Михаил Бударагин: Чеченская свадьба – часть большой тенденции

Сразу несколько человек, очень далеких и от политики, и от фейсбучной тусовки вечно всем недовольных горожан, с удивлением рассказывали мне о том, что накал страстей нынче какой-то совсем уж чудовищный и спрятаться им негде. Не все мои собеседники – столичные жители, не все – постоянные пользователи соцсетей, но долетает даже до них.

Вы еще вспомните этого балабола добрым словом

«Зайдешь в «Одноклассники», а вы уже и там обсуждаете политику», – так сформулировал претензию «молчаливого большинства» один мой приятель, помимо своей воли втянутый в спор о том, хорошо ли жениться в 17 и что это такое «по собственной воле».

Что происходит? Чего это все взбеленились? Откуда эта ярость в обсуждении какой-то никому не ведомой чеченской девушки? С чего обижаться на Астахова настолько громко? Мало ли кто что сказал: как будто Астахов – первый деятель, позволивший себе нечто подобное. Жириновский лет 15 говорит о том же самом, что ж теперь, в газете его распинать?

Что-то сдвинулось, взбаламутилось, что-то меняется.

Проведу довольно простую параллель, чтобы было понятно. Вспомним великий роман «Отцы и дети», посвященный тому, как блогер (похож ведь, а?) Евгений Базаров приезжает баламутить спокойную Кирсановку, где у всех давно все устроено так, как устроено, успеха не добивается и умирает, а все остальные получают свой кусочек счастья. Поражение Базарова происходит накануне реформы 1861 года, которая изменила в российской жизни столько всего, что можно написать десять учебников. Базаров – предвестник, его разглагольствования ничего не меняют, никого не спасают и ничему не учат, но они – симптом: если уж до Кирсановки добралось, жди перемен. Не сегодня, не завтра, а вот лет через двадцать, когда дети поколения Базарова вырастут (это будут 80-е, контрреформы Александра III, начинает карьеру Ленин), вы еще вспомните этого балабола добрым словом.

Остановить чеченскую свадьбу блогеры не смогли (фото: видео с сайта youtube.com)

Судить о больших тенденциях, находясь внутри ситуации, очень сложно: всегда рискуешь впасть в обобщения, которые так приятно потом опровергать – мол, эх, молодежь, любите вы судить о себе, а сами, небось, и не помните, как мы читали «Птюч».

Но мне кажется важным отметить одну деталь, которая почему-то ускользает от обсуждающих чеченскую свадьбу (где 17-летняя девушка вдруг оказывается «ребенком»), танец «тверк» (где 15-летние девицы вдруг становятся совсем взрослыми), «солдатиков» в «Детском мире» (которые оказались не «солдатиками» и не для детей), ситуацию вокруг запрета об усыновлении сирот иностранцами (помните, как общественность лбы разбивала о «несчастных детей»?) и прочее и прочее.

Любая история забудется, как скоро уйдет из информационных лент сюжет с непристойным поведением внука миллиардера Неклюдова, а вот тенденцию уже не спрятать.

Со времен скандала с Pussy Riot, которые уже отсидели свое за хулиганство (а вовсе не за оскорбление чувств) и успели поручкаться со всеми американскими чиновниками третьего ряда, общественная дискуссия изрядно продвинулась вперед, нащупывая новую для себя проблематику: есть что-то, что стоит над законом, нам надо что-то с этим делать.

До плясок в храме Христа Спасителя речь шла в основном о том, что кто-то не так соблюдает закон. Оппозиция пыталась доказать, что власти «фальсифицируют выборы» (доказано не было – только отдельные нарушения, не повлиявшие на результат голосования), националисты воевали с мигрантами, которые сначала убивали кого-то, а потом «отмазывали» своих. Провластная общественность настаивала на том, что и оппозиция, и националисты сами горазды нарушать закон («дело Навального» – из той еще эпохи), а государство судит и своих, и чужих, и вообще всяких.

Сегодня все иначе: кому придет в голову выходить на площадь за 31-ю статью Конституции? Оглянитесь вокруг: даже среди тусовки есть хоть кто-то, кто вышел бы?

Строго говоря, претензии к тому, что возвращение Крыма что-то там нарушило «с точки зрения международного права», укладываются в ту же логику: новая эпоха ведет разговор не о законе, а о том, что никакими законами не описывается (например, желание США быть гегемоном – нам приходится с этим считаться, то вступая в ВТО, то изучая санкционные списки), и это «что-то» требует осмысления.

Все наши мелкие и громкие скандалы, все наши споры с Западом, вся наша игра вокруг Украины – это одна и та же попытка найти новый язык, на котором можно говорить теперь, когда все старые установления не работают вовсе. Отсюда – странные противоречия, на которые так любят указывать ироничные комментаторы по все стороны баррикад.

Да, у нас и Чечню осуждают, где семья говорит: «Не надо лезть в нашу жизнь», и Норвегию, где государство отвечает: «Никакой вашей жизни давно уже нет». Мы и газ Украине продаем, и рассказываем в эфире федеральных телеканалов о том, какой кошмар там творится. Мы и США терпеть не можем, и с Обамой ведем спокойный диалог и даже размышляем о том, а что будет, победи на выборах Хиллари Клинтон.

Таких противоречий – сотни, и они – нормальны, в том-то вся сложность. Новое вино разлито в старые мехи (других взять неоткуда), и пить приходится все еще по-старому. Есть закон, мы его уважаем, но есть что-то, что выламывается за пределы закона, не исчисляется им, не подпадает ни под одну формулировку, что-то, что требует новых определений, новых интонаций, других слов.

Я не знаю, чем закончится каждое отдельное обсуждение, и уж тем более не понимаю, накануне каких событий мы стоим. Но наш Базаров уже приехал в Кирсановку, режет лягушек и заставляет «отцов» открывать «Фейсбук» с содроганием – что там еще придумают, куда от этого спрятаться?

Спрятаться некуда, придется искать слова о том, что не все исчерпывается законами. Это совершенно новая ситуация, поэтому не стоит упираться рогом в чеченскую свадьбу: то ли еще будет, то ли еще будет завтра.