Один упадет, другой поднимет

А начиналось все, если верить Стейнбеку, примерно так же, как и сейчас. С банковского кризиса. Мелкие и средние производители, в основном фермеры (доля сельского хозяйства в экономике была очень велика), залезли в долги. После нескольких неурожайных лет стало ясно, что отдать эти долги нет никакой возможности. И фермеров стали сгонять с земли.

«Гроздья гнева» – лучшее средство от жалости к себе и уныния. И учтите, что «Гроздья» – это уже конец кризиса

Так из собственников они превратились в сезонных рабочих. «Гроздья гнева» – история семьи обездоленных фермеров из Оклахомы. Лишившись земли, они едут в Калифорнию. Экономят каждый цент, а иногда неделями сидят без работы и, соответственно, без еды. Нищета ужасающая, помыться негде, переночевать негде. А главное, их отовсюду гонят. В Калифорнии полно своих безработных. К тому же крупные собственники договорились и установили рекордно низкие расценки. Пять центов за сбор ящика персиков. Пять центов – это цена пачки печенья. Вот и сравнивайте. Но и такую работу найти было почти невозможно.

Route 66
Основное действие происходит в дороге, на легендарной трассе 66, Route 66. В начале шестидесятых песню с таким названием исполняли Rolling stones. «Get your kicks on Route 66», – вытягивая губы, пел молодой Джаггер. Именно эту фразу писали на бортах автомобилей и придорожных вывесках.

Общая протяженность трассы – четыре тысячи километров. Конечный пункт – Лос-Анджелес. «Федеральная дорога 66, – пишет Стейнбек, – это путь беглецов, путь тех, кто спасается от пыли и оскудевшей земли, от грохота тракторов и собственного обнищания, от медленного наступления пустыни на север, от сокрушительных ветров, дующих из Техаса, от наводнений, которые не только не обогащают землю, но крадут у нее последние силы. От всего этого люди бегут, и на Трассу 66 их выносят притоки боковых шоссе, узкие проселки, изрезанные колеями дороги в полях. 66 – это главная трасса, это путь беглецов».

Беглецов было много. Несколько сотен тысяч. До солнечной Калифорнии добирались не все. Некоторых в дороге арестовывали за бродяжничество. Многие умирали от голода и болезней. Американцы до сих пор рассказывают, что по ночам на этой трассе можно увидеть призраков.

Трасса давно закрыта, движение осталось только на отдельных участках. Даже на картах Route 66 уже не значится. Дома и магазины заколочены крест-накрест. Жителей почти нет. Ассоциации с этим местом самые мрачные. До сих пор.

На эту тему
• Классика кризиса: Утопим весело умы
• Классика кризиса: Вчера было много, а сегодня мало
• Классика кризиса: Двенадцать устриц вместо тринадцати
• Классика кризиса: Доллар растет, жизнь – падает

Банковские чудовища
Герои романа чуть ли не на каждой странице задаются вопросом «кто виноват?». Виноватых найти непросто – и тогда, и сейчас. Историки считают, что свою пагубную роль сыграла недальновидная политика президента Гувера. Имел место и кредитный кризис. Сейчас сказали бы «ипотечный». Но конкретных виновников отыскать было трудно. Разрушительную работу выполняли банковские поверенные, посредники и шерифы. Но ясно же, что они делали это не по своей воле.

«Попадись мне, кто все так придумал, я бы сам его здесь придушил», – пел Гребенщиков в середине девяностых. Кого душить? Наемных служащих? Систему, которая устроена не лучшим образом?

«Все они, – говорит Стейнбек, – подчинялись силе, превосходящей силу каждого из них в отдельности». В этом есть что-то мистическое, фатальное. Словно «банк или трест были какие-то чудовища, наделенные способностью мыслить и чувствовать, чудовища, поймавшие их в свою ловушку».

Прямо как у Пелевина в «Generation P»: комитет межбанковский, а банки межкомитетские. На чем держится система, неясно. На честном слове. И вот, в один прекрасный день она проседает. Мир рушится.

Механизм Великой депрессии действительно похож на механизм кризиса-2009. Крупные предприятия, которые давно уже были нерентабельными, брали огромные кредиты у банков. И банки давали, потому что являлись акционерами этих предприятий. Разумеется, все эти операции проворачивались не без помощи мафии.

Но вот предприятия обанкротились и потащили за собой банки. Произошло это не сразу. Лишь четыре года спустя после начала кризиса. И естественно, крах банковской системы в первую очередь ударил по мелким вкладчикам. Поскольку крупные заранее сняли со счетов деньги.

