Уравнение со многими неизвестными

Российская наука начала реформироваться гораздо позже и тише, чем средняя школа, поэтому первых видимых результатов вряд ли стоит ожидать в ближайшее время. Новому правительству придется предметно заниматься крайне запутанной с административной точки зрения отраслью довольно долгое время: изменения, по мнению почти всех опрошенных газетой ВЗГЛЯД ученых, нельзя не проводить, это грозит России не только потерей репутации и международного статуса, но и расставанием даже с призрачной надеждой на изменение экономического уклада, который обеспечивается не наукоемкими технологиями, а ростом цен на энергоносители.

Необходимым условием для приезда ведущих ученых в Россию на постоянные позиции является предоставление им гарантии долгосрочного финансирования: от 15 лет и дольше

Советская научная школа по праву считалась одной из самых сильных в мире, но в 90-е годы по понятным причинам всем оказалось не до исследований: ученые (особенно это касалось молодых людей) или уезжали за рубеж, или оставляли науку ради зарабатывания денег. Коммерциализации научного знания тоже не получилось: проще и дешевле было сразу купить итоговый продукт, чем разрабатывать конкурентоспособную технологию его производства.

Нобелевская премия, присужденная в 2010 году российским физикам Андрею Гейму и Константину Новоселову, а также отмечаемый многими экспертами вклад иммунолога Руслана Меджитова в работу, получившую премию по физиологии и медицине в нынешнем году, свидетельствуют о том, что ничего катастрофического с отечественной наукой пока не произошло. Современная реформа отрасли берет свое начало только в середине 2000-х, когда на государственном уровне начинают предметно обсуждаться три вопроса: эффективность проводимых российскими учеными исследований, административная запутанность самой сферы науки и провал в преемственности поколений.

Два мира

Из реформ научной отрасли, к которым государство подступалось с начала 2001 года, завершены лишь переход на новую грантовую систему (грантами занимаются Российский гуманитарный научный фонд и Российский фонд фундаментальных исследований, кроме того, существуют успешные федеральные целевые программы, например «Исследования и разработки...», «Научные и научно-педагогические кадры...») и формирование сети федеральных университетов (всего таких научных центров пока девять, Северокавказский федеральный университет станет десятым), образованных слиянием ведущих региональных вузов.

#{help=333542}Все остальные изменения можно разделить на проводимые административными путями и готовящиеся за пределами Минобрнауки и РАН.

Первые – реформа РАН (началась в 2004–2005 годах, подразумевала реструктуризацию Академии наук, выделение инновационных структур на самообеспечение, была без лишнего шума свернута) и разрабатываемые, но пока не принятые «Основы политики Российской Федерации в области развития науки и технологий на период до 2020 года и дальнейшую перспективу». Вторые: инноград «Сколково» (идея центра впервые прозвучала в послании президента 2009 года, зимой следующего года Дмитрий Медведев определил первую реперную точку, от которой начнется отсчёт системы координат иннограда) и Российский квантовый центр – пока находятся на стадии разработки, но уже вызвали критику научного сообщества за экскапизм. На эти претензии власть ответила стратегией приглашения ученых из-за рубежа, но спор не получил дальнейшего продолжения, пока все остались при своих. РАН смогла отстоять относительную автономию, властям удалось склонить часть ученых на свою сторону.

Зато продуктивной оказалась начавшаяся в 2009 году дискуссия между эмигрировавшими российскими учеными, их российскими коллегами и властью. В открытом письме к президенту и премьеру исследователи, родившиеся в СССР и работающие за рубежом, описали существующие в российской науке проблемы и выразили готовность помочь государству в их скорейшем разрешении. К середине следующего года к призыву всерьез претворить в жизнь масштабную реформу присоединились ученые, ставшие костяком Российского квантового центра.

