«Привлечь сомневающихся»

Очередная статья Владимира Путина, посвященная на этот раз новым принципам взаимоотношения власти и общества, стала едва ли не самым обсуждаемым из всех опубликованных в рамках работы над предвыборной программой текстом.

Если партия действительно хочет стать федеральной, прорваться в федеральный парламент и играть какую-то реальную роль в новой политической системе, она должна начинать с малого

Отчасти виной тому близкая пользователям Сети тема для обсуждения, отчасти – прошедшие накануне уличные акции, которые стали прекрасным фоном для рассуждений о том, как именно в меняющейся политической реальности должны работать государственные и общественные институты.

Тема электронной демократии стала одной из ключевых в послании Дмитрия Медведева Федеральному собранию, поэтому и в тексте Путина в основном заметили только ее, хотя не менее важным сюжетом текста являются муниципалитеты.

О том, что и как стоит менять в системе МСУ, газета ВЗГЛЯД побеседовала с заведующим кафедрой общей политологии Высшей школы экономики Леонидом Поляковым.

ВЗГЛЯД: Леонид Владимирович, почему кандидат в президенты вынужден апеллировать к системе местного самоуправления, которое вообще не входит в систему органов государственной власти?

Леонид Поляков: Дело в том, что речь идет о качестве государства. Да, местное самоуправление у нас не входит в систему органов государственной власти, и вроде бы по смыслу получается, что демократия и новое качество государства замыкаются только на федеральном уровне и на уровне региональной власти. В этой статье Путина как раз подход принципиально иной. Премьер указывает на то, что есть неразрывность, существует последовательность в выращивании доброкачественного и эффективного государства, которое обязательно должно строиться на фундаменте местного самоуправления. «Демократия малых пространств» важна потому, что демократия большая, демократия государственная немыслима без демократии муниципальной.

Причем существуют два аспекта этой темы. Первый – это самоуправление как таковое. Ведь сама идея демократии – это самоуправление народа, но народ не может начать самоуправляться, если нет навыков работы на своем месте, там, где ты живешь, где ты либо принимаешь участие в общественных делах, либо обладаешь инструментами контроля над властью. Если всего этого нет, то все разговоры о демократии – пустые мечтания. Можно столетиями говорить о народовластии – ничего не получится.

ВЗГЛЯД: Какими могут быть конкретные шаги?

Л. П.: Они предложены, это как раз второй аспект. Главная проблема местного самоуправления – это бездоходность. С одной стороны, предлагается самоуправление, с другой стороны, налоги уходят в регион. То есть, по сути дела, местным органам власти предоставляется возможность быть волшебниками – из шляпы вытаскивать кроликов. А нужны реальные финансы, нужны деньги, которые граждане платят не куда-нибудь там в неизвестную Москву, чтобы оттуда потом получать в виде негарантированных и обусловленных самыми разными обстоятельствами трансфертов, а сюда же и платят.

#{image=598642}Важное предложение, которое прозвучало, – оставлять налоги малого бизнеса, которые работают в специальном налоговом режиме, именно в муниципалитетах. Это одновременно и обеспечивает достаточную финансовую правоспособность муниципалитетов, а с другой стороны, будет, мне кажется, и стимулом к тому, чтобы и малый бизнес развивался именно на местах. Если бизнесмен понимает, что его деятельность работает на него, что люди могут видеть, насколько его дело приносит благо среде, району, городу, улице, где он существует и где ведет свой бизнес, то у него и репутация будет соответствующая. Пока же сам бизнес изолирован и оторван от низовой среды.

ВЗГЛЯД: Я боюсь, что кадры богатым (по своим меркам) муниципалитетам взять будет неоткуда.

Л. П.: Да, это серьезная проблема. Если мы имеем дело с обществом, где структурирование изначально существовало и никуда не делось, то это одна история. Я имею в виду такой англосаксонский (отчасти американский) вариант. То есть реально существуют единицы микросообществ, где традиция участия в общественных делах имеет столетнюю историю, это участие воспринимается не как тяжелое бремя, а как в высоком смысле гражданский долг. За эти посты идет конкуренция, за лидерство местного уровня.

ВЗГЛЯД: А у нас?

Л. П.: У нас нет такого, увы. Поэтому надо искать прагматичные средства. Я бы посмотрел в сторону наших политических партий. Вот сейчас закон о регистрации политических партий внесен в Госдуму, он значительным образом упростит эту процедуру. Я задаю вопрос: появится еще десяток, может быть, два десятка малых партий, каким образом они могут, собственно говоря, начать участвовать в новой политической системе? В чем будет заключаться их роль? Превращаться в какие-то отмывочные конторы, пиар-проекты, созданные «под конкретного лидера»? Работать на выборах спойлерами? Вы прекрасно знаете все эти варианты партийности 90-х годов и начала 2000-х.

#{interviewpolit}Мне-то как раз кажется, что если партия действительно хочет стать федеральной, прорваться в федеральный парламент и играть какую-то реальную роль в новой политической системе, она должна начинать с малого. У нас запрещено создание партий по регионам, региональных политических организаций, запрещено создавать, скажем, партии в половине субъектов Федерации. Вот новые партии пусть озаботятся этим, пусть они начнут с пространств низовой демократии, демократии самоуправления. Пусть функционеры этих партий попробуют работать там – на скромных должностях или на избираемых должностях советников муниципальных, глав администраций. В конце концов, это, наверное, общемировой путь. Потому что мечтать сразу о том, что вот ты создашь партию и начнешь  набирать семь или пять процентов, проходить в Госдуму, – просто глупо. Кадровый резерв, мне кажется, должны обеспечить и существующие партии, и новосозданные мелкие.