Наш 1998 год по сравнению с этим выглядит детским утренником. Представьте себе: 12 дней банковская система Америки ВООБЩЕ не работала! Девять тысяч банков закрыты! 90 тысяч предприятий обанкротились. 32% населения без работы…

Писатель Владимир Лорченков, когда узнал, что я пишу о романе Стейнбека, сказал: «Эту вещь надо транслировать по радио. Она должна звучать из каждого приемника, чтобы знали, что бывает по-настоящему страшно».

«Гроздья гнева» – лучшее средство от жалости к себе и уныния. И учтите, что «Гроздья» – это уже конец кризиса. 1936–1937 годы.

Начитанная жена президента
Вообще-то за этот роман его должны были посадить. У нас точно бы посадили. «Красный, агитацию разводит», – эту фразу, которую то и дело говорят шерифы героям Стейнбека, можно отнести и к нему самому. Местами он открыто призывает к вооруженному сопротивлению. А к неповиновению – постоянно.

Стейнбек был человеком левых взглядов, близким по своим убеждениям к коммунистам. Ругал свое правительство, критиковал крупный капитал и, естественно, испытывал симпатию к Стране Советов. В России он был дважды. В 1937-м и в начале шестидесятых, во время хрущевской оттепели. Встречался с официальными лицами, общался с писателями. И даже, если верить легендам и мифам, выпивал на троих с обитателями Марьиной рощи.

Советские писатели ему не понравились. На встрече со Стейнбеком они либо отмалчивались, либо истово хвалили коммунистические порядки. А он вдохновенно ругал Америку и ждал такой же самокритичности от советских коллег. «Покажите зубы, волчата! – кричал он им. – Неужели вам все нравится? Да быть такого не может!»

Но писатели категорически отказывались показывать зубы. Может, они просто стеснялись.

В Америке против него развернули газетную кампанию. Обвиняли в подтасовках и ангажированности. Заступилась за Стейнбека Элеонора Рузвельт, жена президента Рузвельта. Книга ей понравилась, о чем она и заявила публично. А в 1939 году сенатский комитет по вопросам образования и труда начал слушания о положении сезонных рабочих в Калифорнии. Ситуация небывалая. Правительственное заседание – как реакция на роман. Трудно себе представить такую реакцию у нас, в России. Правда, у нас и романов таких не пишут.

Экклезиаст против кризиса
Как спаслась Америка, известно. Рузвельт дал людям работу, создал лагеря для бездомных, выделил огромные субсидии нуждающимся. Был принят закон о социальном обеспечении. Безжалостно вычистили коррупционеров, тщательно проверили банки на предмет экономических преступлений. Доллар, конечно, обесценился, но это была единственно возможная мера, и она сработала. Кстати, в исторических документах не упоминается такое средство выхода из кризиса, как задержка зарплаты. Видимо, это уже наше изобретение.

Но интересно другое. Все меры Рузвельта были поддержаны большинством американцев. Кризис был национальным бедствием. И вышли из него тоже усилиями всей нации. Силе, «превосходящей силу каждого», можно противопоставить только общую силу. В одиночку никак не справиться.

Об этом, собственно, и роман Стейнбека. О том, что нужно держаться вместе, помогать друг другу. Нация состоит из людей, и эти люди, если их сильно прижать, начинают самоорганизовываться. Отстаивать свои права, защищать друг друга. Наверное, это и называется гражданским обществом. Нас учили, что при капитализме человек человеку волк. Но, видимо, дело не в экономическом строе, а в чем-то совсем другом.

Один из героев Стейнбека, проповедник, цитирует Экклезиаста: «Если один упадет, другой поднимет товарища своего. Но горе одному, когда упадет, а другого нет, который поднял бы его». Надо довести человека до крайности, чтобы он понял эту простую истину. Правда, американцам тридцатых действительно было что защищать сообща. Речь шла о жизни и смерти. А у нас пока речь идет о кредитных маздах и поездках в Анталию.

Рубрика «Классика кризиса» в газете ВЗГЛЯД (по четвергам):

12 марта, «Утопим весело умы» (Александр Пушкин, «Пир во время чумы»)

5 марта, «Вчера было много, а сегодня мало» (Антон Чехов, «Вишневый сад»)

26 февраля, «Двенадцать устриц вместо тринадцати» (Сомерсет Моэм, «Луна и грош»)

17 февраля, «Доллар растет, жизнь – падает» (Эрих Мария Ремарк, «Черный обелиск»)

Следующий выпуск рубрики будет посвящен роману Чарльза Буковски «Хлеб с ветчиной»