Таким образом, ко времени формирования расширенного правительства отечественная наука оказалась в двойственном положении: с одной стороны, сохранилась вся унаследованная от Советского Союза административная система, эффективность которой в современных условиях многими экспертами признается крайне сомнительной, но вместе с тем всерьез началось формирование новых, выделенных в отдельные проекты исследовательских кластеров.

«Заболачивание» и «мегагранты» 

По словам одного из авторов расширенного варианта открытого письма зарубежных ученых Александра Львовского, профессора университета Калгари (Канада), члена управляющего комитета Российского квантового центра, письмо ученых, несмотря на инертность российской науки, свое влияние оказало: «Я не варюсь в котле российской науки и знаю о ситуации опосредованно – от коллег и из прессы. Поэтому могу представить лишь впечатление стороннего наблюдателя. О кардинальных изменениях, произошедших за эти полтора года, говорить не приходится. Но нет и полного застоя. С одной стороны, продолжилось «заболачивание» постсоветской науки. Гранты стали меньше – даже по сравнению с теми мизерными, которые были пару лет назад. Ещё больше обюрократился процесс их получения и использования. Ведущие научные сотрудники стали ещё старше, молодёжь продолжает либо уходить из науки, либо уезжать за границу», – заявил в интервью газете ВЗГЛЯД известный физик.

«С другой стороны, – продолжил Львовский, – появились некоторые тенденции, в которых можно черпать надежду. Пример – «мегагранты» Министерства науки для ведущих учёных со всего мира. За эти полтора года состоялось два конкурса, на которых было разыграно 80 таких грантов. При всех недостатках этой программы (о них немало говорилось в прессе) она в целом состоялась. Удалось привлечь в российские вузы суперзвёзд мировой науки, которые на эти деньги создадут свои школы, купят современное оборудование, поднимут преподавание на международный уровень...»

Сложным, по мнению Львовского, остается и положение Академии наук: «С одной стороны, РАН себя скомпрометировала глубочайшей коррупцией, неэффективностью и геронтократией. Посудите сами: средний возраст академика – 74 года. Большая часть академической системы безнадёжно больна и совершенно непродуктивна. Но в системе академии есть и жемчужины – такие институты, которыми наша страна может по-настоящему гордиться».

Важным Львовский считает развитие «Сколково», а точнее интеграцию фундаментальной науки и прикладной. Основной мандат фонда, считает ученый, «коммерциализация высоких технологий, что, казалось бы, не включает в себя фундаментальную науку». «Но, к счастью, руководство фонда понимает, что прикладная наука невозможна без фундаментальной», – поясняет он.

«Под эгидой «Сколково» с участием Массачусетского технологического института создаётся университет, при котором  будут образовываться научные центры мирового уровня, финансируемые и управляемые по международно принятым принципам. Это именно то, о чём мы писали полтора года назад, и здорово, что эти идеи находят своё воплощение», – рассказал Львовский.

По словам Львовского, организация науки, принятая во всем мире, вполне доказала свою работоспособность: «На Западе управление наукой в крупном масштабе осуществляют не учёные, а чиновники. Они управляют научными фондами, объявляют конкурсы на гранты, распределяют эти гранты на основе результатов экспертизы. Естественно, чтобы этот процесс шёл на соответствующем уровне, чиновник должен быть квалифицированным. Проблема с Минобрнауки – общая для российского чиновничества: низкая квалификация и коррупция. В этих условиях появление грантовых фондов, которые финансируются государством, но в то же время от него не зависят, может быть неплохим решением. Так организована наука, например, в Германии, где есть общество Гельмгольца, общество Макса Планка и т. д. Такие независимые фонды могли бы не только распределять гранты, но и в будущем взять на себя часть функций академии».

Показательным физик считает и пример Российского квантового центра. «Пока что он не начал свою работу, рапортовать об успехах преждевременно. Но нам удалось обеспечить финансирование, собрать сильных учёных в команду. И как мне видится, у центра есть все шансы расправить крылья и стать в течение ближайших лет крупным игроком на международной научной арене. Оправданны ли эти надежды, покажет время. Но мне иногда бывает трудно поверить, что с момента публикации статьи прошло всего полтора года», – подвел итог Львовский.

