«Таких школ в России всего две»

Среда стала последним рабочим днем для одного из самых известных и опытных педагогов Московского академического художественного лицея (МАХЛ) Александра Смирнова. Из главной средней художественной школы страны он уволился «по собственному желанию».

На сегодняшний день у нашего и. о. директора аж семь замов! По-моему, это просто нечестно

Лицей – бывшая Московская средняя художественная школа (МСХШ) – расположен рядом с ЦДХ на Крымском Валу. Работает он с 1939 года – для художественно одаренных детей. Это знаменитая Суриковка (по названию института, для которого школа служила базовой). Когда-то он располагался напротив Третьяковской галереи, а инициаторами его создания и составителями первых учебных программ стали знаменитые советские художники Константин Юон, Игорь Грабарь, Петр Кончаловский и другие. Его программа включает в себя, помимо обязательных минимумов средней школы, набор еще и таких дисциплин: рисунок, живопись, скульптура, композиция. Будущие художники учатся здесь с 5-го до 11-го класса.

Как рассказал газете ВЗГЛЯД и. о. директора лицея Дмитрий Губанов, он надеялся, что Александр Смирнов все же останется. «Во-первых, Александр Евгеньевич увольняется по собственному желанию. Во-вторых, две недели я ему заявление не подписывал, рассчитывая на то, что он передумает. В-третьих, знаю его с детства и как к художнику и педагогу отношусь к нему с очень большим уважением», – заметил руководитель лицея.

Однако, как следует из интервью газете ВЗГЛЯД самого преподавателя специальных предметов МАХЛ Александра Смирнова, причиной его увольнения стало как раз несогласие с тем, как работает руководство лицея.

ВЗГЛЯД: Александр Евгеньевич, почему вы решили уйти из лицея?

Александр Смирнов: По моему глубокому убеждению, наш замечательный лицей заслуживает того, чтобы им руководили люди опытные и авторитетные в художественном мире, понимающие важность преемственности педагогического опыта, умеющие ценить труд и человеческое достоинство детей и педагогов. Ни одним из этих качеств нынешнее руководство, по моему мнению, не обладает. Это причина. Был и повод, но сейчас это уже неважно.

ВЗГЛЯД: С началом знаменитой реформы Академии наук ваш лицей переподчинили Минкульту. Это не улучшило ситуацию?

А. С.: За это время произошло переподчинение от Российской академии художеств к Министерству культуры. Находясь в структуре Академии, лицей страдал от хронического недофинансирования, никаких перспектив улучшения ситуации не было. К этому добавлялась кадровая чехарда – за последние семь лет в восьмой раз сменился директор. Переход в Минкульт дал нам шанс немножко распрямиться, но мы этим шансом воспользоваться пока не можем. В лицее ведь очень низкие зарплаты, по отношению к другим школам Москвы у нас в среднем в три раза меньше получают.

ВЗГЛЯД: А в аналогичных школах?

А. С.: Аналогичных школ в Москве и нет. Аналогичным можно назвать училище при консерватории и балетное училище. Есть муниципальные и частные колледжи, которых неисчислимое количество. А мы – федерального подчинения, таких школ в России всего две. Вторая – в Петербурге, при Институте имени Репина.

Знаете, чем мы отличаемся от музыкальной школы, а тем более от балетной? Мы же воспитываем не столько исполнителя, сколько человека, который может самостоятельно принять творческое решение. Он сочиняет композицию. Даже рисуя натюрморт с натуры или портрет, он все равно должен сперва сочинить эту вещь. Он – автор. В нашей школе огромное значение имеют межпредметные связи. Очень важно, как ученик взаимодействует с историей, литературой, историей искусства. По идее, мы все – преподаватели и специальных, и общеобразовательных предметов – должны быть единым целым. Тогда мы станем единым целым и с учениками тоже.

Учебный процесс нуждается в постоянной тонкой корректировке. Преподаватели должны постоянно мониторить процесс, мы должны между собой общаться по делу, не просто так в коридоре, а совещаться при директоре. Это как в «Алисе»: надо все время бежать, чтобы оставаться на месте.

В школе очень неплохой преподавательский состав, несмотря на эти низкие зарплаты. Дело в том, что дети у нас очень приятные, читающие, тактичные. Все-таки это элитная школа, хотя сам контингент – вовсе не элитный. В школу принимают не за деньги, а по способностям. Тем, кто хочет здесь учиться, приходится сдавать экзамен. Очень много ребят из неполных семей, есть сироты. Элитарность в другом – они занимаются уникальными вещами. Вообще академическое художественное образование – это совершенно особое дело, которым может заниматься только человек особого свойства. Ну кому нужно уметь рисовать яблоко? А вот нашим ребятам не надо объяснять, зачем его рисовать. Им самим интересно, самим хочется, чтобы это яблоко получилось. Или не яблоко, а Аполлон Бельведерский, неважно.

ВЗГЛЯД: Так сколько примерно зарабатывают ваши молодые учителя?

А. С.: По 13–15 тысяч в месяц – молодые люди, с семьями. А ведь преподаватели спецпредметов – это штучный товар. Очень мало кто способен заниматься этим квалифицированно. Тут одного умения рисовать мало, нужна определенная способность общаться с детьми. Далеко не все художники это переносят. Одна дама жаловалась мне: «Не смогла работать в школе!» – «Почему?» – «Знаете, от детей так пахнет!». Ну, наверно, иногда какие-то гормональные странные запахи раздаются. Даже такие мелочи могут препятствовать.

