«Тотально не соблюдается вообще нигде»

Во вторник в Минприроды России прошло совещание, в ходе которого руководители подведомственных служб доложили министру Сергею Донскому о ситуации в зоне бедствия в Краснодарском крае и о ходе работ по ликвидации последствий наводнения.

На эту тему
• Владимир Юров: В некоторых случаях спасать было некого
• Эксперты рассказали о проблемах системы оповещения о ЧС
• Вокруг наводнения на Кубани в блогах развернулась война
• Глава Крымского района отстранен от должности
• Оценен ущерб от наводнения на Кубани

«Глава Росгидромета Александр Фролов сообщил о прогнозировании 5–7 июля опасных природных явлений в Краснодарском крае и состоянии государственной наблюдательной сети в крае. Руководитель Росводресурсов Марина Селиверстова доложила о состоянии и режимах работы Неберджаевского водохранилища, эксплуатируемого ООО «Югводоканал», – говорится в сообщении ведомства.

По итогам совещания Росводресурсам, Росгидромету и Росприроднадзору было поручено ускорить выполнение ранее данных указаний по анализу причин, способствующих усугублению последствий паводка, и подготовке по направлениям деятельности агентства и служб предложений, направленных на предотвращение повторных ситуаций и минимизацию ущерба от опасных природных явлений в Краснодарском крае, сообщили в пресс-cлужбе министерства.

«Министр подчеркнул необходимость скорейшего восстановления Росгидрометом гидрологических постов на реке Адерба в городе Крымск и поселке Светлый, на реке Адегой в станице Шапсугская. Восстановление будет проведено за счет средств, предусмотренных в рамках реализации Федеральной целевой программы «Развитие водохозяйственного комплекса Российской Федерации в 2012–2020 годах». Также C. Донской отметил важность обеспечения нормального функционирования метеостанций городов Новороссийск и Крымск», – говорится в сообщении.

В ведомстве также отметили, что, согласно данным Росприроднадзора, одной из причин тяжести последствий наводнения явилась застройка паводкоопасных территорий.

Отметим, что накануне об этом в интервью газете ВЗГЛЯД говорила завкафедрой управления природными ресурсами ФГУ МГУ им. М.В. Ломоносова Наталья Митина: «Самое опасное место – там, где горная река переходит на равнину. Это не только касается Кубани – это и Терек, и Баксан, и другие реки, спускающиеся с гор».

«Во-первых, нельзя строить в водоохраной зоне, – отмечала ученый. – У нас сейчас любят строить близко к воде. Такая градостроительная политика – кто богаче, тот ближе к реке селится. Нельзя строить на поймах, даже высоких, нельзя строить на первой надпойменной террасе (это пойма, которая уже вышла из зоны ежегодного затопления). Если случается такое наводнение, то первую надпойменную террасу и зальет. Надо строить на высоком берегу».

«К слову, то же самое произойдет с подмосковными речками, если, не дай Бог, прорвет плотину. Сметет в первую очередь тех богатых, которые построились на берегах наших водохранилищ», – резюмировала Митина.

Она отметила, что в России много городов «так построено, где все наоборот». «Когда-то это наверняка был поселок. Ну а дальше он расстраивался безо всякого учета пойменных мест. Власти должны были следить за этим, но для этого должны быть специалисты. Должны быть архитекторы, которые предупреждают, которых слушают. А у нас не слушают. У нас, к сожалению, даже уже не рубль, а доллар сейчас хозяин».

«Строители зачастую просто не могут учесть водяной поток, потому что им нужны данные, – обратил внимание в интервью газете ВЗГЛЯД проректор Московского архитектурного института по научной работе Илья Лежава. – Если им скажут, что в этом месте сходят сели и в этом месте идет водный поток, они примут какие-то меры или вообще не станут проектировать в этом месте. Но если этой информации нет, они ничего с этим не могут сделать».