Модель реформирования науки «снизу»

#{image=469265}Алексей Акимов, директор Российского квантового центра, полагает, что дальнейшая реформа науки должна быть сосредоточена на «прорывных» проектах, которые будут вписаны в уже существующую научную среду.

«Я не знаю, как «поднять» всю науку сразу», – признался Акимов в интервью газете ВЗГЛЯД, отметив, что «тактика глобальных проектов совершенно не обязательно себя оправдывает». Директор РКЦ объяснил этим возникшие сложности со сдачей Единого государственного экзамена. «Вузы вынуждены принимать студентов, которые просто где-то купили себе экзамены. Это не означает, что ЕГЭ плох в принципе, просто реализация в глобальном масштабе оказалась не очень удачной», – объяснил Акимов.

В качестве примеров организации новой научной модели эксперт привел Квантовый центр и «Сколково»: «Мы хотим собрать все лучшее, что есть в мире, но этого мало: нужно показать, что это применимо к России. Понятно, что такая модель не может быть полностью изолирована, мы не должны создавать искусственное инородное тело, наоборот, нужна интеграция в нашу среду, невозможно не использовать ту базу, которая есть вокруг. «Сколково» – шаг в том же направлении».

По мнению Акимова, «радикально новое проще сделать на новой площадке, которая существовала бы по иным, чем это принято в российской академической среде, принципам, но вместе с тем необходимо показать, что не обязательно работоспособно только то, что спущено сверху, – это модель реформирования науки «снизу».

Отдельно Акимов отметил необходимость резкого повышения оплаты труда ученых. «Необходимым условием для приезда ведущих ученых в Россию на постоянные позиции является предоставление им гарантии долгосрочного финансирования: от 15 лет и дольше. Такие исследователи не склонны к риску: требование долгосрочных гарантий с их стороны неизбежно. Но только при условии их привлечения будет возможна организация прорывных исследований в Российском квантовом центре. Необходимо отметить, что средняя зарплата ведущих профессоров на постоянных позициях в ведущих зарубежных исследовательских центрах и университетах по тематике квантовой физики достигает 200 тыс. долларов США в год. Необходимо создать механизм долгосрочного финансирования работы ученых в России».

Проблемы и решения

На эту тему
• Чиновники и общественники подыскивают место и концепцию для российского инновационного полиса
• Эксперт: Для развития инноваций в России нужна реформа науки
• Дмитрий Медведев заявил, что российская система образования слабо конкурентоспособна
• Лефортовский суд Москвы арестовал главу одного из подразделений ФГУП «ЖКУ РАН» Бориса Гузеева
• Будущее правительство готово поделиться полномочиями с региональными и муниципальными управленцами

Говоря о проблемах, которые российской науке предстоит преодолеть в самое ближайшее время, директор РКЦ объяснил, как можно улучшить положение дел в административном смысле. «Проблемы с администрированием науки в России очевидны. Прежде всего, вертикальная система управления с огромным числом начальников. На Западе уже довольно давно все обстоит иначе: там ученый – ключевое звено. С другой стороны, в российской науке плохая организация труда. В мире происходит так: научный сотрудник, если ему что-то нужно сделать, берет и делает, а если не может, заказывает в коммерческих компаниях. В России, если тебе нужно выточить деталь (это час работы), тебе придется серьезно для этого побегать. То же касается и научного оборудования – через два месяца разных формальностей и проволочек ты получишь свое оборудование, которое может быть доставлено в гораздо более короткие сроки. Еще одна проблема: наличие разного числа околонаучных служб, которые занимаются непонятно чем, какие-то отделы неясно чего. Возможно, они и нужны, но научный сотрудник об их существовании знать вообще не должен. С какой стати он должен по всем этим кабинетам ходить, неясно».