В общем, обучение изобразительному искусству на высоком, академическом уровне требует от человека большого напряжения, внимания, терпения. Это не спринт, это марафон. Надо, чтобы группа шла волной, а не так, что кто-то работает, а кто-то – нет. Нужна особая педагогическая внутренняя организация, особый и очень редкий, уж вы поверьте, талант.

Молодые учителя – это будущее школы. Но им самим нужно еще кое-чему научиться. По моим наблюдениям молодому преподавателю требуется года три, чтобы полностью влиться в учебный процесс. Но уж если человек доказал свою способность к этому делу, то его надо холить и лелеять. Сегодня все выходит ровно наоборот – под самым сильным ударом кризиса оказались как раз самые молодые.

ВЗГЛЯД: Они, наверно, вынуждены все свободное время подрабатывать?

Люди сыты по горло безвкусицей. Так что, когда им показывают что-то живое, настоящее, они моментально на это реагируют

А. С.: Да, мечутся либо по частным урокам, помогая недорослям разным, либо в других колледжах и студиях подрабатывают. А ведь здесь у них полная ставка! В свободное от преподавания время человек должен отдыхать, размышлять, уделять внимание семье. И работать сам. У меня в мастерской отличные ребята подобрались, просто замечательные. Все моложе меня в два раза. Но сейчас они до изнеможения занимаются тем, что просто выживают.

И знаете, что за этим последует? Снизится уровень преподавания. А кто-то просто уйдет. Человек не может, да и не должен работать на износ. Надо честно признать, что нынешнее руководство с каким-то странным равнодушием относится к этой проблеме. Вместо поддержки педагогов расширяется административный аппарат. На сегодняшний день у нашего и. о. директора аж семь замов! По-моему, это просто нечестно.

А ведь школа может неплохо зарабатывать. В нашей стране существуют сотни и даже тысячи детских художественных школ, в которых преподают совершенно истово увлеченные этим люди. Но они иногда не знают самых простых вещей. Приезжают сюда на семинар, видят этюд, который мы у них на глазах пишем, и потом этот этюд чуть ли не в лотерею разыгрывают. Каждый хочет забрать его с собой. Это наше ноу-хау. Методических наработок для начального художественного образования у нас много – сюжетная и архитектурная композиция, рисунок, живопись на разных этапах. И мы могли бы издавать богато иллюстрированные методические пособия по всем этим направлениям. Это сейчас интересно огромному числу людей. Это золотое дно. Люди готовы платить. Еще как! Но зайдите в книжную лавку – лежат убогие иностранные учебники, которые никого и ничему не могут научить.

Я совершенно уверен, что первыми и, возможно, самыми надежными нашими клиентами стали бы ДХШ и ДШИ, которые есть практически в каждом городе нашей страны. Среди этих школ существует, между прочим, своего рода конкуренция, проводятся фестивали и конкурсы. Так что их педагоги охотно воспользовались бы нашим багажом, нашими методиками, нашими фондами, чтобы более качественно обучать детей. 

ВЗГЛЯД: Но у лицея есть финансовая подпитка – это арендаторы?

А. С.: Ну да, магазин для художников, например. Есть платные курсы, спорткомплекс с бассейном и тренажерным залом. Без них вообще было бы невозможно уцелеть. Но арендаторы – это нефтяная игла, на которой школа сидит много лет. А вот то, о чем я говорю, не развивается.

Вы пройдите по школе – это же нищета! Наверно, ни одна московская обычная школа так жалко не выглядит изнутри. Большого ремонта никогда у нас не было, хотя школа сдана в конце 1980-х, только косметический. Дядя Толя иногда ходит, что-то красит. Это же неправильно!

ВЗГЛЯД: А ваше видение совпадает с видением Минкульта?

А. С.: Минкульт на самом деле на такого рода проекты и гранты заточен. Но они привыкли иметь дело с музыкантами и танцорами, а мы для них в новинку. Вот и нужно было бы грамотно сформулировать наши проблемы, объяснить важность нашей работы для реализации, к примеру, правительственной Концепции духовно-нравственного развития и воспитания личности гражданина России. Как тут отказать? Это и патриотично, и изящно. Жаль, что у нынешнего руководства лицея до этого все как-то руки не доходят...

ВЗГЛЯД: Из вашей школы выходят и дизайнеры? Эта профессия сейчас очень востребована.

А. С.: И дизайнеры тоже, разумеется. Вообще умение рисовать или понимание пластических законов требуется на каждом шагу, от полиграфии до машиностроения. Можно смело сказать: художники – требуются!

Когда я учился в институте, в Москве было всего 3–4 крошечных магазина для художников. Сейчас их не просто много, а очень много, целые сети, которые конкурируют между собой. Они прекрасно себя чувствуют, хотя цены огромные, но все сметается с прилавков. Профессия востребована. Люди сыты по горло безвкусицей. Так что, когда им показывают что-то живое, настоящее, они моментально на это реагируют. Оказывается, им это нужно позарез. История с выставкой Серова это доказывает.

А знаете, в чем сила академической школы? Мы даем людям возможность полноценно реализовать свой замысел. Сделать именно то, что было задумано. И еще одно. Наши ученики сами решают, чем и как им заниматься. Кто-то расписывает храмы, а кто-то становится известным всему миру концептуалистом. И это только благодаря настоящей мощной академической выучке. Согласитесь, что это, как любят выражаться нынешние молодые люди, очень круто.