Как бы ни относиться к порядку, когда, начиная с конца 2004 года, глав регионов не выбирают всенародным голосованием, но местные заксобрания утверждают кандидатуру, представленную президентом, но этой практике уже шесть лет, через нее прошли уже все субъекты Федерации, и ни разу не наблюдалось столь гневной реакции, как в случае с назначением С. С. Собянина на место Ю. М. Лужкова. Если объяснять это московской спесью – «Как назначают за МКАД, нам не указ, там людишки, а мы москвичи!», то, во-первых, это не очень удачно в смысле взаимопонимания и солидарности с теми, кто за МКАД, во-вторых, в 2007 году, когда переутверждали Ю. М. Лужкова на пост мэра, действовал тот же механизм, ныне объявляемый полностью неприемлемым.
Для подготовки цивилизованных демократических процессов у столичной общественности было восемнадцать, хорошо, пусть пятнадцать лет
Однако тогда интрига заключалась совсем не в том, что и до Москвы дошел новый порядок госуправления и против этого порядка выступали москвичи разного звания. Она заключалась единственно в том, что в Кремле демонстративно тянули с переутверждением Ю. М. Лужкова – вплоть до того, что «МК» опубликовал нарочито подвывательный текст, написанный кем-то из предшественников политолога Ю. Ковелицына, в котором описывалось, какие бедствия обрушатся на Москву, если не переутвердят действующего мэра. В конце концов, в Кремле еще поморщились немного, что пьяница пред чаркою вина, и переутвердили, причем ни от Ю. М. Лужкова, ни от прогрессивной столичной общественности тогда мы ничего не слышали, что мэр, назначенный по такой методе, – это не мэр, а не пойми что, требуем всеобщих выборов.
В чем видится парадокс, поскольку порядок, установленный в 2004 году, осуждается в принципе безотносительно к тому, о каких лицах и в каких регионах идет речь. Отстранение пусть самого негодного руководителя и назначение пусть самого превосходного все равно неприемлемо, поскольку производится без применения четыреххвостки, т. е. всеобщего, равного, прямого и тайного избирательного права. Тем не менее про четыреххвостку в 2007 году никто в Москве не вспоминал, а теперь все вспомнили, включая главного столичного демократа – самого Ю. М. Лужкова. Не более складно получается с более частными претензиями – в том роде, что С. С. Собянин не является коренным москвичом, и даже вообще есть представитель коренных народов Севера, не могущий по этой причине ничего понимать в нашей древней столице.
Во-первых, укорененность в Москве еще мало что значит. Ю. М. Лужков родился в 1936 г. в Москве на Зацепе – коренной из коренных, но в смысле разрушения облика Москвы преуспел значительно больше, чем некоренной Наполеон Бонапарт, родившийся в 1769 году на Корсике. Во-вторых, сам Ю. М. Лужков если иногда и бравировал своим зацепинским происхождением, но вовсе не считал его обязательным для лиц, работающих на благо города, исходя из интернационалистского принципа «был бы человек хороший». Бывший заместитель мэра и глава Москонтроля А. В. Рябинин вообще уроженец Чимкента, друг и брат Юрия Михайловича Тельман Марданович также не был коренным москвичом, что никак не мешало дружбе и братству, а равно и у прогрессивной общественности не вызывало никаких нареканий.
Столичные чудеса начались задолго до отмены губернаторских выборов и даже задолго до прихода к власти В. В. Путина. Они начались при Б. Н. Ельцине в самый угар демократии 90-х (Фото: ИТАР-ТАСС) |
Между тем как раз применительно к Москве отъятие демократических прав на избрание начальника и представителей с формулировкой «за многолетним неиспользованием» выглядит как раз более логично, нежели в случае с многими русскими областями, где механизмы выборности и смены начальников работали более или менее пристойно. Москва в этом отношении смотрелась не как промышленная русская область, а как типичное бабайство, где выборы имеют абсолютно декоративный характер и никто ничего не имеет против.
Столичные чудеса начались задолго до отмены губернаторских выборов и даже задолго до прихода к власти В. В. Путина. Они начались при Б. Н. Ельцине в самый угар демократии 90-х. Мало кто задавался вопросом, почему публицистические выступления С. Л. Доренко на тему «Вы спросите: при чем здесь Лужков?» (какова бы ни была их подоснова и как бы к ним ни относиться) произвели такой фурор. А ответ простой. Уровень демократии в Москве при Ю. М. Лужкове уже к тому времени – и не один год – был такой, что все знали: о сокровенном божестве говорить ничего нельзя, кроме как среди своих и не для печати. Знали, молчали, а в компенсаторном порядке гневно клеймили ельцинскую, а затем путинскую тиранию.
Спишем на революционный угар выборы в МГД в декабре 1993 г. – благо, и демократический Моссовет оставил после себя не самую светлую память, но уже после той неразберихи четырежды – в 1997, 2001, 2005 и 2009 годах – проходили выборы в несравненную МГД и всегда с одним и тем же результатом в одном и том же жанре переназначения депутатов из списка Шиндлера. Какой-то шум поднялся лишь в 2009 году – в немалой степени благодаря демаршу системных партий, удалившихся на Авентинский холм, между тем в предшествующих кампаниях было точно то же самое, включая и 1997 год, когда о тирании свирепых жидочекистов говорить было бы как-то совсем затруднительно. Между тем волновало ли это не только рядовых москвичей, но хотя бы политических лидеров – ничуть.
Солнышко светит, дождик идет, в лужковской Москве разворачиваются демократические выборы. За краткими чириканиями (газетное выступление Е. Т. Гайдара в 1997 году накануне выборов в МГД) тут же следовал иск в московские суды, те праведно судили, и тут же воцарялась прежняя тишина. Даже та тривиальная мысль, что хоть на что-то похожая МГД может хоть как-то ограничивать московские чудеса, никого не интересовала.
Собственно, когда бы все зависело только от дорогих москвичей, а Кремль ни во что бы не вмешивался (как он это десятилетиями и делал), единственным фактором, ограничивающим пребывание Ю. М. Лужкова в мэрском кресле, была бы только Разлучительница собраний и Разрушительница наслаждений. До ее прихода вакханалия была бы вечной, ибо ни малейшего желания пользоваться выборными институтами (при всем их несовершенстве – так в борьбе обретешь ты право свое) москвичи не проявляли. Собака не ест сена, эта пища не в ее вкусе.
Когда теперь в преждевременной роли Разрушительницы наслаждений выступила АП РФ – ибо вакханалия превзошла уже все пределы – тут сразу раздался звучный рык (все восемнадцать лет при Лужкове отнюдь не слышанный) «Не смей трогать мое сено». «Сам не ам и тебе не дам». Как ужасное открытие – «Случилось страшное!» – сообщается, что мэром Москвы назначен не демократ, а бюрократ. Хотя после столь многолетней вакханалии со звучными криками «Эван! Эвое!» единственный, кому имеет смысл поручить разгребание авгиевых конюшен, – это именно жесткий бюрократ. А для подготовки цивилизованных демократических процессов у столичной общественности было восемнадцать, хорошо, пусть пятнадцать лет.
Когда это время было использовано так, как оно было использовано, сегодня можно было бы вести себя и чуть скромнее.