Кроме того, препятствием для реформы науки Акимов полагает возраст российских ученых и медленный кадровый рост: «Российская система слишком многоступенчатая: прежде чем человек дойдет до уровня, аналогичного профессорскому, проходит слишком много времени. Возрастная проблема очень актуальна: человек очень медленно может прогрессировать. На Западе аспирантура длиннее, но ученый успевает раскрыться в молодости».

Стоит отметить, что точку зрения Акимова и Львовского разделяют далеко не все представители российского научного сообщества.

Совершенно не согласна с логикой выделения отдельных проектов и привнесения на российскую почву западной модели научного администрирования заведующая аспирантурой Института этнологии и антропологии РАН Елена Баринова, которая, комментируя газете ВЗГЛЯД многочисленные претензии к Академии наук, отметила, что «там работают люди, которые хоть что-то реально могут». «Современное поколение способно разве что на компиляции. Если мы уберем старых ученых, то науки в России не будет вообще», – заявила она.

Баринова полагает, что, после того как российские ученые получили возможность выступать и стажироваться в западных институтах, стало очевидно, что «уровень науки за границей во многих случаях гораздо ниже нашего уровня».

«Все, что нужно, уже существует, а вводить какую-нибудь очередную ерунду совершенно бессмысленно. Изменения проводятся, и все становится на свои места, и главное – не мешать все время какими-то реформами, нововведениями, не создавать новых структур», – убеждена Баринова.

Ужа с ежом

Павел Крупкин, научный руководитель Центра изучения современности (Париж, Франция), представляет в этом споре третью сторону – людей, которые убеждены в том, что, пока не существует ясного понимания того, как и куда двигаться дальше, рассуждать о реформе предметно нельзя.

«Как может быть эффективной реформа без внятной картины того, что хочется? Хотим ли мы, чтобы исследования, как прежде, шли бы у нас «сплошным фронтом»? Или нам достаточно, чтобы, как в Голландии, наши ученые занимались бы только актуальными «горячими вопросами»? А может быть, ограничиться только пониманием основных открываемых где-то кем-то вещей? Или плюнуть и на понимание – зачем углеводородной державе наука, если любой «гаджет» можно завезти из-за бугра? В общем, надо бы, чтобы власть имущие договорились бы между собой, чего им хочется, тогда можно будет говорить об эффективности правительственной политики в данном вопросе», – заявил в интервью газете ВЗГЛЯД Крупкин.

По мнению эксперта, серьезной проблемой менеджмента науки является непоследовательность: «Цитируемость – хороший показатель интегрированности наших ученых в мировые исследовательские сети. Потому, ежели данный показатель посчитать для себя важным, следует прежде всего перевести преподавание на английский язык и более решительно посылать научную молодежь, да и зрелых исследователей в зарубежные центры на стажировки. Известно же, что западные соавторы резко повышают цитируемость статей, главным элементом искусства опубликования в высокоранговом журнале является способность найти себе «правильного» соавтора. Правда, при такой постановке вопроса довольно быстро выяснится, что зарплаты у наших ученых, увы, не так велики, как следовало бы. Да и статус русского языка сильно понизится. А вот нужен ли нам русский язык на уровне пригодности для научной работы – это уже опять вопрос стратегический: как видится нашему начальству положение русскофонной культуры среди прочих культур мира?»

Крупкин полагает, что существует и иной путь развития науки, не западный, но и его нужно выбирать, понимая все преимущества и издержки. «Хотим хорошее образование на русском языке, нужна русскоязычная наука – тогда следует перестать обращать повышенное внимание на цитирование в англоязычном мире и вместо того заняться качеством русскоязычных журналов и способами «перезапуска» нашей науки. Или можно перевести высшее образование на английский язык, перейдя на английские учебники и подчинив карьеры наших специалистов тамошней системе сертификации. Тогда и индекс цитирования ой как в жилу будет, и количество публикаций за рубежом. В общем, важно грамотно положить себе цели и стараться не скрещивать ужа с ежом», – заявил эксперт.