ВЗГЛЯД: Партии на местах будут подчинены, как это и было, бизнесу. Причем не обязательно заботящемуся о чем-нибудь, кроме своей прибыли...

Л. П.: Защиту от такого локализма, гиперлокализма и местного сепаратизма, где бизнес-интересы играют главенствующую роль и забывается горизонт национальных интересов – так сформулируем, – и должны осуществлять такие организации, как политические партии. Сейчас – полная симуляция. Партии борются даже непонятно за что. В основном – за свои места, за квоты в парламенте, за финансирование и за право лидеров выступать на ведущих каналах. Наша партийная система, на мой взгляд, имеет четкое определение в политической науке. В последние 15 лет уже разработана теория картельных партий. Это замкнутая корпорация, это люди, которые имитируют политическую борьбу – вплоть иногда до личных публичных оскорблений как бы для обострения чувств. Но на самом деле у них есть корпоративный интерес – замкнуться, никого не пустить и удерживать занятые позиции.

Мне думается, что расширение партийной конкуренции должно не просто взорвать этот картель, а придать локальному уровню, уровню местного самоуправления общегосударственный и общефедеральный смысл, чтобы деятельность, скажем, местных властей измерялась не только по тому эффекту, который имеется в масштабе сообщества, но и по самому большому критерию – критерию соблюдения национального интереса. Чтобы, скажем, партия, которая допускает, будучи у власти на Дальнем Востоке, китаизацию, моментально теряла бы глобально, чтобы конкуренты этим пользовались, чтобы ее вытесняли оттуда те, кто действительно будет стоять на страже национального интереса. Я думаю, что с таким подходом у нас кое-что может получиться.

ВЗГЛЯД: Хорошо. Про Сеть. Зачем, на ваш взгляд, Путин говорит об Интернете, в котором соперников и критиков у него куда больше, чем в офлайне?

Л. П.: Я думаю, что эта ситуация – не причина, а следствие отсутствия электронной демократии. Дело в том, что в нынешнем своем формате Сеть во многом действительно противостоит партии власти и – шире – партии телевидения, именно потому что там сосредоточенно особое микросообщество, оно не находит себе применения нигде и поэтому концентрируется в прямой ненависти по отношению к Путину именно там.

Нужно добиться того, что Интернет станет реальным инструментом соучастия людей в законотворчестве. У Путина есть очень важная инициатива насчет обязанностей законодательных органов власти рассматривать законопроекты, поддержанные 100 тысячами граждан. Это – первый шаг. Когда Интернет превращается в общественную среду, где каждый понятен, виден и отвечает за свои слова, и критика будет сбалансирована.

Второй шаг – электронное правительство. Это тоже имеет значение, потому что, когда человек избавлен от бессмысленного хождения по учреждениям и инстанциям, где не найдешь, не допросишься, где перерыв на обед и вообще неудобно, это меняет настроение, отношение к власти. Ведь есть такой опыт – чем меньше ты с властью общаешься, тем меньше ты от нее раздражен. Так что, я полагаю, все, о чем пишет Путин, должно – при адекватном подходе – работать именно на новое качество государства. И в том числе на того самого Путина, который никаким иным способом преодолеть нынешнюю интернет-агрессивность не сможет.

ВЗГЛЯД: Агрессивность уже не только «интернет». Болотная и Поклонная были весьма агрессивно настроены по отношению друг к другу.

Л. П.: Да, раскол обозначился, но он обозначился таким образом, что линия этого водораздела проходит между основной массой и маргиналами. Я говорю о маргиналах не в известном смысле, а в количественном. Потому что митинг на Поклонной при всей его организованности все-таки показывает, что достаточно много людей, которые спят до последнего, но когда их достанут всяким там «быдлом» и «скотом», терпеть они не будут. Когда их действительно достанут, они выйдут. Как сказал мастер цеха из Нижнего Тагила Игорь Холманских, «наведут порядок в рамках закона». Поэтому я очень рассчитываю на то, что никакого конфликта не будет. Потому что на самом деле слишком не равны силы: есть горстка замечательных креативных столичных людей, а есть граждане, которые отстаивают общенациональный интерес.

ВЗГЛЯД: И «болотный протест» так и будет митинговать параллельно «антиоранжевому»?

Л. П.: Думаю, если превратить интернет-пространство не в гетто для озлобленных персонажей, а в свободное демократическое пространство, где твое участие может быть зафиксировано в конкретных результатах, все изменится. Например, я вернусь снова к идее закона, который может быть вынесен на рассмотрение, набрав 100 тысяч голосов. Да, есть колеблющиеся, есть люди, которым власть не слишком близка стилистически и эмоционально, но их вполне можно вовлечь в принятие решений. Потому что думать о том, что Сеть – это только антивластные блогеры, неправильно. И на улице, и в Интернете, и вообще в России больше других – не активистов, не протестующих, а сомневающихся. Их сомнения и нужно развеять.