«Не только в России, везде застраивают территории, которые раньше не застраивали, – сказал он. – Это должны контролировать местные власти. Там, где проходят селевые или водные потоки, должны следить и запрещать строить».

«Многие построили дома в таких местах еще в советское время, никого уже не обвинишь. Потом были 90-е годы, практически беззаконие, каждый строил то, что хотел. И только сейчас начинают собирать это в какие-то правовые нормы. Поэтому и происходят такие ситуации», – добавил Илья Лежава.

При этом, по его мнению, владельцы домов, находящихся в опасной зоне, как правило, имеют разрешение на строительство от местных властей. «Вопрос в том, когда и как это разрешение получено», – заключил он.

По мнению сотрудника «Гринпис-Россия» эколога Алексея Ярошенко, застройка опасных территорий – массовое явление в России. «По ст. 6 Водного кодекса 20 метров береговой полосы являются зоной общего доступа, и там никаких заборов и построек быть не должно. Но она, к сожалению, тотально не соблюдается вообще нигде. То, что это внесло свой вклад, – безусловно», – сказал он газете ВЗГЛЯД.

«Там, где земля очень дорогая, все эти нормы не соблюдаются, в первую очередь в Московском регионе, Ленинградской области и Краснодарском крае, – продолжил эколог. – Думаю, в большей степени с этим были связаны последствия ЧП в Геленджике».

«Но главная причина, почему там столько погибших, – существующая система оповещения людей в чрезвычайных ситуациях в принципе не сработала, – сказал Ярошенко. – У нас есть МЧС, на которое официально возложены полномочия по информированию людей, есть система оповещения людей, но ни то, ни другое не сработало. Губернатор уже официально признался, что его предупредили за три часа до наводнения. Три часа – очень большой срок для чрезвычайной ситуации, если за это время нет возможности предупредить людей о беде, значит, система просто не работает».

«Это второе за 10 лет наводнение в Крымске. Люди в курсе, что такое бывает, и если бы информация была доведена хотя бы до части жителей, то она бы быстро разошлась», – отметил он.

Эколог раскритиковал действия руководителей МЧС и отметил, что аналогичная ситуация была с лесными пожарами.

«Это обычная реакция МЧС на катастрофу. Ничего необычного, ничего удивительного не произошло. Только из-за масштаба и количества жертв на это обратили внимание и это заметили. Если бы было наоборот, это было бы удивительно. МЧС – это, прежде всего, рекламная организация. На реальную работу по борьбе с чрезвычайными ситуациями она, в общем-то, не особенно и рассчитана», – сказал Ярошенко.

«Сложилась определенная практика: когда надвигается какая-то катастрофа, стараются до последнего делать вид, что ничего не происходит, авось, пронесет. Потому что человека, который пытается об этом говорить, воспринимают как паникера, как человека, который выносит сор из избы и создает проблемы вышестоящему начальству. И если ничего не случится, то человек оказывается «в минусе», будь то глава района, губернатор или руководитель федеральной структуры. А если он промолчит, то, скорее всего, ничего не случится, как обычно и бывает, ну а даже если и случится, он останется безнаказанным. Тот, кто промолчал и не создавал проблем руководству, всегда будет на лучшем счету, чем тот, кто говорит о проблемах.

Можно взять пример с лесными пожарами – ситуация зеркальная, и то, и другое развивается примерно за одинаковые сроки. Забайкальский край в этом году горел очень сильно, были сгоревшие деревни, но информация о пожарах искажалась не очень принципиально. В два-три раза занижались данные, это по нынешним временам можно считать почти правдой. Губернатора полоскали везде. В Амурской области ситуация с пожарами была хуже, но все скрывалось. Данные по площадям пожаров занижались в десятки-сотни раз. И ничего, губернатор чувствует себя спокойно. Хотя и там, и там есть сгоревшие деревни, и во всех случаях они сгорели потому, что о чрезвычайной ситуации не предупредили людей и не позаботились о сохранении этих деревень», – заключил эколог.