он превратился в своего рода игру, где российскому обществу власть откровенно «подмигивает»: с волками жить – по-волчьи выть; Запад нам навязал гибридную войну, ну, мы еще посмотрим, у кого лучше получится воевать таким образом.

В результате в глазах общества неправда от руководства страны является частью военной маскировки в идущей гибридной войне, в полном соответствии с известной китайской формулой «война – это путь обмана».

Более того, российское общество ощущает себя частью операции прикрытия, в результате чего доводит оппонентов до истерики разоблачением доказательств присутствия российской армии в Донбассе, а между собой шутит про размножающуюся почкованием там военную технику.

Ну или любуется свежепоявившимися в Сирии «Искандерами».